«„Музыканты“ на линии фронта: кофе на сухом горючем, ДРГ и ПЗРК». Интервью с бойцом "Потомок". Часть 8
«Декабрь, а на мне — летняя форма. Согревался кофе на сухом горючем, а обратную дорогу прошли по заминированной трассе — и не знали об этом. Потом нам сказали, что там погибли десятки…»
Прошу обратить внимание, что Автор не несет ответственности за высказывания и мнение героев интервью, которое Вам может не понравиться. Материал записывается со слов участников интервью, без поправок Автора. Статьи не являются рекламой или призывом к действию.
На позиции, когда с десантниками ходили, я был одет во всё летнее. Где-то потерялось моё обеспечение, и это было в декабре. Уже холодало. Я согревался тем, что пил кофе. Подогревал на сухом горючем воду и пил кофе на позиции либо чай, чтобы быстрее согреться. Обменивались с проектантами тоже. Им давали сухое горючее, они готовили на нём чай. От них получали сигареты в помощь.
То есть у нас постоянно были дружеские отношения с пацанами, с проектантами (бывшие заключённые, прим. автора).
В один из дней мы сходили на позицию с десантниками. Туда мы дошли с группой подноса, а обратно шли пешком. Потом оказалось, что дорога была полностью заминирована. Позже мне десантник рассказывал об этом. Говорят, тогда с этой дороги принесли много погибших. А как мы прошли её, одному Богу известно. По крайней мере, ни он, ни я ни разу не подорвались.
На предыдущей сопке постоянно было видно, как внизу бегают хохлы. У меня там был окоп, выходивший на их сторону — «метр безопасности». Если поднять голову над окопом хотя бы на пять секунд, по тебе сразу начинало работать всё: от стрелкового оружия до СПГ и одноразовых гранатомётов. До них было метров пятьсот, не больше. Ты их видишь, они тебя видят. Может, даже меньше пятисот.
Когда наша артиллерия отработала для продвижения пацанов по лесополосе, нашли погибшего наёмника со стороны хохлов. Это был француз, лучший снайпер, который погиб от осколочных ранений. Приехал за нашими душами — косить пацанов, находившихся на этой высоте: корректировщиков огня, птурщиков и нас, ПЗРК-шников.
Те окопы, которые находились в десяти-пятнадцати метрах от моей позиции, оказались заминированы. Тот хохол, которого мы подстрелили, видимо, не успел замаскировать проводку. Подошёл наш парень и спросил: «Как себя чувствуете? Сейчас покажу вам прикол». Смотрю, а он мне показывает МОН-ки, стоящие внутри окопа. Я очень удивился, нам тогда повезло.
Расскажу, как мы жили на ТЭЦ. У нас там было правило: кто что затрофеил, то его. Мы даже ходили в набеги, чтобы поживиться чем-то у хохлов.
Кстати, вспомнил, когда три группы ДРГ пошли за нашими душами и за душами миномётчиков — самого результативного расчёта. У нас был объявлен план перехвата, все дыры на фронте закрыли, везде поставили заграждения. Ближе к часу ночи одна группа была уничтожена, через сорок минут — вторая. Где-то под утро, когда я сидел в подвале и слушал переговоры, уничтожили третью группу.
Вадим Белов: Что чувствовал, когда стрелял в противника?
Потомок: Ничего особенного не чувствовал. Я выполнял свою работу. Был инструментом решения проблемы. Адреналин зашкаливал, всё тряслось, в бою хотелось действовать. Никогда не паниковал.
Вадим Белов: Как развивались события после уничтожения ДРГ?
Потомок: Все привыкли. Работа продолжалась, день начинался заново — те же обязанности, дежурства. Помню, когда снимался с первой сопки, сильно простыл. Ко мне подошёл напарник (мы дежурили вдвоём) и сказал: «Тебе плохо, пошли в блиндаж, тут километра три-четыре». Я подумал и согласился — там хоть тепло. Взяли «Иглы», «Стрелы» и пошли. Вернулись на позицию утром. Проходим мимо окопов, где были пацаны-кашевары. Они говорят: «Всю ночь лупили по этой сопке, мы думали, вы — 200».
Мы поднялись, посмотрели — окопы сравняло с землёй. Их пришлось откапывать заново.
Помню, сижу на рации, и парни выходят на связь с нашего ШО: «У вас есть джип?» Отвечаю: «У нас такие же джипы, как у вас — пикапы "Патриоты"». Они: «Этот со стороны Бахмута едет». Говорю: «Точно не наш». Они: «Тогда работаем по нему».
Они ударили по джипу. Там ехали двое хохлов с награбленным из Бахмута. Врезались в дерево. Один убежал в лес, а второй залетел к нашим в блиндаж. Заходит, а там двенадцать человек с автоматами. Он только успел сказать: «Здрасте». Его привели в подвал, с него капала кровь. Автомат забрали. Взводный попросил, чтобы он побыл у нас.
Мы с ним общались. В машине у них было много награбленного — ограбили мирняк и сбежали. Я, кстати, общался с людьми из Бахмута, которые теперь живут в Челябинске. Они рассказывали, что ТЭЦ отключили ещё в феврале. Они начали готовиться к нашему приходу с начала месяца, оборудовали укрепления. В Бахмуте тоже заранее готовились к нападению на нас и к отражению наших ударов.
Вадим Белов: Что он рассказывал?
Потомок: Ничего. Просто сказал, что сбежал, и всё.
Вадим Белов: Тебя перевели в зенитчики? Как дальше развивались события?
Потомок: Да, ПЗРК. Дальше был прифронтовой быт, постоянное выполнение обязанностей. Раз в семь дней ездили на помывку, заскакивали в магазин. Единственное — соблюдали правила. Всегда разговаривали культурно. У нас не было хамства, в отличие от некоторых из Министерства обороны и Росгвардии.
Вадим Белов: Общались с местным населением? Какое было их отношение к вам?
Потомок: Когда заезжали на рынок, они спрашивали, почему мы так медленно продвигаемся. Я отвечал: «Мы приехали за вас воевать, но хотелось бы и вашей помощи: поднести боеприпасы, провизию, воду. В бою — вынести наших раненых и погибших, чтобы "трёхсотые" не стали "двухсотыми"».
Они удивлялись: «А наши мужчины разве не помогают?» Я говорил: «Ваши мужчины в основном — "пятисотые". Пока я воевал, они у меня шмурдяк разворовали». Они офигевали: «Как так, наши мужчины…»
Но в целом относились благосклонно, поддерживали. В городе, где стояла наша часть, был порядок. Никто не хамил, всё было культурно.
Помню, в одном посёлке на рынке встретили «мадемуазель» из Министерства обороны. Она задирала местных, хвасталась, что воевала, кровь проливала. Я её культурно поставил на место, после чего она успокоилась.
Местные помогали, кто чем мог. Угощали фруктами. На одной точке нас подкармливали сироты. Девочка готовила, мальчишки спрашивали: «Кто вы?» Мы отвечали: «Музыканты». Они приносили сливы.
По городу ходили свободно, эксцессов не было.
Один раз подъехал парень на байке: «Мы вашего вчера порезали — он на дискотеке к нашим приставал». Я ответил: «Ты не путаешь? У нас ночью никто не ходит. Это, наверное, из Министерства обороны. Сам виноват».
Нас и боялись, и уважали. Но больше уважали. Боялись наши враги.
Потомок: Чаще всего противник не долетал до зоны поражения. У «Иглы» — пять километров, у «Вербы» — шесть. Они летали и отстреливались со своей территории, даже если мы стояли близко — били по навесной траектории за шесть-семь километров. ПЗРК бы сработал, но ракета, потеряв цель, детонировала бы в воздухе. Это было бессмысленно.
Я всегда смотрел по расстоянию до цели. Обычно было минимум семь-восемь километров. Однажды видел, как за девятиэтажкой взлетал вертолёт. Пацаны спросили: «Отработать?» Я ответил: «Далеко, километров десять».
А пацаны с соседней батареи, которые были ближе, его даже не видели. У них всё было грамотно организовано.
Скоро выйдет новая статья, а пока читайте Хроники двенадцатого бата. Моцарт
Поддержать автора и развитие канала можно тут👇👇👇
2200 7004 5079 2451 Тинькофф, 4276 4200 4921 7473 Сбер
Благодарю за поддержку, за Ваши лайки, комментарии, репосты, рекомендации канала своим друзьям и материальный вклад.
Каждую неделю в своем телеграм-канале, провожу прямые эфиры с участниками СВО.
"Когда едешь на войну - нужно мысленно умереть". Психологическое состояние на этапе принятия решения о поездке в зону СВО. Часть 1
Интервью с танкистом ЧВК Вагнер