«Анора» (Anora, 2024)
Начинается «Анора» как вполне классическая, но несколько приземлённая интерпретация истории о Золушке: стриптизёрша по имени Анора соглашается на неделю стать эскортницей у молодого русского мажора Вани — тот от жизни хочет только секса, угара и неприлично сорить отцовскими деньгами, а для Аноры это золотой билет в элитное общество. Несмотря на циничные товарно-рыночные отношения, между героями мелькает искра, и они спонтанно женятся.
Но как только «Аноре» удаётся усыпить внимание зрителя калейдоскопом тусовок и неоновых огней, как только мы начинаем достраивать будущий сюжет по лекалам «Красотки», где отношения Джулии Робертс и Ричарда Гира начинались по аналогичной схеме, «Анора» покидает это цветастое комфортное пространство, командует пристегнуть ремни и выезжает на настоящие американские горки.
Первый акт кончается тем, что о неравном браке недоросля-сына узнаёт отец-олигарх. Он посылает своих шестёрок решить вопрос, но Ваня быстро сбегает куда-то в город, а Анора вовсе не понимает, что происходит — её брак мечты грозят принудительно аннулировать, муж исчез, а вокруг серьёзные русско-армянские морды.
Жанр резко переключается — из глянцевой сказки-мелодрамы «Анора» превращается в бурлящую энергией криминальную комедию. Представьте, что при пробитии часами полночи Золушка вместе с королевской стражей ищет сбежавшего пьяного принца, пока не приехал разгневанный на сына король — это и есть «Анора».
Сюжетная конструкция на самом-то деле предельно простая. Есть макгаффин — пропавший Ваня, есть временная отсечка — прибытие отца, есть линейно-квестовый подход. Платина тут в другом. На этот прямой как палка стержень Шону Бейкеру удалось насадить целый вихрь управляемого хаоса, из которого сложно вычленить отдельные элементы — настолько происходящее бешено и органично. По настроению «Анора» со второго акта чем-то начинает напоминать раннего Гая Ричи, а из-за мощного русского флёра заодно и балабановские «Жмурки» — трое русскоязычных решал легко туда вписались бы.
Кстати о языке — у меня после просмотра осталось два серьёзных вопроса. Первый — почему «Анора» так понравилась англоязычному зрителю, второй — как вообще её дублировать. Потому что половину фильма герои говорят на английском с тяжёлым русским акцентом, а вторую половину — на чистом русском матерном. Лучший зритель «Аноры» — русскоязычный со знанием английского, смотреть её нужно ТОЛЬКО в оригинале, поскольку эти билингвальные качели — неотделимый элемент того самого управляемого хаоса, а ещё фундамент для доброй трети шуток.
Диалоги здесь вообще очень живые и судя по всему процентов на 30 импровизационные — настолько органично и ярко герои кричат, ругаются и паникуют. Хотя и в остальном фильм невероятно смешной: Бейкер не стесняется использовать любые комедийные приёмы — от положений и кринж-ситуаций до сложных шуток-отсылок. Честно, очень давно я так не смеялся в кинотеатре.
Другое определение которое можно дать «Аноре» — беспардонная. Если обнажёнка, то много раз голой грудью в лицо и десять постельных сцен, если материться, то "фак" и "блять" через слово — не придётся Гоблину переводить, а если развесистая клюква о русской мафии — то с замороженными пельменями, армянской братвой и наследством от babushka.
Весь фильм — ядерный сгусток энергии, приправленный тем, что по Сергею Курёхину явно отличает русскую культуру от прочих — толикой безумия. Это кино в чистом виде, бурлящее и кричащее, не оглядывающееся ни на кого, но от этого искреннее и захватывающее дух.
И если бы «Анора» сохраняла этот заряд адреналина до самого конца — это уже был бы отличный аттракцион, замечательный образец отвязной криминальной драмеди, родившейся внезапно от сладкой любовной истории. Но в высшую лигу «Анору» утягивает не динамичная постановка Бейкера, не фактурные армяне Торос и Гарник, не сочное пространство ночного Нью-Йорка, не обаятельный инфантил Ваня, не обнажённое тело Майки Мэдисон, не смех Алексея Серебрякова, не ворох дурацких ситуаций и даже не деконструкция сюжета о Золушке (мало ли их было).
Истинно высший пилотаж «Анора» демонстрирует в самой-самой концовке. Там, где было столько лёгких и понятных путей, фильм идёт по неочевидному, но точно самому правильному, выруливая с криминальных американских горок и анти-Золушки на рельсы тихой драмы потерянных людей. «Анора» оказывается осмысленным, оригинальным и трогательным высказыванием о любви. Рома Михайлов оценил бы этот финал, а большего я не скажу — переживите это сами, здесь слишком сложно рассуждать без спойлеров. Но вероятно, это одна из лучших завершающих сцен, что я вообще видел в своей жизни.
«Анора» способна увлечь, восхитить, рассмешить и навести на мысли, но она остаётся цельным организмом — это настоящее творчество, продукт коллективной... не медитации, как у того же Михайлова, а скорее безумного алко-трипа. До «Аноры» мир был немного хуже, и если такое кино побеждает в Каннах, то у меня появляется надежда на человечество.