1.2

Закончив рисунок, я отложил карандаши и пошел на кухню. Там я услышал, как в замочной скважине повернулся ключ. Вернулись родители.

— Мы дома, — сказала мама. Отставив стакан с соком, я хотел подбежать к ним, но остановился, когда увидел их бледные лица.

— О, господи... Макс! Максим! Ира, звони в "скорую"! Макс!

Отец подбежал к накренившейся под весом брата елке, приподнял его на руках и пытался распутать затянутые на его шее провода, а мама упала на колени посреди комнаты и тяжело задышала.

Наконец-то выпутав неподвижного Макса, отец уложил его на пол и пытался привести в чувства. Он бил его по щекам, давил на грудь, дышал ему в рот, кричал, но все было бесполезно. Макса не стало.

— Ира! Чего ты сидишь?! Максим!

Из глаз у отца хлынули слезы, а мама так и сидела, бледная и неподвижная. Только грудь слегка подымалась в такт дыханию. Мне было очень ее жалко, и я решил подойти и как-то ее успокоить, объяснить, что произошло.

Пока отец тормошил мертвого брата, я поднял с пола свой альбом, открыл страницу с последним рисунком и подошел к маме. Я хотел, чтобы она поняла, что это была случайность, что брат не виноват. Я хотел, чтобы она увидела, как это случилось. Но когда я подошел к ней, она сперва долго смотрела в альбом, потом закрыла глаза и без сознания повалилась на пол.

Когда отец увидел ее, он оставил Макса в покое и подбежал к ней, доставая из кармана сотовый. Эта его беспорядочная суета показалась мне тогда наиграной даже.

"Скорая" приехала быстро. Мама пришла в себя, но не говорила ни слова. Я так и сидел рядом с ней, смотря то на свой рисунок, то на лежащего на полу брата.

Потом подошел отец, врачи задавали ему какие-то вопросы, что-то записывали. Со стороны казалось, что все это не реально. Я даже не припомню, чтобы у нас дома когда-нибудь было столько людей.

Макса укрыли белым, уложили на носилки. А мама... С ней случилось тогда страшное что-то. Я понял это, когда врач, который нас осматривал, сказал своему коллеге принести еще одни носилки для нее.

Отец в это время разговаривал с другим врачом:

— Это правда нарисовал он? — спросил врач.

— Что? Да... — отец держал в дрожащих руках вырванный лист с последним рисунком из моего альбома.

— Это поразительно. Просто поразительно.

Маму с Максом унесли.

С трудом поднявшись с пола, я еле пересилил очередной "ступор", прошел в прихожую и потянулся за своей курткой, до которой все равно не дотягивался, — всегда помогала мама. Спустя пару минут ко мне подошел один из врачей. Он помог мне, и, видимо, желая как-то успокоить, сказал:

— Не плачь, Алекс, все будет хорошо.

Как скажете, док.

С Новым годом! Со двора мы выезжали под гром салютов. Теперь я знаю, что терпеть не могу "скорые".