«Один пацан сказал: „Парни, это надолго“. Он оказался прав»: Интервью с бойцом "Голень". Часть 4
Прошу обратить внимание, что Автор не несет ответственности за высказывания и мнение героев интервью, которое Вам может не понравиться. Материал записывается со слов участников интервью, без поправок Автора. Статьи не являются рекламой или призывом к действию.
Вадим Белов: Как прошла командировка на Кавказ в составе ОМОНа?
Голень: Видимо, Кавказ меня как-то не отпускал. Мы поехали тоже на полгода. Довольно спокойные полгода. Работа там такая, обыкновенная милицейская, командировочная работа. Все. Отработали эти полгода спокойно.
Очень удивительно, что какие-то вещи для себя открываешь опять же с помощью службы. Я помню... Во-первых, я начал только с армии и командировок узнавать следующее: Мы в Сибири привыкли: картошка, свекла, морковка, капуста. Ну, ягоды, орех, конечно, тайга же. По большому счету, все. А там, на Кавказе, я увидел вот это все. Когда ты срываешь с дерева яблоко, и оно как помидор, сок течет. Потом приезжаешь в Сибирь, смотришь в магазине на эти яблоки, все ровненькие и одинаковые, и понимаешь, что это что-то ненастоящее, такой поддельный магазин. Потому что там действительно фрукты..., когда это все на дереве. Опять же, благодаря службе узнал такие вещи как природу, черепах каких-то, еще что-то, верблюдов. Все это, конечно, было интересно, впечатляло. Мне нравится вся кавказская природа.
Отработал в ОМОНе, опять же с оружием подготовка была хорошая.
Эта жизнь, как она пошла после срочки, иногда с перерывами меня как-то не отпускали эти армейские сапоги. Они всегда как-то, не знаю, может, на подсознании, подспудно сидели в голове. И я возвращался так или иначе постоянно к какой-то службе, к этой дисциплине. Не знаю, может, я влюбился в службу.
Хотя, опять же, вспоминая себя в 16-17 лет, если бы мне кто-то сказал в том возрасте, что я буду когда-то милиционером-бойцом, вообще милиционером, то мы бы поругались как минимум. Потому что я тогда был с другим складом ума, другим образом жизни. А тут все это поменялось благодаря армии, и в том числе Кавказу. Как-то все настоящее стало по-настоящему видно. Потому что, когда ты на гражданке, настоящее как-то ускользает, ты его можешь не увидеть. Хотя оно реально, но ты не обращаешь внимания, не потому что не хочешь, а потому что что-то мешает. А тут ты это все увидел, почувствовал. И вот охота была как-то возвращаться к этому настоящему.
Отработал я где-то около полутора лет в ОМОНе, потом уволился. Это отдельная история. Сама по себе система милицейская, она отличается в чем-то от военной. Я ничего не хочу сказать плохого про Министерство внутренних дел. Служба немного отличается. Хотя опять же коллектив прекрасный, просто хорошие, здоровые, умные люди. Это все присутствует.
И, конечно, общаясь среди этих интересных людей, ты волей-неволей набираешься опыта. Это действительно дает какую-то опору. Ты тверже потом в берцах стоишь на ногах после общения с такими людьми, офицерами. И когда ты уже потом надеваешь берцы, ты чувствуешь себя увереннее, чем без этого опыта. Это такой "рюкзак", куда ты складываешь все свои наблюдения, общение. И уже получается какой-то маломальский багаж, с которым ты уверенней дальше можешь шагать по армейской службе или каким-то военным делам, связанным с защитой Родины. С военным делом или ремеслом, скажем так. Это все мне пригодилось и пригождается сейчас. И я думаю, это мой рюкзак, который я несу. Он абсолютно мне помогает и выручает. Он абсолютно не тяжелый, потому что в нем только положительные активы.
Потом я уволился, вернулся, по-моему, опять на работу к ребятам. Опять жизнь гражданская началась. Я не скажу, что я волком выл на гражданке. Работал, работал. Почему-то опять в 25 лет думаю: вот контрактная служба в армии - оперативный полк. Подаю документы и поступаю на контрактную службу на три года, подписываю контракт. По-моему, это уже 2013-й год был. В 2013-м году я подписываю контракт с внутренними войсками и начинаю служить там по той же специальности, которая была у меня на последней службе на Кавказе — наводчик БТР. Служим, все хорошо.
2014 год, Олимпиада. Нас направляют на усиление, охрану Олимпиады, посты. Что самое интересное, я думал: «Сейчас поедем на Олимпиаду, там же куча спортсменов. Сейчас кого-то увидим, может, автограф возьму." Это было интересно и любопытно. Такое событие, когда у нас еще она будет — неизвестно. На моей жизни будет ли еще в России? Отправляемся на Олимпиаду. И вместо спортсменов — просто лес. Среди сугробов и деревьев. Вот так я проморгал всех спортсменов. О соревнованиях узнавал только из радио.
И в тот же момент, когда мы были там, мы застали 2014 год, Майдан. Я помню это очень хорошо, потому что мы начали по этому поводу со своими сослуживцами разговаривать. У нас там были разные ребята, у кого-то родственники на Украине. И начали очень сильно об этом общаться. Я как сейчас помню, интересовались, что происходит, тем более все это так связано. Особенно это их «Кто не скачет, тот москаль», «Москаляку на гіляку», ну там «русских — на ножи». Я вот думаю: я живу в Сибири, всегда к хохлам относился хорошо. У меня никогда не было к ним ни ненависти, ни злости. Хохлы, украинцы — братья, я никогда вообще не думал ничего плохого. И тут я вижу, что они там "русских на ножи", "убивать «русню»".
Я думаю: у меня сын, да? Я сам вс Сибири. Я им плохого ничего не делал. Они за что меня хотят убить? Или моего ребенка? У меня такой был вопрос в голове. Что я им сделал вообще?
И мы как-то все к этому относились так, что мы сейчас придем, все в порядок приведём. Точнее, тогда еще речи не было про нас. Мы просто думали, что это быстро все закончится, что они поскачут и успокоются. Я как сейчас помню, был один пацан, хороший, мой приятель. Мы же всегда запоминаем, кто торчит из грядки, чуть-чуть выделяется. Мы все как-то пришли к мнению, что это очень быстро все прекратится. Ну, поскачут где-то, разгонят где-то что этот Майдан. И как-то все были уверены, что это как минимум ненадолго, а как максимум — что это вообще все просто за неделю прекратится. Вот этот пацан говорил: «Парни, это очень надолго». Вот почему-то я это запомнил. Если бы я вернулся туда, я бы спросил, что за Нострадамус такой, откуда он это все увидел. И действительно все получилось именно так. К сожалению, что это все затянулось.
Хотя, когда я еще в 2008 году был в ОМОНе, у нас был сослуживец, который родом оттуда. Он приехал с отпуска, ездил на Украину, это 2008 год. И он тогда рассказывал по приезду, что его там просто побили из-за того, что он говорил по-русски на дискотеке. Короче, они пошли на дискотеку, и его просто из-за этого избили. Это, по-моему, то ли в Чернигове, то ли во Львове было. Короче, где-то на Западной Украине.
Для меня это было дико. Я его еще спрашивал: «В смысле? Просто за русскую речь?»
— «Да, просто потому что я говорил по-русски, меня избили».
И потом, сопоставляя все эти моменты, вспоминая, я думаю, действительно у них это все зарождалось после Советского Союза. Еще и в советское время было, я так понимаю, что вот эта к русским какая-то ненависть, именно у Западной Украины. И это все вылилось с помощью этих всех недоброжелателей, так скажем, западного мира. Подкинули им немного, конечно, информации. На самом деле, мне кажется, это настолько ведомые, не принадлежащие себе люди.
Еще вспоминается фильм «Хвост виляет собакой». Там, по-моему, Аль Пачино в главной роли. Он именно про то, как с помощью телевидения можно влиять на массы. Я его давно смотрел, он тоже на меня произвел впечатление. И вот с помощью средств массовой информации и коммуникации как действительно можно людям вставлять флешку в голову, что они уже не принадлежат себе. Для меня это как 14-летнему подростку, он как детский игрушечный луноход. Куда его поверни, туда он и поедет. То есть ему просто направление задавай, батарейки немного подзаряжай, повернул туда — поехал туда. Абсолютно не самостоятельная несвобода. Вот это и есть несвобода, когда ты не можешь сам размышлять и понимать, что происходит вокруг. Но мы же видим конкретные шаги, последовательность этого всего. Поэтому они для меня такие луноходы. Так их назвать. Это когда был Майдан, это луноходы были. А потом это переросло уже во что-то большее.
Вадим Белов: Опиши свою жизнь с 2014 по 2022 год.
Голень: После 2014 года, когда все эти события, майданные, произошли, я, в том числе, следил за новостями. Я понимал, что что-то происходит очень страшное и что это все рядом. Но все равно это было обывательски, не воспринималось так остро. Как: ну, что-то где-то там "толкаются". Потом, когда они начали Донбасс бомбить, мы это смотрели. Русские люди гибли. Но все-таки отношение было... как бы такое еще...
Очень сильно на меня повлияла, в том числе и до сих пор, это «Горловская мадонна». Это действительно..,. я посмотрел, это засело у меня в голове, думаю, до конца жизни, это впечатление о чем-то страшном.
У меня тогда уже была дочь, в 2015 году ей было 10 лет. И как-то я смотрел на их поколение и думал. Ну, это вот эти старческие такие разговоры, что "новое поколение хуже", что «мы в ваши годы», как бабки их перемывают. И как-то мы с ней разговаривали про эти моменты, про поколение, к чему они стремятся. И тогда я думал: А действительно, если подрастет поколение, кто будет защищать Родину, если все такие телефонные, инфантильные и нарциссические? Мы все-таки воспитывались на коллективе прежде всего, а потом это уже перешло в то, что каждый человек индивидуален. Вот в этом плане мы с ней даже как-то пытались разговаривать на эти темы. Это очень было по-детски. Потом, когда она стала постарше, больше, она поняла.
Я все-таки вспоминал свои моменты, переоценку ценностей, что на самом деле мы не знаем, кто на что способен. Я видел людей, которые внешне на гражданке выглядели очень мужественно, воинственно, уверенно. А кто-то... ну, такой, типа мякиш, еле заметный, простой, обыкновенный, чуть-чуть даже пришибленный. А в итоге, в ситуации, проявлял себя наоборот. Все полярно менялось. Поэтому до конца, мне кажется, никто не знает, на что он способен, пока не настанет ситуация, в которой ты должен отвечать действием.
Все-таки гражданка — это что-то такое ненастоящее. Ты все равно как бы играешь кого-то. Потому что у тебя нет повода показать себя, проявить свою натуру. Ты все равно где-то прикрываешься либо тем, либо этим, временем. Много разных причин, карточек, масок, которые можно примерить. И ты так и будешь жить до конца. Как бы это ни было банально, это уже избитая фраза — война, боевые действия обличают человека. С него слетает и то, и это.
Как говорил один мой коллега, хороший друг:
«Я сидел в лагере с человеком полгода и так его и не узнал. Там ты все равно можешь чем-то прикрыться, подыграть. А здесь я увидел буквально за 10 дней человека, и я все понял».
И кажется, это так и есть у многих. Как бы это банально ни звучало.
И вот это поколение... Я жил этой гражданской жизнью, работал, ходил, но вот этот прицел у меня все-таки остался. Отношение к людям поменялось. Оно стало более понятное. Потому что я понимал, что если человек даже выглядит слабым - это ошибочное мнение, быстрые выводы о людях делать, как минимум, ошибочно. Нельзя никогда людей судить по первому взгляду. Это я точно понял для себя, и с каждым днем это подтверждается.
Потому что когда я приехал с СВО (забегая вперед), я помню, иду по набережной, и идет симпатичная, ухоженная девушка, без отталкивающих примет моего поколения: не зататуирована, не забита. И рядом с ней идет, скажем так, «французский бульдог», я его так назову. И у меня сразу вот эти гражданские мысли: ну, что, ну как, вот нормальная вроде девчонка, симпатичная, и рядом с ней образ такого, в моем понимании, гражданского человека, который недостоин. Такой диссонанс. А потом я вспоминаю, что мы действительно не знаем, кто на что способен. И думаю: да, может, это воин идет. Просто с него немного... Может, чуть-чуть подстричь его, вытащить вот эти металлические штучки, смыть лак с ногтей, снять колготки, сломать эти каблуки, одеть его в берцы. Может, он действительно на самом деле самый настоящий боец. Просто он не был в ситуации. Просто он не хочет, конечно, это его право выбора, потому что нет общей мобилизации. У меня такое отношение к людям. Я не виню никого.
Те, кто остался у меня на гражданке, с кем я общался до срочки, — все они всё равно жили вот этими понятиями: лох — не лох, такой-то, такой-то. А я увидел всё это, и у меня перевернулось в голове. Я понял, что нет вот этих «лох — не лох» — есть просто человек в этой ситуации. И это, я ещё раз повторю, подтверждалось и подтверждается постоянно сейчас: не стоит думать, что вот это такое стопроцентное, что это дело каких-то других людей. Поэтому вот так я и жил, но всё-таки у меня был этот "прицел".
Всё равно был прицел: смотрел эти новости и как-то переживал. Потом это всё больше и больше начало меня забирать и захватывать. И разговоры уже на эту тему начинались, потому что это всё ближе и ближе. Мы как-то смотрели это по телевизору. Я-то понимал, почему.
Потому что, когда мы были на Кавказе, там случались всякие события. И вот я помню одно событие, которое было про нас. По второму каналу буквально сказали — ну, там две-три минуты про это. И половину, во-первых, не сказали, а вторая половина была, скажем так, неполная и недостоверная до конца. Ну, то есть это была такая скупая, очень половинчатая информация. И мы смотрим и думаем: «Ну, так вот по „телику“». И поэтому, когда я смотрел телевизор после всех этих событий дома, я понимал, что нам всё равно всё до конца не говорят и не покажут.
Может, это даже и не надо, потому что всё равно, как в "Хвост виляет собакой", повторюсь, каждая информация может иметь значение на те или иные последствия в той же самой стране. Потому что действительно люди смотрят, у кого-то может ненависть начаться, у кого-то ещё какие-то мысли и эмоции. То есть мы видим вот такую дозированную информацию, которая очень сухая, которая чтобы воспринималась гражданскими людьми адекватно. Потому что всё-таки можно взбудоражить, так сказать, обнажить вот эти все черты людей, которые могут побудить к тем или иным, мне кажется, действиям. Поэтому они там наверху, наверное, всё это знают, всё это просчитывают, точнее, точно знают, конечно же, и всё это делают. Поэтому, я понимал, что это происходит.
Ну и как-то вот жил, да, работал, разговаривали. Понимал, что это всё уже перерастает всё больше и больше, и что это не остановится. Было ощущение, что это не остановится. Я уже понял это ближе, наверное, к 2019–2020 году, потому что всё шло к тому. И начал не то чтобы задумываться, но уже более информацию где-то искать, стал очень больше этому уделять внимание.
Я помню, что когда уже в 2022 году очень много было по интернету флешмобов, скажем так, когда люди служили где-то по срочке, и они начали выкладывать ролики, где они надевают берет со словами: «Мы там, только позовите! Только позовите!» Ау, где все? Фиг знает, где все. Куда все делись? Ну, не знаю. Кого звали, кого не звали — те пришли. А кого звали, тех, наверное, до сих пор зовут.
И потом уже ближе к 2022 году я узнал, точнее, я знал ещё с 2019 года про «Вагнер». Мне один военный человек рассказал, что есть такая контора. В 2019 году я переехал уже в Краснодар, и он предложил: «Не хочешь? Вот так ты и так, физуху пройдешь, то-то и то-то. Если всё нормально, никаких косяков, ничего, — вот такая зарплата». Я это как-то воспринял так себе. Ну, как бы да, думаю, интересно, но гражданка занимала тогда.
И уже ближе к 2022 году мне предложил человек из Сибири, которого я знал через МВД, когда ещё служил. Он сказал, что был в "Вагнере" на дальнем, приехал, заработал какие-то деньги.
«Если хочешь, я тебе дам контакты, поинтересуешься, поговоришь, скажешь, от кого и так далее. Ну и там тебе всё объяснят».
Я позвонил, трубку взял человек, очень спокойно мне всё: «Да, вот так-то, так-то и так-то. Мы делаем то-то и то-то. Собирай документы». Спросил про какие-то косяки вообще там были, не были. Ну, я ему всё рассказал в трёх словах. Он говорит: «Да-да-да, здесь да, здесь да, здесь да. Там загранпаспорт делай, все справки, вот это, вот это, вот это».
Ещё, конечно, так пощупал, так скажем, на вот эти знания. Но я могу, что там... На блеф он меня начал ловить, там такие вопросы: «Какой калибр там? А как это? Что?» Ну, такие, чтобы на блефе поймать. А я в детстве в карты играл и примерно понимал, что меня где-то ловят. Ну и всё, ответил: «Да, всё, собирай документы».
Всё. Я специально поехал устроиться в пожарную охрану на вахту и съездил две вахты, чтобы у меня были деньги на вот это, так скажем, турне, которое я себе придумал. И попутно я подал все эти справки, чтобы всё было готово. Отработал две вахты пожарным и поехал в «Вагнер».
Скоро выйдет новая статья, а пока читайте Хроники двенадцатого бата. Моцарт
Поддержать автора и развитие канала можно тут👇👇👇
2200 7004 5079 2451 Тинькофф, 4276 4200 4921 7473 Сбер
Благодарю за поддержку, за Ваши лайки, комментарии, репосты, рекомендации канала своим друзьям и материальный вклад.
Каждую неделю в своем телеграм-канале, провожу прямые эфиры с участниками СВО.
"Когда едешь на войну - нужно мысленно умереть". Психологическое состояние на этапе принятия решения о поездке в зону СВО. Часть 1
Интервью с танкистом ЧВК Вагнер