««За россиянина — 40 000$». Интервью с бойцом "Бура". Часть 2
Страх, который не дает покоя. Кроссовки вместо берцев, панама вместо каски и граната для себя. Ветеран «Бура» — о том, как его группа охотилась за танками в глубоком тылу, где каждое обнаружение равно «отложенной смерти», а за голову россиянина платили 40 тысяч долларов.
Прошу обратить внимание, что Автор не несет ответственности за высказывания и мнение героев интервью, которое Вам может не понравиться. Материал записывается со слов участников интервью, без поправок Автора. Статьи не являются рекламой или призывом к действию.
Вадим Белов: Почему ты решил поехать снова?
Бура: Хотел довести все до логического завершения это все, но пока ни конца ни края не видно.
Вадим Белов: Ты был еще на Донбассе в 14-15 годах?
Бура: Да, в Дебальцево крайнюю командировку работал.
Вадим Белов: Опиши эту командировку? Чем отличалась от предыдущей? Как изменилось к этому моменту подразделение?
Бура: К этому времени стали все более сплоченные, опыт тогда у всех прибавился очень хороший. Я приехал, когда зашли в город, и работали мы тогда по железнодорожной станции. Брали довольно-таки долго, около трех недель. Против нас тогда были «Айдар»*, «Правый сектор»* (организации признаны террористическими и запрещены в РФ) и небольшое количество наемников из Польши. Они хорошо закрепились на своих позициях, и нам довольно тяжело было выбить. По нам вели огонь даже с маленького окошка в завалах и с куч мусора. Выбивали их с таких мест с помощью РПГ-7, вместо обычной гранаты была 82-мм мина. И нам тогда еще везло, что у них артиллерия довольно-таки косая была, но тоже вредила нам, немного, конечно же.
Вадим Белов: Ты на той же должности был? Можешь описать ход боевых действий подробнее?
Мы заходили тогда на пассажирскую станцию с юго-востока через небольшой завод или склады. По частному сектору получалось проще пройти. Заходя на территорию, получали мы неплохо со зданий. Нас тогда очень хорошо выручили эти мины на РПГ. Ударяя по огневым точкам, входили на территорию.
Войдя в первое складское здание, там было очень большое количество возведенных баррикад с бойницами, и там уже выручали только большое количество гранат. Так же было много растяжек. И по частному сектору так же было большое количество мин. За одно такое помещение шли бои по несколько дней, и они переходили несколько раз из рук в руки. Помогли продвинуться батальон «Ярга», когда они их начали давить с севера совместно с нашими парнями.
Когда мы уже взяли под контроль это предприятие, надо было до железной дороги пройти еще депо и небольшое количество зданий. Взяв депо, мы еще несколько дней не могли продвинуться дальше — не давали высунуться совсем. Получилось обхитрить маневром, нажав с юго-запада и запада. Тогда у нас получилось войти в офисные здания.
Засев там, нам стало проще контролировать территорию железнодорожной станции, и мы просто изматывали уже их. И через три дня, вымотав их, начали накат, и за шесть часов железная дорога была полностью под нашим контролем. Но продолжали их давить навстречу союзникам. После железной дороги меня отправили в тыл на отдых. Через неделю закончилась командировка. Вернувшись с этой командировки, у меня закончился контракт, да и «музыканты» переходили работать в другой регион мира.
Вадим Белов: Как ты считаешь, в чем причина успеха компании на Донбассе? Ты поехал работать на дальнее направление?
Бура: Успех добивался благодаря слаженности и быстроте решений действий начальства на поле боя. Нет такого, как в Министерстве обороны: пока дойдет запрос до начальника и потом вернется обратно, то помощь уже и никому не нужна.
Вадим Белов: Перешел в другое подразделение? Почему не продолжил путь с компанией?
Бура: Да, перешел в батальон «Ярга». Та война не касалась моей семьи и родственников, поэтому и остался на Донбассе.
Вадим Белов: Почему именно «Ярга»? Можешь про него подробнее, первый раз слышу об этом подразделении.
Бура: Предпочтений прям каких-то не было конкретных. С одним из командиров поговорил, он сказал, куда приехать, чтобы попасть к ним, и после поехал туда устраиваться.
Батальон «Ярга» входил в состав 6-го казачьего полка. В большинстве своем батальон на два подразделения: пехота и артиллерия. Меня сначала в пехоту поставили стрелком, но через две недели стал наводчиком на гаубице Д-30. Зона ответственности этого батальона была от Славяносербска на юг до н.п. Сокольники.
Вадим Белов: Можешь рассказать какие-нибудь запоминающиеся ситуации в артиллерии?
Бура: В основном работали, когда со стороны ВСУ были провокации. Мы старались соблюдать минские договоренности и не держали такое вооружение на передке. Приезжали лишь, когда разведка докладывала о подкате их арты либо тяжелой техники в виде танка.
Во время одной из работ по артиллерии противника закончили работу и уже сворачивались на уход с точки для того, чтобы контрбатарея нас не накрыла, мне переехали ногу пушкой. Я получил перелом стопы в трех местах со смещением, и на полгода я выбыл до восстановления. После восстановления вернулся в строй, но увы, ненадолго. Уже через месяц, так же во время работы по артиллерии противника, у меня на пушке вырвало казенник, и я получил тяжелую контузию. Вот так и прошел мой год в «Ярге».
Вадим Белов: Вернулся в гражданскую жизнь?
Бура: Нет, перешел от больших стволов к меньшим. Перевелся после восстановления в батальон «Спарта» на должность разведчик-пулеметчик.
Вадим Белов: Почему именно «Спарта»? Закончил их школу пулеметчиков?
Бура: Друзья, которые так же, как и я, остались после «музыкантов», пошли в «Спарту» и пригласили с ними там поработать, я и согласился. В «музыкантах» мы учились работать на всех видах стрелкового оружия, так что школу мне не пришлось их заканчивать, уже готовым пришел туда.
Вадим Белов: Расскажи про Моторолу.
Бура: Когда я пришел, его уже убили.
Вадим Белов: Что о нем говорили в подразделении? Как работать на фоне твоего опыта в компании?
Бура: Я уже мало что помню. Но отзывались о нем больше хорошего, но и были те, кому он не нравился. Но как по мне — вполне адекватный человек. Были, может, и недочеты в чем-либо, но мы не без греха.
Конечно, не хватало парням стойкости, слаженности и особенно терпения. Иногда безрассудные действия влекли за собой последствия в виде раненых и погибших.
Вадим Белов: Можешь описать операции, в которых с ними принимал участие?
Бура: Могу только одну. Когда мы из промзоны в Донецке выходили в сторону Авдеевки, и мы наткнулись на группу разведки противника. Но из-за того, что наш головной не заметил первым из-за того, что шел, отвлекаясь на беседу со своим вторым номером, мы не успели среагировать. Это и посеяло панику в нашей группе.
Противник быстро развернул свои ряды и пошел на сближение с нами на дистанцию броска гранаты. Но слава богу, у нас паника быстро прошла, мы более-менее развернулись так же и пошли на сближение с ними. Нам так же повезло благодаря нашей настырности и наглости. Наш снайпер снял пулеметчика и гранатометчика, и дальше задавили, и они отошли. Мы им сделали четверых погибших и двоих раненых. У нас один погибший и один раненый получились. Отходя, нас накрыли с миномета, и получился еще один раненый. Основная задача, естественно, была сорвана.
Вадим Белов: Как было в «Спарте» со снабжением?
Бура: Если сравнивать с рядом ополчения в общем, то вполне хорошее. Нехватка была с разгрузками, ну, в общем, с формой еще наблюдались проблемы. Ну, а так вполне все хорошо было.
Вадим Белов: Долго ты пробыл в «Спарте»? Как складывалась твоя жизнь дальше?
Бура: Я там пробыл год, после чего перевелся в 9-й Мариупольско-Хинганский полк морской пехоты ДНР, в артразведку.
Вадим Белов: Причина перевода? Какая должность в этом подразделении? Какие новые навыки/знания получил?
Бура: Хотел научиться другой работе. Должность была топогеодезист, но по факту все учились одному и тому же — корректировке.
Вадим Белов: Как проходило обучение? Какие приборы/программы использовали?
Бура: Довольно-таки быстро. Небольшой прибор топопривязки «Альпенквест», буссоль и дальномер.
Вадим Белов: Какие орудия корректировал? Поделись профессиональными секретами? Например, маскировкой.
Бура: Из орудий были в основном только самоходки «Акация» и «Гиацинт», и «Мста». Из работы — работали в основном вдвоем. Из маскировки — только сетки маскировочные. Ходили в основном вдоль линии боевого соприкосновения и периодически за линию. Использовали для маскировки кучи мусора и завалы зданий, и складки местности.
Бура: Искали танки и артиллерию. По позициям пехоты работали в основном, если была активность против нашей пехоты. Больше всего мне нравилось искать танки и когда они разлетаются от попаданий. Их всегда было сложно найти из-за того, что они находились чуть глубже в тылу, надо было переходить линию боевого соприкосновения для их обнаружения. И из-за этого часто приходилось много бегать. После уничтожения техники противник нас пытался найти. Для этого надо было нам как можно дальше уйти и затихариться.
Вадим Белов: Расскажи какой-нибудь пример с танком подробнее? (Как осуществлялся проход через линию боевого соприкосновения в тыл, отход)
Бура: Пехота услышала передвижение тяжелой техники. Нас отправили на ее поиск и уничтожение. Пытались обнаружить, не переходя, — не нашли. Приняли решение о попытке спровоцировать. Согласовав с командирами, наша пехота проявила активность на одном из участков для провокации работы этой техники — это тоже не дало результатов. Принято решение о переходе. Для этого надо было снести наблюдательные посты.
Вторая группа начала работу по этим постам, в это время мы начали переход между позициями противника. Расстояние между их позициями позволяло пройти (2 км). Во время перехода начинает работать пехота, чтобы максимально отвлечь всех возможных наблюдателей от места прохода. После пересечения углубились в тыл противника на 4-5 км и с утра начинали осмотр и поиск тяжелой техники. Искали почти сутки. Вышли на связь со своими, и на утро в 5:00 дали добро на работу по нему (это был Т-64).
Утром мы приготовили приборы, связались с батареей и начали работу по готовности самоходок. Танк был уничтожен с четырех попаданий. Пока пристреливались, мы уже начали сворачиваться потихоньку и отходить еще глубже в тыл противника на 10 км (там меньше вероятности обнаружения).
После нашли разрушенное здание, там находились двое суток, пока все не стихло и нас не перестали искать. После чего выдвинулись на дистанцию выхода на связь к линии боевого соприкосновения. Выйдя на связь, получили указания о точке перехода и эвакуации. В этой точке наши отжали четыре позиции у противника, и пока противник еще не полностью оборудовал свои позиции, мы прошли сквозь их ряды новых позиций, заодно и разведали, что и как они оборудовали эти позиции.
Вадим Белов: Что испытываешь, когда находишься в тылу, а обнаружение = смерть?
Бура: Постоянно страх, который не дает покоя, и из-за него невозможно отдохнуть перед возвращением обратно к своим. Обнаружение — это отложенная смерть, так как им еще надо было вознаграждение за нас получить: за местного — 20 000$, за россиянина — 40 000$. После того как получают эти деньги, таких как мы обычно уничтожали.
Вадим Белов: Как справлялся со страхом?
Бура: Считал обычно от 1 до 1000. Мне помогало отвлечься и выполнять работу.
Вадим Белов: Перечисли свою экипировку на подобное боевое задание.
Бура: Броник, желательно без плит, но с большим количеством слоев кевлара (так легче передвигаться и при работе с буссолью магнитная стрелка не сбивается). Сухпай на трое суток, обычный армейский, одной упаковки хватает на это время, и фильтры для воды (чтобы не тащить с собой много веса). Обувь желательно облегченные берцы либо кроссовки (я обычно в кроссовках гонял даже зимой). Форма на такой случай лучше «мультикам», она лучше скрывает даже на небольшой открытке, в населенных пунктах или лесополосе. Каску не брали обычно из-за того, что мешает сильно что в работе, что и в быстром передвижении, вместо нее — панама. И так же обязательно перчатки.
Вадим Белов: Сколько боеприпасов? Оружие? Каким обвесом пользовался?
Бура: 390 патронов в магазинах и такое же количество россыпью. Пять гранат: четыре для боя, одна для себя. Автомат АК-74. Я обычно ставлю глушитель и рукоятку на цевье.
Вадим Белов: Какой связью пользовались? Медицина?
Бура: Рация, но в основном мобильная. У рации связь плохая была, поэтому больше пользовались мобильной. Из медицины — стандартная аптечка, четыре укола промедола, один для кровоостанавливающего, четыре ИПП, от трех и более жгутов либо турникетов.
Вадим Белов: Какие еще были запоминающиеся моменты в этом подразделении? Как оно тебе на фоне других?
Бура: Здесь я обрел лучших друзей и семью. Мой напарник через год стал еще и моим племянником. Из того, что больше всего я помню, — на новую позицию не пускали более трех часов. И когда все-таки дали добро, впереди шел замкомвзвода, он подорвался на мине, по которой мы встретили нашу пехоту за два часа до того, как нам разрешили проход. Этих людей мы знали, но получается, по нам работали ДРГ противника, которые знали о нас и знали, что минировать надо после прохода пехоты. Это то, что я больше всего запомнил, и то, что среди нашего начальства был предатель.
Бура: К сожалению, на то время, как я там был, — нет.
Вадим Белов: Долго ты пробыл в том подразделении?
Бура: Четыре года. Пришел в феврале 2018 и уволился в сентябре 2021.
Вадим Белов: Твое отношение к Минским соглашениям?
Бура: Довольно двояко. По отношению к мирным и гибели товарищей и друзей — естественно, положительно. Но по отношению продвижения — мы могли их загнать за Днепр еще давно. А эти соглашения этому немного помешали.
Вадим Белов: Что является залогом хорошего климата в подразделении, что он становится семьей? Почему ушел из подразделения?
Бура: Отношение друг к другу, постоянная поддержка в любой ситуации, даже если она шла во вред самому себе. Жена настояла, что, мол, хватит воевать, пора и дома побыть с детьми.
Вадим Белов: Чем занимался на гражданке?
Бура: Стройкой, работал прорабом.
Скоро выйдет новая статья, а пока читайте Хроники двенадцатого бата. Моцарт
Поддержать автора и развитие канала можно тут👇👇👇
2200 7010 6903 7940 Тинькофф, 2202 2080 7386 8318 Сбер
Благодарю за поддержку, за Ваши лайки, комментарии, репосты, рекомендации канала своим друзьям и материальный вклад.
Каждую неделю в своем телеграм-канале, провожу прямые эфиры с участниками СВО.
"Когда едешь на войну - нужно мысленно умереть". Психологическое состояние на этапе принятия решения о поездке в зону СВО. Часть 1
Интервью с танкистом ЧВК Вагнер