Глава 12. Эпилог

Как и в большинстве проигранных сражений, самая захватывающая часть борьбы за Дьенбьенфу – это серия «возможных событий», которые можно извлечь из отчетов выживших старших офицеров. Каждый из них, похоже, считает, что конкретный недостаток в материально-техническом обеспечении. или незначительная тактическая ошибка стали решающими факторами, которые в конечном итоге обрекли Дьенбьенфу на поражение. Кроме того, существуют мифы, распространяемые сторонними наблюдателями. Один из наиболее распространенных заключается в том, что французы «не ведали, что творили», например, что их разведка ошиблась. Как мы видели, французское верховное командование знало с точностью до десяти процентов, какова будет численность пехоты противника.

Другой широко распространенный миф продолжает ссылаться на «17 батальонов (французской) пехоты», с которыми столкнулись «в общей сложности 40 000 человек». Как было показано ранее, четыре батальона исчезли с карты боевых действий в течение сорока восьми часов (3-й батальон 13-й полубригады Иностранного батальона, 3-й батальон тай, и, практически, 2-й батальон тай и 5-й батальон 7-го полка алжирских тиральеров), а недостаточные даже для восполнения потерь пополнения десантниками прибывали по частям в течение трех месяцев. Через Дьенбьенфу прошли семнадцать батальонов, но там никогда не было развернуто более десяти одновременно. С другой стороны, Вьетминь поддерживал почти постоянную численность четырех дивизий в районе боевых действий.

Наконец, существует миф о Дьенбьенфу, как о «немецкой битве», в которой немцы, как говорили, «на самом деле составляли почти половину французских войск». Статическое приложение положит этому конец навсегда. 12 марта 1954 года – за день до того, как битва началась всерьез – в укрепрайоне находилось в общей сложности 2969 иностранных легионеров из гарнизона численностью 10 814 человек. Из сброшенных с парашютом почти 4300 человек, к Иностранному легиону принадлежали в общей сложности 962 человека. Даже если ошибочно предположить (среди легионеров в Дьенбьенфу важную часть составляли представители Испании и Восточной Европы), что 50 процентов легионеров были немцами, то только 1900 человек из более чем 15 000, участвовавших в битве, могли быть немецкого происхождения. Но старые мифы, особенно подкрепляемые предрассудками, умирают с трудом.

Вьетминь, однако, намного превзошел оценки французской разведки по количеству артиллерийских орудий и артиллерийских снарядов, которые им удалось доставить в долину. Известно, что каждый пехотный полк Вьетминя располагал одной батареей из четырех 75-мм горных гаубиц и одной батареей тяжелых 120-мм минометов. Было также известно, что 351-я дивизия могла выставить три 105-мм гаубичных дивизиона, состоящих из трех батарей по четыре орудия в каждой. В действительности, в распоряжении противника в Дьенбьенфу имелось 144 орудия, не считая по меньшей мере тридцати 75-мм безоткатных орудий, около тридцати шести тяжелых зенитных орудий, и в последние несколько дней сражения, от двенадцати до шестнадцати шестиствольных реактивных установок «Катюша».

Более роковая ошибка в оценках французской разведки произошла, когда Шестой отдел оценил запасы артиллерийских боеприпасов Вьетминя в общей сложности в 25 000 снарядов и рассчитывал, что французские военно-воздушные силы предотвратят поступление на поле боя большего количества боеприпасов. В то время как некоторые оценки количества боеприпасов Вьетминя, приведенные позже, достигли невероятного уровня в 350 000 снарядов, по результатам наблюдений французских артиллеристов, кажется, достоверно установлено, что противник выпустил в общей сложности 103 000 снарядов калибра 75-мм и выше, из которых удручающие 12 000 снарядов были неверно сброшенными грузами франко-американской системы снабжения. Для сравнения, французы, более или менее точно, израсходовали 38 500 снарядов в дни осады с ноября 1953 года по 13 марта 1954 года; и они выпустили в общей сложности 93 000 снарядов аналогичных калибров в период настоящего сражения. Французов, безусловно, превосходили в вооружении на земле три к одному, но у них была воздушная огневая мощь и десять танков. Поэтому, не совсем верно утверждать что французы потеряли Дьенбьенфу просто потому, что они оказались в районе, где огневая мощь противника намного превосходила их . В Дьенбьенфу многое пошло не так. Дисбаланс в огневой мощи между двумя противниками был не самым худшим из них.

С другой стороны, мне может быть никаких сомнений в том, что французы полностью проиграли битву в логистике. Они оказались неспособны (и в этом был ужасно важный урок для американцев, воюющих во Вьетнаме в 1965-67 годах) перекрыть поток снабжения коммунистов в долину. Вьетминь имел в своем распоряжении в общей сложности 600 советских 2,5 грузовиков «Молотов» (ГАЗ-51, прим. перев.), для которых десяткам тысяч кули пришлось строить едва проходимые дороги и речные паромы. Но основой системы снабжения были плотные людские колонны, катящие груз на велосипедах. Перевозя зачастую по 200 килограмм груза на обычном велосипеде, сиденье которого было заменено короткой палкой, а руль удлинен другой палкой, позволяющей легко управлять транспортным средством даже при большой загрузке, снабженцы Вьетминя доставили 8286 тонн грузов на 600 миль джунглей из Китая в Дьенбьенфу: 4620 тонн нефтепродуктов, 1360 тонн боеприпасов, 46 тонн запасного оружия и 2260 тонн расходных материалов, в том числе 1700 тонн риса, из которых 400 были съедены колоннами перевозчиков в походе. В отличие от того, что происходит во время второй войны в Индокитае, где тропа Хо Ши Мина не начинается и не заканчивается в одной конкретной точке (как это было в случае с системой снабжения в Дьенбьенфу), ВВС Франции смогли сосредоточить свои усилия по пересечению поставок на относительно хорошо известном и довольно хорошо очерченном маршруте. Их неспособность сколько-нибудь существенно помешать операциям коммунистов по снабжению, несомненно, отчасти объяснялось небольшим количеством самолетов и тоннажем бомб, которые могли быть задействованы ничтожно малыми французскими военно-воздушными силами для этой задачи. Но следует помнить, что всего за год до этого могущественные военно-воздушные силы США на Дальнем Востоке (FEAF) также не смогли поставить на колени китайскую и северокорейскую системы снабжения, несмотря на тот факт, что сотни американских тяжелых и средних бомбардировщиков были задействованы в течение года в круглосуточных усилиях по пресечению снабжения, получивших название «Операция Удушение».

С французской стороны оценки поставок, сброшенных с парашютами на Дьенбьенфу с 13 марта по 7 мая, варьировались от 6410 до 6900 тонн, а ежедневные оценки – от 117 тонн до 123 тонн; но фактически полученные пригодные для использования грузы, сократили их примерно до 100 тонн в день. Хотя этого было недостаточно, это было намного больше, чем любая осажденная крепость получила во время Второй мировой войны, от Коррехидора до Сталинграда. Фактически, в своем анализе битвы служба тыла спрашивала, «не заключалось ли, в конечном счете, реальное узкое место в примитивных возможностях сбора припасов» осажденного укрепрайона, а не в ограниченном количестве полученных припасов? Этот момент заслуживает более пристального изучения, поскольку аналогичные ситуации, скорее всего, повторятся в других войнах такого типа. Учитывая постоянно уменьшающийся размер периметра обороны и, следовательно, крайне ограниченное количество полезного воздушного пространства над крепостью, доступного для сброса припасов, на первый взгляд, казалось бы разумным сбрасывать максимально возможный груз с самого большого имеющегося в наличии самолета. Однако, совершенно очевидно, что с усилением прицельного артиллерийского огня по всей площади укрепрайона стало невозможно перемещать даже электрические генераторы весом в одну тонну, не говоря об отдельных пятитонных паллетах, с которыми легко могли справиться «Летающие вагоны». Дьенбьенфу попал в порочный круг, в котором поддержание более широких зон сброса снабжения потребовало бы присутствия большего количества войск, а большее количество войск потребовало бы дальнейшего увеличения количества сбрасываемых грузов снабжения.

Но здесь мы подходим к более важным вариантам того, что могло бы произойти в битве при Дьенбьенфу. В Дьенбьенфу находилось по меньшей мере 3000-4000 «внутренних дезертиров» - туземцев, вьетнамцев, североафриканцев, а также несколько французов и иностранных легионеров, которые решили пересидеть битву в крысиных норах вдоль берегов Нам-Юма. Десять лет спустя полковник Бижар все еще верил, что с таким же количеством войск, которые имелись в Дьенбьенфу, но первоклассного качества, французы смогли бы пережить битву.

- Если бы вы дали мне 10 000 эсэсовцев, - сказал Бижар автору через десять лет после битвы, - мы бы выстояли.

Здесь невозможно снять ответственность с генерала Рене Коньи, французского командующего войсками Северного Вьетнама. Как мы видели, он никогда не был в восторге от идеи Дьенбьенфу, и считал дельту Красной реки с центральными городами Ханой и Хайфон, тремя миллионами тонн риса и девятью миллионами человек гораздо более важной для французского дела, чем заброшенная долина на самой периферии его командования. Он не хотел лишать себя своих лучших войск и лучших командиров ради укрепления Дьенбьенфу и неоднократно подчеркивал генералу Наварру, что битва при Дьенбьенфу должна вестись на уровне всего театра военных действий в Индокитае, а не только в Тонкине. Имеющиеся свидетельства не говорят о том, что генерал де Кастр был особенно осведомлен о своих собственных кадровых проблемах или даже встревожен ими. Поначалу, пока Дьенбьенфу должен был оставаться плацдармом для наступательных операций в глубине высокогорных джунглей тай, было достаточно оснований, чтобы держать поблизости отряды племен тай, даже если они представляли собой сомнительную боевую ценность. Что касается североафриканцев, то многие французские офицеры, включая де Кастра и Лангле, командовали ими в прошлом и гордились тем, что хорошо их знали. Североафриканцы хорошо сражались за Францию в течение ста лет, и они хорошо сражались в других местах Индокитая. Не было никаких оснований полагать, что сейчас они дрогнут. Но они это сделали – просто потому, что это была ужасно долгая и кровопролитная война и они от нее устали. Это была война очень далеко от дома, и часто они становились объектом интенсивной пропаганды, призывающей их прекратить борьбу в колониальных войнах Франции.

Многие из уцелевших старших командиров в Дьенбьенфу с горечью утверждали, что дополнительная группа из двух хороших батальонов, несомненно смогла бы спасти опорные пункты «Габриэль» и «Анн-Мари» в середине марта, которые прикрывали жизненно важный аэродром; и что даже один резервный батальон, имевшийся 30 марта, мог отбить «Доминик-1» и «Доминик-2» у ошеломленного врага и удерживать их так же долго как «Элиан» - таким образом, прикрывая центр Дьенбьенфу от огня прямой наводкой.

В своем отчете выжившие из бронетанкового эскадрона утверждали, что подразделение полной численности, с семнадцатью танками вместо десяти, могло легко поддерживать связь с «Изабель» и «Габриэль» (по-видимому, никто особо не задумывался, чтобы отстаивать «Беатрис», который вероятно, и не следовало занимать с самого начала); могло легко отбить «Доминик-2» и защитить взлетно-посадочную полосу; и могли, как часто делали американцы в Корее и на Филиппинах против японцев, использоваться в ближнем бою против окопавшейся артиллерии коммунистов. Можно было бы организовать настоящие команды поиска и уничтожения с помощью комбинации танков и пикирующих бомбардировщиков, для выслеживания позиций батарей коммунистов. Как показал успешный прорыв 28 марта, такие хорошо скоординированные удары могли бы уничтожить большую часть опасной легкой зенитной артиллерии, которая так сильно затрудняла доставку грузов снабжения и быстро сделала аэродром непригодным для использования. Вопрос о том, действительно ли такой увеличенный танковый эскадрон изменил бы баланс сил в оборонительном сражении, вполне может остаться одним из самых мучительных «возможных вариантов» во всей борьбе за долину.

Еще одним провалом – и похоже, это был провал как французов, так и американцев – была полная недооценка зенитной артиллерии противника. Поскольку война в Корее закончилась всего за несколько месяцев до начала битвы за Дьенбьенфу, к тому времени, вероятно, было невозможно оценить в полной мере смертоносную эффективность зенитной артиллерии, на долю которой пришлось 816 сбитых самолетов, в сравнении с 147 самолетами союзников, сбитыми в воздушных боях. А в Корее, как и в случае с Дьенбьенфу, удары по подавлению зенитных орудий обычно загоняли расчеты противника в укрытия, но редко уничтожали вражеское вооружение. Тем не менее, миф о том, что обычный огонь легких зениток и даже «огневая завеса» массированным огнем стрелкового оружия не могут серьезно повредить высокотехнологичные самолеты, был настолько прочно закреплен в умах стратегов американских воздушных сил, что еще в 1962 году, вновь обращаясь к проблеме Вьетнама, они решительно утверждали, что «повстанцы в джунглях не имеют средств обнаружения или перехвата, так что превосходство в воздухе практически гарантировано». Недавние потери самолетов над Вьетнамом, вероятно, лишили их этого представления. Но в 1953-54 годах французы полностью доверяли своим американским наставникам. Они заплатили за эту ошибку в общей сложности, 48 самолетами, сбитыми над долиной, еще 14 уничтоженными на земле в Дьенбьенфу и 167, получившими повреждения над долиной от зенитного огня противника. Учитывая, что эти потери были нанесены за пять месяцев военно-воздушным силам, которые никогда не располагали для Дьенбьенфу более чем 100 транспортными самолетами и самолетами-разведчиками и 75 боевыми самолетами, они были чрезвычайно тяжелыми.

Дьенбьенфу, как и почти все остальные осажденные крепости, в конце концов погиб из-за нехватки снабжения. В этой книге четко показаны несколько случаев, когда успешные контратаки были прекращены из-за отсутствия боеприпасов для их поддержки. «Элиан», выдержавший все атаки вражеской пехоты, недели интенсивных артиллерийских обстрелов и даже подземную мину, в конце концов, пал потому, что у его гарнизона закончились боеприпасы. Если какую-то конкретную группу вражеских солдат следует считать незаменимой для победы, то это должны быть зенитчики Вьетминя и их китайские инструкторы.

Когда все было сказано о многих крупных и мелких ошибках, которые привели к разгрому французов при Дьенбьенфу (плохо спланированные контратаки, непрочно построенные полевые укрепления, недооценка вражеской зенитной артиллерии и даже выбор самого района сражения), один единственный факт выделяется среди всех остальных. Авиация в более крупных масштабах, чем она имелась в наличии в то время, не смогла бы изменить ход войны в Индокитае, но она спасла бы Дьенбьенфу.

Французские обозреватели битвы, независимо от их собственной преданности службе, похоже, согласны с этим. Председатель правительственной комиссии Франции по расследованию битвы при Дьенбьенфу, генерал армии Катру, позже сказал – и нет сомнений, что его заявление отражает общий смысл все еще сверхсекретного доклада что «… единственный шанс на спасение героического гарнизона зависел от массированного вмешательства флота американских бомбардировщиков, базирующихся как на авианосцах ВМС США, так и на Филиппинах. Предпринятая примерно тремя-четырьмя сотнями тяжелых самолетов, эта операция, по мнению экспертов, разгромила бы организацию (осады) Вьетминя, и несомненно, изменила бы ход событий».

На пресс-конференции, проведенной генералом де Кастром по возвращении из плена, командир павшего укрепрайона также заявил, что массированное американское воздушное вмешательство «по всей вероятности» позволило бы ему перехватить инициативу.

И наконец, генерал Эли, сменивший Наварра после того, как тот был отстранен от командования, и который по сей день известен как один из самых проамериканских из всех французских старших офицеров, оценил роль нехватки воздушной мощи в решающий момент в следующих терминах:

«Я искренне верю, что, если бы я был главнокомандующим в то время, я бы не принял того же решения, что и генерал Наварр, но я был бы совершенно неспособен сказать тогда, что произошло бы с ситуацией в Лаосе и Тонкине. С другой стороны, если бы по какой-то неожиданной случайности, которая часто играет решающую роль в войне, Дьенбьенфу не пал – если бы только укрепрайон был бы выведен (из вражеского окружения) американским воздушным вмешательством – разве тогда выбор, сделанный Наварром не считался бы по сей день гениальным ходом? И разве те, кто осудил его с тех пор, не пытались бы разделить с ним авторство этой операции?»

Эти различные точки зрения порождают два дополнительных вопроса:

1.     Почему Франция сама не предоставила своим вооруженным силам в Индокитае достаточные военно-воздушные силы?

2.     Почему Соединенные Штаты, прекрасно зная, что поставлено на карту, в конце концов, не смогли предоставить недостающую воздушную мощь?

Как было показано ранее, ответ на первый вопрос частично восходит ко всей французской военной структуре после Второй мировой войны. Франция, побежденная и оккупированная немцами с 1940 по 1944 год, создала военно-воздушные силы «Свободной Франции» в Великобритании, Северной Африке и Италии – и, в конечном счете, даже в России, которые включали в себя в качестве основы 330 американских легких и средних бомбардировщиков (самый крупный тип – Б-26) и 723 истребителя американского производства. К этим силам необходимо добавить несколько эскадрилий «Свободной Франции», вооруженных британскими «Спитфайрами» и две боевые группы, действующие на Русском фронте с «Штурмовиками» советского производства. (Явная ошибка автора, если речь идет о авиаполке «Нормандия-Неман», воевавшем на советских истребителях ЯК. Прим. перев.)

Когда началась война в Индокитае, сначала считалось, что она относится к классическому колониальному типу, и поэтому туда были отправлены только транспортные самолеты и несколько эскадрилий истребителей. Когда стало очевидно, что потребуются бомбардировщики, выяснилось, что миссия Франции в рамках новой структуры НАТО не предусматривала создание отдельных сил французских бомбардировщиков, а отводила Франции исключительно пассивную роль в области тактической поддержки и противовоздушной обороны. Фактически, в первые годы существования НАТО, бомбардировочными силами располагали только Великобритания и США. За исключением двух эскадрилий французского военно-морского флота на четырехмоторных «Приватирах», французы даже не располагали самолетами, способными обеспечить учебное ядро для экипажей тяжелых бомбардировщиков. В этот конкретном смысле (и на этот аргумент сейчас часто ссылаются французские официальные лица, выступающие против «подчинения» французских национальных интересов общим требованиям альянса НАТО) сама модернизация французских истребительных сил в рамках НАТО в полностью оснащенные реактивными самолетами, предотвратила использование этих сил в Индокитае, поскольку в этой стране практически не было аэродромов, способных обеспечить эффективное обслуживание крупных соединений реактивной авиации. Американцам потребовались невероятно огромные военные и промышленные усилия в период 1965-66 годов, чтобы обеспечить только Южный Вьетнам такой инфраструктурой.

Кроме того, даже высокопоставленные французские чиновники признают, что как военные, так и французское правительство того времени допустили ряд серьезных ошибок. С военной точки зрения важность бомбардировщиков сильно недооценивалась до самого последнего времени, и использование реактивных самолетов в такой роли считается, ввиду их высокой скорости, совершенно неэкономичным, если не неосуществимым. Эдуард Фредерик Дюпон, давний консервативный член французского парламента и министр по делам ассоциированных государств Индокитая в решающий период 1954 года, позже обвинил французских военных как в тактической слепоте, так и в чрезмерной робости в заявлении своих требований:

«Четыре года должно было пройти, прежде чем стало понятно, что для такого рода войны требуются речные корабли и вертолеты. Тяжелая бомбардировочная авиация, отсутствие которой привело к (падению) Дьенбьенфу, никогда не запрашивалась исполнительными властями у законодателей, которые отправлялись с миссиями в Индокитай. И когда мы наконец получили самолеты, выяснилось, что не хватает необходимых тренировочных площадок и ремонтных бригад».

Хотя это утверждение, без сомнения, содержит изрядную долю истины, генерал Шарль Лозен, командующий французскими ВВС на Дальнем Востоке во время битвы при Дьенбьенфу, в своем первом сверхсекретном отчете о сражении, должен был напомнить своему начальству во Франции, что он сообщил о серьезных недостатках самолетов и личного состава ВВС, преобладающих в Индокитае, как только принял командование 30 июня 1953 года и что французский парламент отклонил скромный бюджетный запрос в размере 18,4 миллиона долларов на строительство и благоустройство аэродромов в Индокитае на 1953-54 финансовый год. Конечным результатом этого сочетания французских ошибок в суждениях и противоречивых обязательств НАТО стало то, что французы не смогли полностью задействовать устаревшие самолеты, которые стали доступны им благодаря интенсивной американской помощи в последнюю минуту. Кроме того, и это также была цена, которую французам пришлось заплатить за собственное поражение во Второй мировой войне, очень мало французских старших офицеров обладали достаточным опытом командования, чтобы разумно использовать имеющиеся военно-воздушные силы.

Это отчетливо ощущали командиры ВВС в Индокитае. Генерал Люсьен-Макс Шассен, предшественник Лозена, написал в своем собственном отчете об окончании миссии от 14 июня 1953 года (то есть, за шесть месяцев до начала битвы при Дьенбьенфу), что французское верховное командование в Индокитае, в котором доминировали офицеры сухопутных войск, регулярно совершало «две серьезные ошибки» в использовании своей авиации. Одна из них заключалась в том, что самолеты всегда запрашивались по частям, в результате чего каждый наземный командир в конечном итоге действовал со своими «личными» военно-воздушными силами; а другая заключалась в том, что ни военно-воздушные силы, ни военно-морской флот никогда фактически не участвовали в общем планировании самой войны. Точно так же, как французы не знали как использовать свои танки в 1940 году, они не знали как использовать свои военно-воздушные силы в 1954 году. Большая часть причин, по которым был потерян Дьенбьенфу, лежит прямо тут.

Но даже учитывая все это, менее 100 боевых самолетов, независимо от того, насколько хорошо они были развернуты и насколько агрессивно использовались и управлялись, не могли изменить судьбу войны в Индокитае или даже в долине Дьенбьенфу. Небольшое сравнение с ситуацией, сложившейся в Корее с 1950 по 1953 год и во время второй войны в Индокитае в 1965-66 годах, делает это совершенно очевидным. В Корее к июлю 1953 года военно-воздушным силам США на Дальнем Востоке подчинялись 1536 американских самолетов и самолетов союзников. К середине 1966 года Соединенные Штаты развернули для использования во Вьетнаме около 1700 вертолетов (большинство из них вооруженные), около 700 самолетов поддержки (транспортных и разведывательных самолетов), 400 боевых самолетов ВМС США и около 1000 самолетов ВВС США в самой стране. К этим самолетам следует добавить 400 самолетов ВВС Вьетнама и 35 самолетов Королевских ВВС Лаоса, которые действуют против линий снабжения коммунистов. Кроме того, около 90 тяжелых бомбардировщиков Б-52 поддерживают войну во Вьетнаме со своей базы на Гуаме.

Что это означает с точки зрения фактической эффективности, можно легко догадаться. За 167 дней осады Дьенбьенфу с 20 ноября 1953 года по 8 мая 1954 года в интересах Дьенбьенфу было совершено в общей сложности 10 400 вылетов. Из них 6700 были задачами по снабжению или транспортировке войск, а 3700 – боевыми. Из последних 1267 были совершены французскими военно-морскими силами. В начале 1966 года еженедельное число вылетов американских самолетов во Вьетнаме часто превышало отметку в 25 000! Один-единственный пример из второй войны в Индокитае ясно иллюстрирует, что можно сделать, когда авиация доступна в практически неограниченных количествах. Во время боев вокруг совершенно незначительного лагеря сил специального назначения в Плейми, треугольного глинобитного форта, удерживаемого 300 горцами и двенадцатью американцами, дружественные боевые самолеты совершали 240 вылетов в день. Дьенбьенфу с его 15 000 человек считал, что ему чрезвычайно повезло, если за 24 часа было совершено в общей сложности сорок боевых вылетов.

В таком случае, возникает вопрос о том, привела бы крупная американская воздушная операция в районе Дьенбьенфу в 1954 году к желаемому военному результату, и следовательно, к достойному политическому результату в Женеве. Ответ – да. Например, невероятная насыщенность американской авиацией в Южном Вьетнаме в 1965-66 годах несколько раз спасала американские и южновьетнамские войска от катастрофы, когда гораздо более опытные в боях и знающие джунгли южновьетнамские вьетконговцы или войска Народной армии Северного Вьетнама задавали им сильную трёпку.

Даже в узкой области снабжения по воздуху, расширенные американские усилия в ограниченном масштабе позволили бы одновременно поддерживать уровень снабжения в Дьенбьенфу и адекватно усилить отряд «Кондор» полковника де Кревкера, пробивавшегося через лаосские джунгли в направлении долины. Эти силы снабжения могли быть американскими, даже не вовлекая Соединенные Штаты в расширение войны в Индокитае. В 1965-66 годах в Южном Вьетнаме были проведены десятки наземных операций, в ходе которых внезапное усиление позиций десантным батальоном или почти полное уничтожение вражеских складов звеном Б-52-х, изменяли исход местного сражения. Можно себе только представить, что мог бы сделать флот американских Б-52 с районом складов Вьетминя в Туанжао, или с артиллерийскими батареями коммунистов к западу от «Клодин»; и с толпами пехоты Вьетминя, выходящими из окопов под ОП «Доминик» и «Элиан».

Десять лет спустя Жорж Бидо, который был министром иностранных дел Франции во времена Дьенбьенфу и который сейчас находится в изгнании в Бразилии за свою подрывную деятельность против французского правительства генерала де Голля, едко прокомментировал в своих мемуарах. что политика просчитанного риска покойного госсекретаря Даллеса была такой, которая «включала в себя большие расчеты – но без рисков», и что нынешние риски, которые Соединенные Штаты должны нести почти в одиночку во Вьетнаме «исходят оттуда».

Хотя это вполне может быть чрезмерным упрощением ситуации, нет никаких сомнений в том, что именно поражение французов при Дьенбьенфу придало всей ситуации на Индокитайском полуострове особенно нестабильный характер. Другие колониальные нации покинули бывшие владения под давлением, а некоторые (включая Францию в Алжире и Великобританию на Кипре), в конце концов, эвакуировали колонии после длительных и кровопролитных войн, не приведших ни к какому результату. Но только в Дьенбьенфу колониальная держава недавно потерпела поражение на открытом поле боя от подчиненной нации. Ибо жертва Дьенбьенфу не спасла даже дельту Красной реки, которую генерал Коньи хотел защитить любой ценой. Вокруг самой дельты осталось достаточно войск Народной армии, чтобы начать страшное контрнаступление, которое доставит ее врагу в качестве главного приза войны. 28 июня 1954 года генерал Эли приказал эвакуировать всю южную часть дельты Красной реки, включая два стойких католических епископства Фат-Дьем и Буи-Чу; все французские позиции в Северном Вьетнаме теперь сводились к узкому коридору по обе стороны линии жизни Ханой – Хайфон. В Южном Вьетнаме ситуация впервые ухудшалась так быстро: подразделения вьетнамской армии во многих местах дезертировали, а французские госпитали были переполнены ранеными прибывающими из зон, которые вот-вот должны были быть оставлены.

Дьенбьенфу для Вьетминя был как военной победой над французами, так и политической победой над Соединенными Штатами. Как отмечал автор в другом месте, американская политика была бы более соответствующей практическим реалиям послевоенной эпохи и давним идеалам антиколониализма, которые Соединенные Штаты постоянно исповедовали, если бы на Францию было оказано, по крайней мере, такое же давление, чтобы прийти к скорейшему понимаю вьетнамского национализма, какое было оказано например, на Нидерланды в отношении Индонезии и на Великобританию в отношении Индии. Вопреки преобладающему непониманию фактов, которые легко проясняются при чтении опубликованных документов Госдепартамента того времени, эта кажущаяся снисходительная политика в отношении Франции не была вызвана ни чрезмерной франкофилией в Госдепартаменте, ни опасениями бунтарства французов в НАТО. Последняя была создана только в 1949 году, в то время когда война в Индокитае уже переросла в крупный конфликт; и те же самые опасения по поводу бунтарства могли возникнуть в связи с Голландией или Великобританией, но не помешали Соединенным Штатам, например, полностью поссориться с Великобританией из-за политики последней в отношении Палестины.

Я должен отдать должное известному комментатору и специалисту по иностранным делам Франции Дэвиду Шенбранну за то, что он лично обратил мое внимание на особый аспект вьетнамского кризиса, который отличает его от других послевоенных войн за деколонизацию: к тому времени, когда Соединенные Штаты всерьез заинтересовались борьбой в Индокитае, материковый Китай перешел к коммунистам, и Вашингтон был в отчаянном поиске союзников –любых союзников, включая французских колониалистов в Индокитае и британских колониалистов в Малайзии – для обеспечения второй линии, «отсечной позиции» на Дальнем Востоке. Речь госсекретаря Дина Ачесона «Кризис в Азии» в январе 1950 года ознаменовала это изменение политики от полной отстраненности от войны в Индокитае к тотальной поддержке французов, независимо от очевидных ошибок их политики. Поскольку Корейская война добавила свои проблемы к мрачной картине положения Запада в Азии, Соединенные Штаты еще больше призвали французов посвятить себя тому, что теперь стало «крестовым походом против коммунизма» и в процессе все больше поддерживали их деньгами, оружием, припасами и советниками, и как мы видели, по крайней мере, боевой авиацией.

Это обязательство было полностью американским вариантом, в котором дополнительные обязательства других европейских или австрало-азиатских союзников ни в коем случае не играли существенной роли – точно так же, как они не делали этого в августе 1964 года, когда президент Линдон Б. Джонсон обязал Соединенные Штаты открыто защищать Южный Вьетнам и Таиланд (и возможно, остальную часть Юго-Восточной Азии), независимо от политики или отношения других союзников. Решение, принятое тогда, в апреле 1954 года, позволить событиям в Дьенбьенфу идти своим чередом и сделать любое американское вмешательство объектом предварительного одобрения других союзников, также было односторонним. В сложившихся обстоятельствах, это поставило Соединенные Штаты в положение, когда впервые за всю свою историю они бросили союзника на произвол судьбы, в то время как союзник вел войну, в которой Соединенные Штаты поощряли его сражаться до такой степени, что это выходило далеко за рамки его собственных политических целей и безусловно, далеко выходило за рамки его собственных военных возможностей. В этом смысле не может быть никаких сомнений в том, что Дьенбьенфу отнюдь не было чисто французским поражением, но стало и американским поражением.

Вот почему магическое имя Дьенбьенфу возникает в воображении всякий раз, когда лидеры Северного Вьетнама призывают его твердо стоять под потоком американских бомб, обрушивающихся на страну. И именно Дьенбьенфу (наряду с Суэцем) приходит на ум французским военным командирам и политикам, когда генерал де Голль заявляет, что в кризисе, не затрагивающим их напрямую, на Соединенные Штаты нельзя рассчитывать с полной уверенностью. Начиная с 1965 года Соединенные Штаты были готовы вступить в войну ради сохранения того, что ее президент называет «национальной честью». В 1954 году не удалось найти и сотни самолетов, чтобы спасти 15 000 французских солдат в Дьенбьенфу.

Тем не менее, Дьенбьенфу сыграл стратегически полезную роль для Соединенных Штатов. Это прямо поставило их перед фактом, что наряду с Китайской Народной армией, теперь в Юго-Восточной Азии будет еще одна крупная военная сила коммунистов: Дьенбьенфу недвусмысленно сигнализировал, что Вьетнамская Народная армия достигла своего совершеннолетия. При этом это вынудило Соединенные Штаты позже сделать выбор, которого республиканская администрация и лидеры Конгресса – демократы Линдон Б. Джонсон и Джон У. Маккормак, успешно избежали, в возможно менее неблагоприятных условиях в 1954 году.

Будущие историки скажут, было ли необходимо Западу потерпеть поражение при Дьенбьенфу в 1954 году, чтобы не столкнутся с ним в Южном Вьетнаме в 1967 году; или же, если бы удалось избежать решающего поражения при Дьенбьенфу, история Вьетнама пошла бы менее беспокойным курсом. Коммунистическое государство Северного Вьетнама, менее сознающее свое превосходство, и южновьетнамское государство, менее обремененное тенью сокрушительного военного поражения, могли бы сами решить свою судьбу, которая не привела бы мир на грань еще одной войны за Индокитай. И Франция, которая, справедливо или ошибочно, не почувствовала бы себя покинутой двумя близкими союзниками в самый трудный час, вполне могла бы стать стабилизирующим фактором в районе Индокитая, точно так же, как она стала таковым в Африке.

Американские военные самолеты, в конце концов, появились над Дьенбьенфу 2 июля 1965 года, ровно через одиннадцать лет, один месяц и двадцать шесть дней после того, как бригадный генерал Кристиан Мари Фердинанд де ла Круа де Кастр вышел из своего блиндажа в качестве пленного.

С оглушительным визгом двадцать четыре американских истребителя F-105 «Тандерчиф» и А-4 «Скайхок» атаковали район казарм Северного Вьетнама в долине Дьенбьенфу в трех милях к югу от главного аэродрома, недалеко от того места, где находился опорный пункт «Изабель» и они также разрушили взлетную полосу и группу из двенадцати близлежащих зданий, находившихся примерно там, где французы сражались за опорный пункт «Опера», безымянный опорный пункт и ОП «Ястреб-перепелятник». Новый аэродром коммунистов был длиннее, чем тот, который построили французы, образуя со старой взлетной полосой Х-образный крест, укрыв таким образом толстым слоем бетона погибших на «Югетт».

Менее чем за пятнадцать минут американские реактивные самолеты израсходовали двадцать девять тонн 750-фунтовых фугасных бомб, 2,75-дюймовых ракет и управляемых ракет «воздух-земля» «Буллпап» по новой цели. Там, как и одиннадцать лет назад, был плотный огонь вражеских зениток. Но не было замечено самолетов противника, и все американские самолеты благополучно вернулись на свои базы.

Пилоты, выполнявшие задание, сообщили, что в тот летний день над долиной стояла совершенно ясная погода.

Послесловие: что с ними сейчас?

Генерал Наварр вышел в отставку вскоре после возвращения из Индокитая, написал книгу, и на него подал в суд генерал Коньи – тяжба, которую никто не выиграл. Сейчас он управляет кирпичным заводом на Ривьере.

Генерал Коньи, несколько лет занимал «бумажную должность» в Париже, вышел в отставку в 1964 году.

Генерал де Кастр некоторое время командовал 5-й французской бронетанковой дивизией в Германии и после автомобильной аварии своей жены вышел в отставку в 1959 году, и сейчас является президентом промышленного консорциума по вторичному использованию макулатуры.

Генерал Жиль, у которого было больное сердце, еще когда он десантировался в Дьенбьенфу, умер буквально от разрыва сердца в 1961 году, когда один из его сыновей был убит в Алжире.

Генерал Во Нгуен Зиап, главнокомандующий противника в Дьенбьенфу, теперь, помимо того что является главнокомандующим Народной армией Вьетнама, является министром обороны и вице-премьером Северного Вьетнама.

Лангле, ныне бригадный генерал, командует 20-й воздушно-десантной бригадой в По в Пиренейских горах, недалеко от границы с Испанией. Это часть 11-й дивизии Legere d'Intervention (быстрого реагирования – прим. перев.), новой французской дивизии, специально разработанной для быстрого развертывания за рубежом. Новым командиром дивизии назначен бригадный генерал Лаланд, бывший командир опорного пункта «Изабель». 25-й бригадой дивизии командует полковник Бижар, и многие из выживших в Дьенбьенфу младших офицеров все еще служат вместе, двенадцать лет спустя, в 11-й дивизии. Юбер де Сеген-Паззис, последний начальник штаба Дьенбьенфу, в настоящее время является бригадным генералом и заместителем командующего Высшей военной школой, французским военным колледжем, в Париже. Транкар закончил свою военную карьеру в должности командира части в Марселе, в звании бригадного генерала; Шенель из 2-го батальона тай, служил под его началом в звании полковника. Вадо, невозмутимый начальник штаба Иностранного легиона, в настоящее время является полковником, командуя 1-м полком Иностранного легиона в Обани, а Кольдебеф из 1-го батальона 2-го пехотного полка Иностранного легиона, служит вместе с ним в звании майора.

Герен, командир ВВС в Дьенбьенфу, в 1966 году служил полковником в Постоянной группе НАТО в Пентагоне, город Вашингтон. Полковник Нико, командовавший воздушным транспортом для укрепрайона, а затем генерал-майор в Алжире, отбывал срок за участие в попытке антиправительственного путча в 1961 году, пока не был амнистирован на Рождество 1965 года.

Аллью, командир артиллерийского дивизиона в Дьенбьенфу, теперь управляет целлюлозным заводом в независимом Алжире. Гиро продолжал командовать воздушно-десантными частями в Алжире, включая знаменитый 1-й парашютный полк Иностранного легиона, распущенный в 1961 году за участие в мятеже. Это стоило ему карьеры. Лейтенант Вьем, ныне майор, долгое время служил военным советником в Малагасийской республике (Первая республика Мадагаскар – прим. перев.) и в настоящее время работает на диссертацией об африканских профсоюзах. Сержант Сегюн, служивший вместе с ним в туземных вспомогательных частях, теперь занимается грузоперевозками в Савойе. Эрван Берго, чья воздушно-десантная минометная рота до конца сдерживала Вьетминь, до сих пор является капитаном и работает в Управлении общественной информации французской армии, написав книгу о Дьенбьенфу с точки зрения рядового. Ролан де Мекнан и Жан Николя, командовавшие североафриканскими батальонами в Дьенбьенфу, теперь являются инструкторами в старших французских школах родов войск.

Брешиньяк, как и многие его коллеги, недовольные судьбой Алжира, ушел из армии, чтобы заняться бизнесом. Сейчас он управляет цементным заводом в Валансе, к северу от Марселя. Турре ушел из армии в звании полковника, чтобы заняться бизнесом. Майор Жан Пуже, несмотря на блестящие перспективы, предпочел оставить службу, чтобы писать. Его собственная книга о Дьенбьенфу превосходна. Аджюдан Франц Иосиф, с опорного пункта «Клодин», теперь живет рядом с французской военной историей в качестве надзирателя в Доме Инвалидов, где похоронен Наполеон. Джон Верди, один из американцев, выполнявших задачи на «Летающих вагонах» над Дьенбьенфу, вернулся в Корпус морской пехоты США, где сейчас служит майором в 12-й авиационной группе.

Отец Гидон, капеллан на ОП «Изабель», вернулся к своей гражданской работе миссионера, и в последний раз о нем слышали в Убон-Раджтхани на севере-востоке Тайланда, где он работал среди вьетнамских беженцев. Доктор Гровен также остался на Дальнем Востоке, и теперь руководит собственной частной больницей в Пномпене, в Камбодже. Женевьева де Галар-Террауб вышла замуж за офицера, который не был в Дьенбьенфу, переехала с ним на Мадагаскар и недавно вернулась с ним и их детьми во Францию. Абдеррахман Бен Салем, алжирский старший сержант, который видел начало конца на вершине «Габриэль», теперь является членом алжирского парламента, после того как шесть лет воевал против французов. Мими (ее настоящее имя Мириам) и ее муж Саид, который теперь работает на производстве листового металла, поселились в парижском рабочем пригороде Обервилье со своими двумя детьми.

И еще есть Мишель Дезире, который выжил в концлагере для военнопленных, несмотря на тяжелые ранения, из-за которых он больше не мог быть командиром части. Получив звание майора, он теперь работает во французском военном архиве в Венсенском замке под Парижем. Одна из его главных задач – привести в порядок дальневосточные архивы. Дьенбьенфу ему все еще близок.