«Орки заняли первую линию». Интервью с бойцом "Мальчик". Часть 4
Два метра вглубь земли: почему даже глубокие окопы не спасают от «бесшумных» мин. «Птички» в небе, кровь на бруствере и раненый, который сам наложил себе жгут. Нефильтрованная правда о войне — без пафоса и пропаганды.
Прошу обратить внимание, что Автор не несет ответственности за высказывания и мнение героев интервью, которое Вам может не понравиться. Материал записывается со слов участников интервью, без поправок Автора. Статьи не являются рекламой или призывом к действию.
Вадим: Как развивались события дальше?
«Мальчик»: Шли около трёх-четырёх километров. Сначала прошли наши запасные позиции, расположенные в лесополосе. Затем пришли непосредственно на передовую. Там было затишье. Командир, командующий штурмом на этом направлении, вёл переговоры с противником посредством голоса. Он сказал:
— Солдаты украинской армии, предлагаю бросить оружие и уходить с занимаемой позиции к своим. Обещаю, что в спину вам стрелять не будут!
С той стороны, помолчав, ответили, что не верят, так как нет гарантий. Тогда командир продолжил и сказал, что гарантирует им беспрепятственный отход.
Через некоторое время со стороны окопов противника началось чуть слышное движение — они стали уходить с позиций к себе в тыл. Потом был осмотр занятых нами позиций. Там наши пацаны обнаружили солдата ВСУ в лисьей норе, который почему-то остался и не ушёл. Он выглядел очень уставшим и измождённым. Ему был произведён досмотр: у него был обнаружен сотовый телефон, смартфон, радиостанция и автономный источник зарядки.
Затем командир принял решение отправить пленного в тыл, отдав приказ группе эвакуации сопроводить его до наших запасных позиций. Забрав нашего погибшего товарища (рано утром был штурм), мы выдвинулись в обратный путь, разделившись на две группы: шесть человек остались на только что занятых позициях, а остальные шесть, включая меня, направились в сторону нашего тыла.
Придя на запасные позиции, мы остановились на отдых. По дороге рация пленного постоянно давала о себе знать. Переговоры велись на украинском языке. Пленного вежливо попросили передать смысл переговоров. Он сказал, что там передают: «Орки заняли первую линию обороны» («орками» хохлы называли нас), и все вынуждены отойти на вторую линию обороны на 250 метров назад.
Через некоторое время нам поступила команда возвращаться назад, так как на передовой вновь начался бой и нужно было забрать нашего раненого. Оставив погибшего и пленного на запасной позиции, мы выдвинулись на передовую в ускоренном темпе.
Обстановка на передовой тем временем накалялась. По занятым позициям начал работать танк хохлов, усилился огонь вражеской артиллерии, активизировались «птички» — наблюдатели и разведка противника. Раненого не могли достать некоторое время, так как сектор местности, где он находился, был под плотным огнём.
Хорошо, что окопы у хохлов были глубокие — метра два высотой, с грамотно устроенными бойницами. Также я заметил, что выкопаны они были, видимо, не вручную, а с использованием техники. Одна проблема: оборудованные огневые точки были направлены в нашу сторону, а нам надо было двигаться в сторону противника.
Через некоторое время раненого удалось достать, и его отправили на точку эвакуации с другой группой из шести человек. Шесть человек могут обеспечить практически безостановочное передвижение с носилками: пары меняются на ходу, всегда отдыхает пара, сменяя уставших.
Тем временем наши подразделения стали готовиться к штурму, вернее, так называемому накату, когда шаг за шагом прощупывается оборона противника, и он выдавливается с занимаемых позиций.
При этом хохлы обстреливали наши позиции, применяя миномёты — это были их позиции, занятые нами. Как я уже говорил, их плотность огня была выше нашей: на три выстрела противника приходился один наш в ответ. В воздухе периодически появлялись «птички», ведя разведку и корректировку огня. Хорошо, что это были наблюдательные дроны, и ничего нам не скидывали.
Мы много времени проводили на бруствере окопов — они были глубокими, надо было вести наблюдение.
Тем временем мы стали давить на противника, что называется, толкаться — наступая с разных направлений небольшими группами по два-три человека. Если плотность огня со стороны хохлов усиливалась, откатывались назад. Так прощупывалась оборона противника, искались слабые места. Готовились запасные группы для обходных манёвров.
Стали появляться погибшие среди наших пацанов — в основном из-за прилётов мин. Их по мере возможности оттаскивали под деревья. Тут и там появлялись воронки от разрывов снарядов. Хорошо, что это были обычные миномёты, и выход снаряда был слышен. Позднее хохлы стали активно использовать бесшумные миномёты, когда выстрела и выхода мины не слышно, а виден только результат — разрыв и воронка.
По такому же принципу работает танк: у него высокая скорость снаряда на выходе, и поэтому сначала прилетает снаряд, а потом слышен звук выстрела. Вообще, танк — страшное оружие, особенно против пехоты. Он, как правило, находится на удалении, и зачастую его визуально не видно. А последствия после попадания снаряда всегда ужасные.
Вадим: Как ты отреагировал на первые потери морально?
«Мальчик»: Морально было тяжеловато видеть погибших пацанов, особенно тех, кого знаешь. Среди погибших было двое из нашей учебки — они погибли с интервалом в 10 минут.
В целом было очень страшно. Ты слышишь вой мины, как она приближается в твою сторону, при этом хочется спрятаться куда-нибудь очень глубоко. Тебя пронизывает страх до мозга костей, сковывает волю и парализует. Либо наступает паника — хочется вскочить и побежать сломя голову.
Вадим: Как ты боролся со страхом?
«Мальчик»: Старался не поддаваться панике, смотрел, что делают во время прилёта обстрелянные бойцы. Нас готовили в учебном центре, что делать во время прилёта, как вести себя. Вот теперь на практике пришлось столкнуться с этим. Опять же, спасибо инструкторам за их науку и опыт, который они передали нам.
«Мальчик»: Во время интенсивного прилёта, находясь в укрытии, от тебя в принципе ничего не зависит. Надо отвлечь себя — например, осмотром амуниции, снаряжением магазинов патронами и так далее. И всё время слушать: если начинал работать «танчик», то он мог разобрать любое укрытие. Тут как повезёт, а везёт тому, кто вывозит.
На открытой местности нужно слушать и при этом плотно прижиматься к земле — буквально врасти в неё. Чем ближе к земле, тем дальше до небес.
Если работает обычный миномёт, слышно выход мины и её полёт. При этом, не суетясь, нужно переместиться в сторону от звука прилёта, опять же как можно меньше находясь на ногах. Любой холмик, любой бугорок или естественное углубление в грунте может спасти жизнь.
Если есть сапёрная лопатка, то она тоже может пригодиться — в зависимости от грунта. Можно начать окапываться: окоп, конечно, не выкопать, но небольшой бруствер перед собой сделать можно. От выстрела АГС (автоматического гранатомёта на станке), который стреляет «вогами», это может помочь.
А так, даже находясь в окопе, нельзя гарантировать, что мина не залетит прямо к тебе — это к вопросу о везении.
Вадим: Приходилось ли оказывать медицинскую помощь?
«Мальчик»: По поводу медицинской помощи — этому уделялось должное и повышенное внимание именно в ЧВК, как на передовой, так и в тылу. Непосредственно на передке первую помощь во время боя каждый раненый оказывал себе сам, по мере возможности.
Когда идёт интенсивный накат или штурм позиций противника, тот, кто получает ранение, если может, отползает в безопасное место и перевязывает себя сам. Если нет такой возможности — человек без сознания или ещё что — то, увы, помощь будет оказана только когда подойдёт группа эвакуации или при откате назад свои заберут.
На передке лично мне, когда я был в ЧВК, помощь не приходилось оказывать. В группе эвакуации я был лишь короткое время — группу разделили перед началом наката, и я присоединился к штурмующей группе.
А позднее, уже будучи в Вооружённых силах и находясь на передовой непосредственно, я оказывал помощь своему товарищу. Мой земляк подорвался на мине во время наступления на открытой местности. Отдать должное его силе выдержки и характеру бойца: ожидая помощи, он сам себя жгутировал, перевязал культю, сделал укол, остался в сознании и находился на месте подрыва длительное время, выходя с нами на связь.
Его смогли достать только когда пришли сапёры. Я осмотрел его, ослабил жгут, дал течению крови небольшой выход, затем уже спокойно наложил турникет, надёжно закрепив его. Подписывать время наложения турникета в данной ситуации уже не было смысла. Затем пришла группа эвакуации соседнего подразделения и забрала его.
И да, кстати, когда он сделал себе укол обезболивающего, он закрепил шприц на воротнике — это для медиков, чтобы правильно рассчитать дальнейшую дозу. При осмотре я обнаружил это и, сделав новый укол, закрепил и второй шприц.
Вообще, «Вагнер» была хорошая школа во всём. И эвакуация там была организована лучше на тот момент, чем в армии: подготовлена техника, организованы промежуточные пункты эвакуации. Да и сами бойцы уделяли этому вопросу должное внимание.
Всякое, конечно, бывало: и раненый «вытек» по дороге (кровопотеря большая) из-за халатного осмотра — не затянули жгут. И не всегда была возможность вовремя достать раненого из-под огня. Но это всё был боевой опыт, который мне в дальнейшем пригодился.
Скоро выйдет новая статья, а пока читайте Хроники двенадцатого бата. Моцарт
Поддержать автора и развитие канала можно тут👇👇👇
2200 7004 5079 2451 Тинькофф, 4276 4200 4921 7473 Сбер
Благодарю за поддержку, за Ваши лайки, комментарии, репосты, рекомендации канала своим друзьям и материальный вклад.
Каждую неделю в своем телеграм-канале, провожу прямые эфиры с участниками СВО.
"Когда едешь на войну - нужно мысленно умереть". Психологическое состояние на этапе принятия решения о поездке в зону СВО. Часть 1
Интервью с танкистом ЧВК Вагнер