Чего лишил нас рационализм?

Существует ли истина, и можно ли ее познать? Гносеологические вопросы одни из самых первостепенных, фундаментальных и решающих в философии. Под их эгидой развивается вечная борьба двух противоположностей — рационализма и иррационализма.

Пожалуй, каждая философская система имела своей высшей обязанностью переосмыслить рационализм, однако, одно всегда оставалось неизменным. Рационализм провозглашал возможность достижения истины только с помощью разума. Иными словами — только тогда, когда мы постигаем мир разумом, мы претендуем на объективное знание, которые не зависит ни от опыта, ни от ощущения.

Расцвет рационализма настал в эпоху Нового времени. В XVII-XVIII веках европейские философы — Декарт, Спиноза, Лейбниц знатно постарались над созданием классической парадигмы рационализма. Она развивалась на почве, уже подготовленной естествознанием и математикой. Отсюда и новые акценты классического рационализма — идеалом стало научное знание, в частности математика. Очевидные, несомненные и доказуемые истины стали главным стремлением рационализма, а философскому мышлению пришлось принять наукообразную форму, в которой оно всецело не могло уместиться.

Рационализм проложил путь сциентизму — идеям, согласно которым наука выступает главной ценностью познания, а научное знание — идеал взаимодействия человека и мира. Сциентизм оказался опасной дорожкой, на которой наука рисковала превратиться в догму, стать новой религией, оказаться вздором.

Но там, где властвует одна крайность, возникает и другая — иначе как мир вернется в равновесие?

Абсолютная и беспрекословная вера в разум не может существовать без сомнений. И эти сомнения нашли свое воплощение в иррационализме, который ограничил роль разума и на одной с ним арене поместил интуицию, ощущения, веру и чувства. В постижении мира не все выводится из объективных причин, здесь также есть место субъективному и иррациональному, до которого научного знание не в силах добраться. Куда доступ разума ограничен? Туда, где начинаются вопросы религии, бессмертия, вещи-в-себе...Разум ищет на них ответы, но они по определению не могут соответствовать научным притязаниям и критериям, по причине их изначальной иррациональности.

Иррационализм как интуитивное познание обрел свое место под солнцем благодаря экзистенциализму. Именно в экзистенциализме все иррациональное и недоступное научному методу нашло свою глубину и обоснование. Экзистенциализм вывел в центр и подсветил софитами человека и его бытие, а декартовское «cogito ergo sum» отправил пылиться на самую дальнюю полку. Отныне постижение бытия доступно лишь через интуитивное познание.

Иррационализм возразил сциентизму через антисциентизм. На каждую крайность всегда найдется своя антикрайность. Особенно яркое выражение антисциентизм нашел в экзистенциальной философии русских философов — Льва Шестова и Николая Бердяева.

Идеи Шестова во многом теоцентричны, поэтому иррационализм — это «вторичный слой» его творчества, что, однако, не умаляет его показательности. Мы попали во власть идей, и это стало фундаментальной трудностью. Знание превратилось в «непроницаемую оболочку, под которой живет, задыхается и умирает человек». Оно далеко от человеческого стремления к свободе, творчеству и подлинности.

Но где-то среди всего этого есть истинное знание. Как понять, это оно? Достаточно представить, что твоя истина не может быть ни для кого обязательной, и если при данном условии она выдержит испытание и не потеряет своей значимости, то она, действительно, что-то стоит. В этом контекте истинность знания определяется ни его прагматичностью, общепринятостью и популяризированностью, а внутренней ценностью и интуитивными проявлениями.

Шестов наделяет бытие загадочностью и таинственностью, что проявляется в закономерностях и самых очевидных вещах. В связи с этим логика, как единственное средство познания, не выдерживает никакой критики.

«Мы и не подозреваем, что творится во вселенной...Мы живем окруженные бесчисленным множеством тайн»

Нас постоянно настигает чувство, будто последняя истина — по ту сторону разума, и рационализм и научное знание никак не могут притупить это чувство, как бы нам не хотелось. Истина в единичном, случайном и неповторяющемся, поэтому наука не может и не хочет ее отыскать. Разум способен дать лишь отвлеченные, равнодушные истины, подчиненные необходимости, тем самым научное знание превращает реальность в чистую необходимость, подменяя действительность своими концептами и системами. Именно поэтому философия не может быть наукой.

Рациональное познание приводит к отчужденности человека. Нам легче выбрать разум в силу его надежности и понятности, чего нельзя сказать о вере, которая зачастую не обоснована.

Николай Бердяев вслед за Шестовым обличает объективацию, которая изо всех сил пытается подогнать бытие под привычные категории и понятия, что приводит к поглощению индивидуального и личного общим и обезличенным. Проблема рационализма в том, что он слепо верит в выразимость бытия в понятиях. Рационализм наивен, так как основывается на догматическом предположении о рациональности бытия. Он приводит к господству необходимости, детерминации извне, подавление и подавлению свободы. Человек приспосабливается к массовости, превращается в «среднего» человека и лишается оригинальности.

Объективацию и ее последствия Бердяев преодолевает через творчество. Оно выступает как порыв к бесконечности, трансцендированию, за пределы собственной природы и сущности. Кроме того, творчество оправдывает человека, оно превращается в антроподицею.

Рациональное знание сковывает творческое начало человека и не имеет никакого отношения к свободе и истине, от которой разум и наука далеки, так как она проявляется в единичном и уникальном, в то время как научное знание ищет подобие, приходя к равнодушному, отвлеченному и необходимому знанию. Попытка определить бытие и трансцендентное через понятия и категории невозможна и абсурдна. И место философии вне разума и научного познания, так как она самобытна и далека от абсолютной объективации.

Сциентизм и антисциентизм выступают как крайности рационального и иррационального познания. Вряд ли у нас есть право и основание отрицать разум, также как и веру, интуицию и творческое начало. Однако не стоит находиться лишь в одной крайности, рациональное познание ищет и находит ответы в одной плоскости, а иррациональное — совершенно в иной.