Вся экономика в одном уроке. Самый быстрый и надежный способ понять основы экономики

Введение

Впервые книга Генри Хазлитта «Вся экономика в одном уроке» увидела свет в 1946 году. Она мгновенно стала бестселлером, была переведена на восемь языков, и до сих пор остается одной из самых популярных книг по экономической тематике. Тридцать лет спустя, в 1978 году Хазлитт обновил некоторые главы свежими статистическими данными и примерами, однако основное содержание книги осталось прежним.

Несмотря на то, что с момента первой публикации прошло больше полувека, идеи, изложенные Генри Хазлиттом, по-прежнему актуальны и созвучны нашему времени. С 1946 года в мире мало что изменилось: власти совершают те же ошибки и строят экономическую политику исходя из тех же заблуждений, что и 70 лет назад. В своей книге Генри Хазлитт подробно анализирует самые распространенные из них, чем указывает максимально короткий и надежный путь к пониманию экономики в целом.

Целью книги Хазлитт видел не изобличение конкретных ошибок некоторых авторов, но развенчание самых устойчивых и влиятельных экономических мифов. В своей работе он опирался на труды таких авторов, как Фредерик Бастиа (Ce qu’on voit et ce qu’on ne voit pas), Филипп Уикстид (Commonsense of Political Economy) и Людвиг фон Мизес.

Из этого саммари вы узнаете, почему правительства самых разных стран до сих пор прибегают к политике инфляции и искусственного регулирования цен, какие факторы в реальности влияют на рост зарплат и почему нынешняя автоматизация — не приговор. И самое главное: в чем заключается главный урок, который всем нам стоит усвоить касательно экономики, и к каким последствиям может привести слепое потворство государственной политике, сплошь сотканной из мифов и заблуждений.

1. Сущность урока

1.1. Заблуждения атакуют экономику чаще любой другой науки. На то есть две причины: люди склонны 1) ставить корыстные интересы выше здравого смысла и 2) принимать во внимание только немедленные результаты, которые проводимая политика оказывает на конкретную группу населения. Гораздо сложнее увидеть долгосрочные последствия не только для этой группы, но и для общества в целом.

1.2. Многие привыкли отмахиваться: «В долгосрочной перспективе мы все умрем». Плохая шутка, ведь сегодня — это и есть завтра, о котором так легкомысленно говорят демагоги и плохие экономисты. Последствия проводимой политики могут сказаться на обществе уже через несколько месяцев, а могут — в течение нескольких лет, а то и десятилетия спустя.

1.3. Искусство экономики состоит в том, чтобы изучать не только немедленные, но и долгосрочные последствия всех действий и мер и определять эти последствия не только для одной группы, но и для всего населения в целом. Это и есть главный урок, который нам стоит усвоить. Именно на нем базируются все заблуждения, представленные в книге. Если что-то идет не так, значит, мы изначально не учли долгосрочных последствий для людей вне фокуса внимания.

1.4. Но у медали есть и обратная сторона: некоторые экономисты обращают внимание только на долгосрочный эффект проводимой политики и просчитывают только ее конечную выгоду для всего общества. Однако нельзя забывать и о тех, кто принимает на себя немедленный удар. Задача правительства — минимизировать возможные потери и подготовить людей к предстоящей смене курса.

2. Заблуждение о разбитом окне

2.1. Беспричинное уничтожение чего-либо, что имеет реальную ценность, всегда является чистой потерей. Однако самое стойкое заблуждение в истории экономики — заблуждение о разбитом окне.

Представим, что мальчишка бросил камень в окно пекарни. Стекло разбито, хозяин недоволен. Но если посмотреть на ситуацию под другим углом, то мы увидим, что разбитое стекло дает работу стекольщику. Тот получит дополнительные $250 и на что-нибудь их потратит. Получивший деньги продавец тоже что-нибудь купит, и так по цепочке. Выходит, что разбитое окно способствует распределению денег и занятости, а хулиган на самом деле всем помог. Однако мы забываем про хозяина пекарни. Он обеднел на те же $250, а ведь хотел потратить их на костюм. Теперь вместо целого окна и нового костюма ему придется довольствоваться только новым окном. Получается, прибыль стекольщика есть не что иное, как потеря портного. Главная ошибка заключается в том, что сначала мы рассмотрели последствия событий только для двух участников процесса — пекаря и стекольщика — и не учли портного. То же и в экономике: плохой экономист видит только то, что происходит на сцене, а хороший — и то, что за кулисами.

2.2. Когда некоторые специалисты заявляют, что с точки зрения экономики лучше пребывать в состоянии войны, чем мира, они просто цитируют заблуждение о разбитом окне и подменяют понятия потребности и спроса. Экономический спрос = потребность + соответствующая покупательная способность. Причем искусственно подстегнуть покупательную способность нельзя. Как мы знаем, наращивание денежной массы ведет к обесцениванию денег, а их количество не равно богатству. Заблуждение об «эффективности войны» справедливо только наполовину: разрушения действительно обеспечивают дополнительной работой отдельных производителей (например, строителей — в случае войны, или стекольщика, как в предыдущем примере), но при этом нельзя забывать, что увеличение объемов производства в одной отрасли неизбежно влечет за собой сокращение оборотов в другой. Да, война может изменить направление производства, баланс отраслей и структуру промышленности, но она не может служить «катализатором продуктивности».

3. Заблуждения о налогах

3.1. Еще одно устойчивое заблуждение касается нашей наивной веры в то, что правительство может увеличить госрасходы на борьбу с ростом безработицы или, скажем, застоем в частном секторе, не усиливая при этом налогового режима. Хотя всем известно, что госрасходы по определению удерживаются из налоговых поступлений, а инфляция — не что иное, как одна из форм налогообложения (см. пункт 10).

3.2. Если правительство преподносит свой новый проект как средство «предоставления занятости» или обогащения общества, знайте, что это иллюзия. Ни один госпроект не приведет к тому же суммарному приросту благосостояния на каждый потраченный доллар, что занятия самих налогоплательщиков, если бы им позволили покупать и производить то, что они считают нужным, а не то, что придумало государство.

Скажем, правительство решило построить мост, чтобы создать дополнительные рабочие места. Однако, как мы уже знаем из пункта 2.2., создание одного государственного рабочего места для постройки моста ликвидирует одно частное место в любой другой отрасли. В лучшем случае такая политика приведет к незначительным отклонениям в распределении рабочих мест по отраслям. Однако мы должны помнить, что в реальности одна вещь всегда создается за счет другой: государственный мост вместо домов, машин, пальто и т. д.

3.3. Увеличивать налоги, чтобы потратить их на решение какой-либо проблемы, — не выход. Ведь чем больший процент национального дохода идет на налоги, тем сильнее это сдерживает развитие частного бизнеса и тем хуже сказывается на уровне занятости. Чиновники забывают, что берут деньги у человека А, чтобы отдать их человеку Б. В ситуации, при которой компания оставляет себе только 50 центов с каждого заработанного доллара, владелец вряд ли станет расширять бизнес и открывать новые предприятия. В долгосрочной перспективе товарооборот падает, зарплата потребителей снижается, а рабочих мест становится все меньше. Получается, что чиновники сами создают безработицу, с которой потом так отчаянно борются.

3.4. Государственная поддержка бывает хуже враждебности. Она всегда финансируется налогоплательщиками и зачастую выражается в форме прямого кредита. Когда вы в следующий раз услышите призывы увеличить объем кредитования какой-либо отрасли, вспомните, что любое подобное предложение — это призыв к наращиванию долгов. А результатом госкредитования становится не прирост национального богатства, а его сокращение, потому что доступный реальный капитал (условные фермы и тракторы, а не дензнаки) раздается не по назначению.

Например, правительство хочет увеличить объем кредитования сельского хозяйства. Чиновники считают, что фермеры не могут получить достаточное количество кредитов естественным путем. Но, во-первых, они изучают вопрос только с точки зрения фермера, а во-вторых, обсуждают только момент выдачи кредита и забывают о его погашении. В то время как между государственными и частными ссудами есть ключевое различие: частный кредитор рискует своими деньгами и очень внимательно относится к личности заемщика, а государство рискует чужими деньгами и предоставляет займы тем, кому частные кредиторы дать в долг не решаются. Раздавая необдуманные кредиты, государство теряет много денег. Эффективность производства падает, потому что на него уходит больше ресурсов. Получается, что бенефициаром такой политики становится ненадежный человек А, а трудолюбивый человек Б остается ни с чем.

3.5. То же касается и правительственных субсидий. Государство облагает налогом успешных предпринимателей, чтобы помочь их менее эффективным коллегам, хоть это и противоречит законам здравого смысла.

4. Заблуждение о проклятии машин

4.1. Заблуждение, будто машины создают безработицу — одно из самых живучих, несмотря на то, что оно приводит к абсурдным выводам. Если идти до конца, то получится, что корень всех наших бед — стремление первобытного человека облегчить и наладить свою жизнь. Выходит, что технический прогресс и изобретательство губительны для общества. И правда, зачем перевозить груз по железной дороге, если можно нанять огромную толпу людей и дотащить его вручную? Но даже здесь не стоит забывать о законе сообщающихся сосудов: если в одной отрасли наблюдается спад занятости, значит, в другой (возможно, абсолютно новой) количество рабочих мест растет. Чем ниже затраты на производство, тем больше прибыли получает компания. Эту сверхприбыль производитель может расходовать тремя способами: 1) расширить производство; 2) инвестировать в другую отрасль; 3) увеличить объемы собственного потребления. В любом случае, косвенно он обеспечивает то же количество мест, что сокращает на волне автоматизации.

5. Заблуждения о занятости

5.1. Одно из главных заблуждений о занятости — вера в то, что в мире существует ограниченное количество работы, и нам надо придумать способ, как распределить ее среди максимального числа людей. Именно на этом заблуждении базируется концепция максимально подробного разделения труда, которое неизбежно приводит к росту производственных издержек, снижению объемов выполняемой работы и сокращению производства. Работодатель, нанимающий двух человек для выполнения работы, с которой мог бы справиться и один, действительно обеспечивает дополнительную занятость, но денег у него при этом становится меньше, и он уже не может, скажем, построить дом. А значит, занятость ненужного сотрудника-2 означает безработицу строителя-1.

5.2. Еще одно заблуждение касается массового наплыва уволенной или демобилизованной, в случае армии, рабочей силы. Например, что делать, если чиновничий аппарат слишком разросся и его содержание больше не оправдывает себя? Если государственный бюджет сбалансирован, то ответ прост — распускать. Таким образом вы позволите налогоплательщикам оставить при себе деньги, которые раньше уходили на содержание армии или госслужащих. А значит, у них появятся средства на дополнительные покупки. Что, в свою очередь, приведет к увеличению спроса и созданию новых рабочих мест.

5.3. Последнее заблуждение касается стремления к полной занятости. Хотя весь экономический прогресс человечества строится как раз на увеличении объемов производства при снижении трудовых затрат. А полная занятость — та, при которой человек лишен выбора, быть ему занятым или нет — характерна для стран с самыми низкими показателями экономического развития. Так что думать надо не о том, как за 10 лет создать миллион новых рабочих мест, а о том, как наращивать объемы производства и обеспечивать лучший уровень жизни.

6. Заблуждения об импорте и экспорте

6.1. Современные торговые стратегии выглядят не только не лучше, а откровенно хуже тех, что применялись в XVII–XVIII вв. Вокруг нас вырастают все новые тарифные барьеры, а появляются они из-за того, что, как уже говорилось выше, мы склонны обращать внимание на краткосрочные последствия для конкретного бенефициара и пренебрегать долгосрочными последствиями для всего общества.

Для примера возьмем американского производителя свитеров. В какой-то момент он приходит к правительству и говорит: «На меня работают тысячи людей. Если вы позволите британцам завозить сюда свитера бесплатно, то сделаете меня банкротом, а всех сотрудников — безработными». Скорее всего, правительство согласится с его доводами, так как чиновники склонны рассматривать последствия введения тарифов только для просителя и только для отечественной промышленности. Но предположим, что ничего не происходит. Немедленные последствия: британцы беспрепятственно ввозят свои свитера, предприниматель становится банкротом, сотрудники лишаются работы, торговцы несут убытки. Долгосрочный эффект: американцы покупают больше дешевых английских свитеров, и занятость на производстве в Англии растет. Сэкономленные деньги идут на создание рабочих мест в других отраслях промышленности. Американцы дают англичанам доллары, которые те, в свою очередь, тратят на американские товары, покупая, например, американские фильмы. По сути, они вынуждают британцев закупать дополнительные объемы товаров, ведь тем нужно использовать растущие долларовые активы. Теперь мы видим, что с ростом импорта растет и экспорт. Да, на производстве американского трикотажа теперь занято меньше рабочих, но в других отраслях, которые спонсируют британцы, — больше. Объемы производства обеих стран растут.

6.2. Теперь рассмотрим последствия введения протекционистского тарифа. Потребители лишаются качественных и дешевых британских товаров, а чем больше они тратят на свитера, тем меньше денег остается у них на другие покупки. Реальные зарплаты не вырастут, поскольку не будет ни чистого прироста занятости, ни чистого увеличения спроса на товары, ни чистого роста производительности труда. Вся выгода тарифного барьера превращается в пшик. Тарифы, которые провоцируют рост зарплат в защищенных отраслях, неизбежно снижают реальную зарплату во всех остальных.

6.3. Итак, от тарифов выигрывают только те, кто ими защищен. Как и в примере с поддержкой неэффективного человека А из пункта 3.4., введение импортной пошлины приводит к расширению малопродуктивных отраслей. В результате уровень производства падает не только в стране, где вводятся подобные тарифы, но и в тех странах, с которыми она могла бы вести активную торговлю. В долгосрочной перспективе такая политика приводит к снижению зарплат, а значит, и уровня жизни. Импортные квоты, валютный контроль, принцип двусторонних отношений и другие способы ограничения международной торговли приводят к тем же, а зачастую еще худшим, последствиям, что и высокие запретительные тарифы.

6.4. Мы все боимся импорта так же сильно, как стремимся к экспорту. Однако в нормальной ситуации импорт и экспорт уравновешивают друг друга. Экспортом мы оплачиваем импорт, и наоборот: без импорта иностранным партнерам будет не на что покупать наши товары. Если посмотреть на перспективу, мы придем к выводу, что всем странам, которые участвуют в международной торговле, выгоден не экспорт, а импорт. Именно благодаря импорту мы получаем возможность приобретать более дешевые и вообще отсутствующие на местном рынке товары.

7. Заблуждение о спасении отрасли Х

7.1. Обычно дискурс в пользу спасения отрасли Х выглядит так:

• отрасль Х слабеет, умирает, ее пора спасать;

• сделать это можно только путем введения пошлины, повышения цен или предоставления субсидии;

• если ей позволят исчезнуть, кризис пойдет по нарастающей.

По сути, эти доводы выдвигаются в защиту введения паритетных цен для сельского хозяйства и протекционистских тарифов на импорт товаров для промышленного производства. Последствия внедрения последних мы рассмотрели в предыдущем пункте.

Паритетная цена — это цена на с/х продукцию, позволяющая фермеру за неизменный объем продукции получать денежный доход, достаточный для покупки стабильного набора несельскохозяйственных потребительских благ и услуг.

7.2. Однако есть еще два распространенных довода, выдвигаемых за искусственное спасение отрасли Х.

7.2.1. «Отрасль Х переполнена, надо остановить ее расширение». Если все так, то никаких принудительных мер не потребуется. Инвесторы не станут вкладываться в умирающую отрасль, а рабочие не пойдут работать туда, где низкие зарплаты и неубедительные перспективы. Да, ограничительные меры помогут поднять зарплаты и прибыльность капитала отрасли Х, но только за счет отраслей А и Б.

7.2.2. «Отрасль Х нужно срочно субсидировать за счет государственных средств». Как мы помним, госсредства — это наши налоги. В случае с субсидией каждый налогоплательщик должен понимать, что он теряет ровно столько, сколько получает отрасль Х, а ее рост происходит за счет оттока капитала и рабочей силы из более эффективных отраслей.

7.3. Идея, будто рост экономики подразумевает одновременный рост всех отраслей, в корне ошибочна. Чтобы новые отрасли могли наращивать объемы производства, старые должны их сокращать. И если отрасль Х исчезает в результате конкуренции со смежными областями, не стоит подключать ее к аппарату искусственного дыхания.

8. Заблуждения о ценах

8.1. Обычно чиновники объясняют свое намерение установить цену на какой-то товар выше рыночной следующим образом: «Мы не пытаемся поднять цены, мы хотим предотвратить резкие колебания и стабилизировать их». Один из самых популярных способов это сделать — государственное кредитование проседающей отрасли и предоставление ссуд. Однако такая политика неизбежно ведет к сокращению производства, ведь взлет цен сегодня обернется завтрашним пике, когда искусственно созданный дефицит превратится в столь же искусственно созданный излишек. Не стоит забывать, что рынок склонен сам себя регулировать, а смелые планы по «стабилизации» цен приводят к несравнимо большей нестабильности, чем та, которую могли бы вызвать механизмы свободного рынка.

8.2. Теперь рассмотрим, к чему приводит удержание цен ниже рынка. Как правило, программы сдерживания цен инициируются для того, чтобы удержать стоимость жизни на прежнем уровне. При этом изменения условий производства или спроса в расчет не принимаются. Что происходит?

• Товар дешевеет, а значит, спрос на него растет.

• Запасы стремительно тают; предложение, как и прибыль, падает.

• Мелкие производители вытесняются крупными конкурентами, да и те часто работают в убыток.

• В итоге фиксирование максимальной цены на отдельный товар приводит к дефициту.

8.3. Когда дефицит разворачивается вовсю, государство вводит новые системы регулирования.

8.3.1. Нормирование — появляется карточная система («не больше двух банок в одни руки»), которая узаконивает систему двойных цен: помимо денег потребитель должен владеть нужным количеством карточек. Нормирование просто ограничивает спрос, никак не поощряя увеличение предложения.

8.3.2. Контроль издержек — чтобы закрепить цену хлеба, государство фиксирует зарплату работников пекарен, цену муки и т. д.

8.3.3. Субсидирование — государство пытается компенсировать убытки путем растраты налоговых поступлений, так что, выходит, мы поддерживаем сами себя.

8.3.4. Универсальное сдерживание цен — если государство будет пытаться увековечить однажды установившиеся цены, итогом станет плановая экономика, при которой размер зарплат контролируется так же жестко, как уровень цен, а конкурентных торгов за труд и сырье в принципе не существует.

8.4. Ключевое заблуждение здесь все то же: в расчет берутся только сиюминутные интересы потребителей, а долгосрочные интересы производителей игнорируются. Стоит отметить, что все мы — одновременно производители, налогоплательщики и потребители. Поэтому мы склонны поддерживать ту политику, которая отвечает интересам роли, в которой мы выступаем на данный момент.

9. Заблуждения о заработной плате

9.1. Итак, мы выяснили, к каким негативным последствиям приводит государственное регулирование цен на товары широкого потребления. К тем же результатам может привести и искусственное увеличение минимальной заработной платы.

Скажем, минимальная зарплата установлена на уровне $100 в неделю. Работник, чей труд стоит меньше, уже не может найти себе работу, так как формально вы не можете платить ему ниже определенной черты. Получается, что человек лишается возможности заработать столько, сколько ему позволяют обстоятельства и способности, а общество беднеет на те услуги, которые он мог бы предоставить.

9.2. Как правило, бок о бок с законом о минимальной зарплате идет программа помощи безработным, что создает дополнительные проблемы.

Предположим, что при минимальной зарплате в $100 максимальное пособие составляет $70. Это значит, что человек не может выполнять полезную работу за $90 и получает $70 за безделье. Правительство: а) лишает общество его услуг; и б) лишает его работы и принуждает получать меньше, чем он мог бы заработать самостоятельно. Повышение пособия тоже не приведет ни к чему хорошему: если оно вырастет до $100 в неделю, то за безделье люди станут получать столько же, сколько за полезный труд.

9.3. Самый эффективный способ поднять уровень зарплат — увеличить производительность малоприбыльного труда. Чем больше человек производит, тем богаче становится общество и тем выше работодатель ценит его услуги. Настоящая зарплата определяется тем, сколько человек способен произвести, а не постановлениями правительства.

9.4. У большинства одно лишь упоминание о «прибыли работодателя» вызывает бурное возмущение. К сожалению, мы плохо понимаем, насколько важна эта самая прибыль. Свободные цены и неограниченные прибыли стимулируют производство и устраняют дефицит быстрее, чем любая искусственная схема. Однако вопреки устоявшемуся мнению, прибыль достигается не через увеличение цен, а через снижение производственных затрат.

10. Заблуждения об инфляции

10.1. Самая очевидная и в то же время самая распространенная ошибка, из-за которой правительства раз за разом обращаются к политике инфляции, — путаница в понятиях «деньги» и «богатство». Богатство измеряется тем, что мы производим и потребляем: продуктами, одеждой, домами. Деньги — это инструмент торговли. Наращивание денежной массы снижает покупательную способность отдельной денежной единицы, то есть цены растут, а покупательная способность падает. Если правительство прибегает к инфляции, значит, оно хочет тратить больше, чем может получить с налоговых поступлений.

Предположим, правительство решает напечатать больше денег, чтобы расплатиться с группой А. Цены на товары группы А растут, то же происходит и с их прибылью. Группа А тратит добавочные деньги на товары группы Б. Группа Б теперь сможет покупать больше товаров и услуг у группы Г — и так далее. Когда этот процесс завершится, доходы потребителя в денежном выражении вырастут. Но если объемы производства останутся прежними, то вырастет цена на товары и услуги, а значит, богаче мы не станем. При этом влияние инфляции неоднородно. Самую большую прибыль получает группа А, так как их доходы вырастают еще до повышения цен, а значит, они могут приобрести большее количество товаров. Прибыль группы Б увеличивается чуть позже, с началом роста цен. В это же время группы, доходы которых остаются прежними, вынуждены покупать товары и услуги по более высоким ценам, так что их уровень жизни падает.

10.2. Инфляция действительно может принести кратковременную прибыль отдельным группам населения, но только в ущерб всем остальным. Даже сравнительно низкая инфляция искажает структуру производства и приводит к неадекватной растрате капитала. Инфляцию нельзя остановить безболезненно, как нельзя избежать и последующего экономического спада. При гиперинфляции деньги обесцениваются так быстро, что кризис уже не остановить. Инфляция — это налог, который вышел из-под контроля сборщиков и быстро распространяется во всех направлениях.

11. Заблуждения о сбережениях

11.1. Главное заблуждение на тему бережливости заключается в том, что она ведет к экономическому застою. В большинстве случаев беспричинное накопление наличных денег действительно негативно сказывается на экономике. Однако именно беспричинный бум сбережений встречается редко. Чаще всего нечто подобное происходит уже после экономического спада. Люди максимально урезают траты и делают ставку не на товары, которые падают в цене, а на деньги в надежде, что их ценность со временем возрастет. Так что считать эту форму «бережливости» причиной застоев было бы неверно, потому что, как мы видим, она является их следствием.

Обратимся к классическому примеру, который часто приводил Фредерик Бастиа. Представим, что есть два брата: один расточителен, другой бережлив. Оба получают равное наследство, которое приносит им по $50 тыс. в год. Один живет по принципу «Бережливость — грех, и богач должен тратить все до последнего цента, чтобы не оставлять остальных без дела и зарплаты». А второй живет на $25 тыс. в год, а остальное кладет в банк. Банк выдает его деньги в виде ссуд предприятиям. Получается, что бережливый брат и прямо, и косвенно инвестирует свои средства. Любой из проектов, куда пошли его деньги, запускает в обращение столько же денег и создает столько же рабочих мест, сколько и прямая растрата аналогичной суммы. Выходит, что «бережливость» — это та же трата, с той лишь разницей, что она куда разумнее откровенного мотовства.

11.2. Даже накопление наличности можно считать прямым «инвестированием» в деньги. Но если отбросить эти накопления из-за незначительности объемов, мы увидим, что соотношение сбережений и инвестиций достигает такого же баланса, как соотношение спроса и предложения. Так же, как соотношение спроса и предложения для товаров уравнивается ценой, соотношение спроса и предложения для капитала уравнивается процентными ставками. Процентная ставка — это просто другое название стоимости одолженного капитала. По сути, это такая же цена, как и любая другая.

11.2.1. Если правительство искусственно держит процентные ставки ниже уровня риска, объем реальных сбережений падает, как вследствие значительного снижения его стоимости падает и производство. По сути, в этом случае правительство не учитывает интересы вкладчиков, для которых сбережения являются малоприбыльным источником дохода, — то есть абсолютного большинства.

11.2.2. Искусственное снижение ставок — это не что иное, как сдерживание цены ниже рыночного уровня. Такая политика увеличивает спрос на капитал, но уменьшает предложение реального капитала. В результате появляются экономические перекосы. Процентная ставка может удерживаться на низком уровне только за счет непрерывных денежных вливаний или банковских кредитов, но никак не за счет реальных сбережений. А это политика, основанная на непрерывной инфляции. Мы уже знаем, к чему она приводит.

11.3. Есть и те, кто считает, что существует некий предел суммы нового капитала и что дальнейший его рост невозможен. Однако все богатство современного мира появилось именно благодаря накоплению капитала. Частично он состоит из товаров длительного пользования: мебели, автомобилей, школ, больниц и частных домов. Частично — из средств производства: от топора до завода. «Излишек» капитала не образуется до тех пор, пока самая отсталая страна не догонит самую развитую и пока мы не достигнем такого уровня, при котором человеческая изобретательность не сможет предложить ничего нового.

Заключение

Экономика — это наука, которая изучает влияние предлагаемых или уже существующих стратегий не только на краткосрочные интересы отдельных групп, но и на долгосрочные интересы всего общества. Именно к этому должен стремиться каждый экономист и вообще каждый человек, который хочет разбираться в том, какие силы оказывают влияние на его жизнь и чего ждать от предлагаемых правительством мер.

Если мы дадим себе труд рассмотреть каждое поступающее предложение с точки зрения всех возможных последствий для всего населения в целом, мы увидим, что брать кредиты для спасения экономики — значит, просто лезть в долги, а за программой государственного субсидирования, развернутой для достижения национального процветания, стоит увеличение налогового бремени. Изучив механизмы функционирования свободного рынка, мы придем к выводу, что свободные цены и неограниченные прибыли способствуют росту национального благосостояния гораздо быстрее, чем любая схема государственной помощи. Наша задача — научиться видеть ответ за пеленой красивых фраз.

В процессе анализа Генри Хазлитт снова обратил наше внимание на «забытого человека» Уильяма Грэма Самнера. Еще в 1883 году он писал: «Когда человек А видит что-то, что кажется ему неправильным, от чего страдает человек Х, он говорит об этом с человеком Б, и вместе они предлагают принять закон, который помог бы несчастному. Их закон, как правило, определяет, что должен сделать для человека Х человек В или, в лучшем случае, люди А, Б и В, вместе взятые. [...] Мне интересно, кто такой этот человек В?».

Зато мы склонны дарить полный фокус своего внимания человеку Х. Мы забываем, что новое оборудование и методы способны увеличить объемы производства, но прекрасно помним, что из-за них кто-то теряет работу. Однако разве искусственно занижать предложение, саботировать внедрение научных изобретений и продолжать платить деньги за бесполезные услуги — это выход? А ведь именно к таким последствиям приводят введение протекционистских тарифов, уничтожение оборудования и другие ограничительные схемы.

Увидеть проблему целиком, а не только в ее отдельных проявлениях — вот главная задача экономики.