«Каникулы» — о новых лишних и российской меланхолии
Школьный театральный кружок едет из родной Калуги на всероссийский конкурс спектаклей с амбициозной постановкой под названием «Земляничное вино». Ответственные за логистически сложную поездку — беспечная руководительница кружка Таня и собранная завуч Мария Генриховна, и обе явно со скепсисом поглядывают друг на друга. Вдвоём им предстоит позаботиться о том, чтобы 12 подопечных им детей вернулись из путешествия живыми и здоровыми как физически, так и морально.
Стилистически кино явно наследует движению «тихих» режиссёров-реалистов, а сама Кузнецова — ученица Хлебникова, самого яркого представителя неформального направления. Помимо «Аритмии» в источники вдохновения однозначно можно записать работы Бакурадзе и, в особенности, радикальный подход Германики — здесь тоже есть и скачущая ручная камера, и неловкие крупные планы, и естественные декорации, и работа с непрофессиональными актёрами, и ещё ряд художественных приёмов, помогающих выкрутить реализм картинки на максимум.
В целом у Кузнецовой получилось не просто скопировать стиль предшественников, но поработать с их сильными сторонами и изменить их под себя. Вместо гнетущей серой рутины Хлебникова здесь куда явственнее ощущается светлая меланхолия, экзистенциальные переживания коллективного «я», описанные Бакурадзе, сведены до более понятных личных метаний, а провокативность Германики просто сильно сглажена.
Вышло здорово, правда. Дети здесь — настоящие дети, а не загримированные выпускники театральных вузов. Кто с прыщами, кто с синими (конечно, назло маме) волосами, кто с дурацкой привычкой читать одноклассницам душные лекции по истории тисо-самшитовой рощи. Сочинское межсезонье — замечательный сеттинг, которому я не могу не приписать пару личных вистов, ведь сам вернулся с мест съёмок буквально неделю назад. Ну а оператор выдерживает отличный баланс: от его работы у зрителя есть чёткое ощущение присутствия, но в качестве осторожного, вежливого спутника, молчаливо следующего за героями.
Только за одну техническую особенность хочется поругать, причём сильно. Поймите правильно, я отнюдь не сторонник распространённого мнения о том, что актёры обязаны везде говорить поставленным дикторским голосом. Дикция — хорошо, но иногда драматургия требует игры интонаций, в которую можно включать и нарочитую невнятность, и шёпот, и проглатывание слов. То, что Бэдкомедиан когда-то предъявлял Козловскому за «Чернобыль» (и откуда родился легендарный «Клим Саныч, добрый день!») — претензия вообще-то достаточно дурацкая.
Но «Каникулы» так раздражающе часто злоупотребляют звукорежиссёрскими приёмами «типа у нас говорят реальные люди в реальном месте», что смысловая нагрузка регулярно теряется в количестве целых предложений. Море, аэропорт, армянская свадьба — каждый второй фон оказывается громче, чем говорящие на первом плане персонажи. С усилием вслушиваться в заглушаемые окружающими шумами голоса героев, выкручивая звук на максимум — не совсем то, чего я хочу во время просмотра кино. Я и так верю в реализм происходящего, спасибо.
К счастью, это единственный бросающийся в глаза недостаток фильма. В остальном «Каникулы» чудо как хороши.
Упомянутая естественность постановки, не перерастающая ни в провокационный натурализм, ни в угнетающий чернушный гиперреализм, задаёт очень понятную, затягивающую атмосферу детского лагеря, где, разумеется, сразу возникает масса бытовых конфликтов, дурацких ситуаций и романтических переживаний — даром, что половине членов театрального кружка на вид лет по 14-15.
Поначалу кажется, что кино в основном будет об этом — о волнениях переходного возраста, о подростковом свободолюбии, сталкивающимся и с обязательствами руководителей кружка, и с узколобой российской бюрократией, и с тотальным непониманием всех вокруг. И последить за этими бытовыми микросюжетами через приятную глазу оптику Кузнецовой уже было бы интересно. Но нет, всё куда лучше.
Горстка переживающих свои первые драмы подростков — если не сеттинг, то обслуживающая функция для раскрытия двух главных героинь, между которыми здесь есть и конфликт, и химия, и понятные общие черты, и печальные отличия.
Отвязная и откровенно инфантильная руководительница кружка Таня — живущая по принципу carpe diem творческая раздолбайка. Ей плевать на проблемы, никто не указ, а с детьми она может и поговорить о личном, и задушевно покурить на качелях. Завуч Мария Генриховна — подчёркнуто строгая, ответственная дама, напоминающая острыми аристократическими скулами Кейт Бланшетт. Она замужем за обеспеченным армянином, не терпит фамильярности и беспечности, а от детей требует послушания.
Но вскоре, пройдя стадию взаимных уколов, героини понимают: в сущности они одинаковые, просто выбрали разные маски для адаптации к недружелюбной реальности. Эскапизм и конформизм — два противоположных пути для «новых лишних» в консервативной, душной, давящей России настоящего — находят точки соприкосновения, согласия в микрокосмосе детского лагеря.
Который, конечно, не столько для детей, сколько для взрослых оказывается бесценной отдушиной, полной драмы и романтических переживаний. Не буду раскрывать всех карт, но поверьте — я был чрезвычайно удивлён, как смело на грани того, что нынче по абсурдным законам считается экстремизмом, ходит кино, вышедшее на Первом канале. «Чужие письма» и «Жареные зелёные помидоры» уважительно снимают шляпы.
Буднично рассказывая лиричную историю о детском театральном фестивале, «Каникулы» неожиданно нащупывают сюжет едва ли не о целом поколении — как когда-то получалось у лучших советских картин эпохи застоя, где ключевыми эмоциями тоже были меланхолия, чувство потерянности и кризис жизненных перспектив. Замечательное, смелое кино, которое честно говорит о больном и злободневном, ловко минуя все запретные темы и цензурные ловушки — огромная редкость. Больше бы такого, эх.