Александр Колесниченко о своих учебниках, преподавании и журналистике

«Журналистика — это бездна, в которую погружаешься и постоянно открываешь для себя новые глубины» — Александр Колесниченко, доцент факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова, автор «Настольной книги журналиста» и других учебников по подготовке текстов для СМИ, журналист, редактор, медиатренер.

— Как за 29 лет работы в профессии изменились Ваши взгляды на журналистику?

— Знаете, мои взгляды менялись много раз. И в отношении серьёзности, и в отношении технологичности профессии. Я стал лучше понимать, насколько она сложная, важная и ответственная и зачем на самом деле стоит в неё идти. В общем, мои представления не просто изменились — можно сказать, что 29 лет назад я толком ничего об этом не знал.

— Был ли у Вас момент, когда хотелось уйти из профессии?

— Скорее, из конкретных мест работы. Бывало, работа заходила в тупик: делаешь одно и то же, много, да ещё и не того качества, как хотелось бы. Бывало, выполнял простую работу, но её очень много было, потому что начальство жадное или редакция безденежная и не может нанять достаточно персонала, поэтому остальные и «затыкают дыры».

— Планируете ли Вы ещё писать книги? Если да, то о чём?

— Планирую, и разные. Собираюсь писать учебник по подготовке текстов для онлайна, ведь они готовятся иначе. То, что я писал раньше, было больше про работу в бумажной прессе или в интернете на заре его развития, когда он во многом напоминал печатные СМИ. Сейчас же и сайты, и телеграм-каналы пишут иначе. Это надо бы осмыслить и об этом написать книгу.

Ещё есть мечта написать учебник по журналистике для «нежурналистов», поделиться теми полезными знаниями, которые можно взять из журналистики для других профессий, с расчётом на то, что человек не будет работать в СМИ, но научится многому: искать информацию, подавать её.

Вполне возможно, что напишу и что-то художественное — идеи тоже есть. Так что я думаю, что основное я ещё не написал.

— Какой журналистский материал можно назвать качественным, по Вашему мнению?

— Качественным я считаю материал, в котором грамотно собрана и подана информация и в котором тема действительно заслуживает внимания.

— Как Вы начали публиковаться в зарубежных изданиях?

— Мне предложили, и я начал. Если не считать двух стажировок в Германии по программам академического обмена, я сотрудничал в основном с одним изданием — интернет-журналом Transitions Online, который писал о постсоветских странах. Кто-то из коллег, видимо, рекомендовал меня редакторам. Меня с ними свели, и я написал для них около пятнадцати текстов на различные темы о России. Например, о том, действительно ли «Жигули» — плохая машина, о состоянии политической сатиры в России и о том, что в нашей стране женщинам старшего возраста почти невозможно найти себе пару из-за ранней смертности мужчин.

— Как Вы думаете, стало ли сложнее сейчас журналистам публиковаться в зарубежных изданиях?

— Да, сейчас есть сложности. Во-первых, по нынешнему закону, если ты там опубликуешься и получишь гонорар, тебя могут признать иностранным агентом. Тогда, когда я публиковался (около 15 лет назад), никто не знал, что это такое, тогда с этим всё было нормально. Во-вторых, с учётом того, что российские карты не работают за рубежом, а международные платёжные системы Visa и Mastercard отключены в России, стало проблематично получить гонорар.

А так, в принципе, работать в разных изданиях полезно. Чем больше у журналиста опыта работы в различных типах изданий, тем лучше, потому что разные требования расширяют понимание того, как вообще можно работать. Это очень интересный опыт.

— С какими самыми сложными задачами Вы сталкивались за годы работы журналистом?

— Это, как правило, поиск сложной информации, получение комментария от человека, который не общается с журналистами или труднодоступен. Или поиск важного документа, о существовании которого знаешь, но за которым охотятся все журналисты. Кто первый найдёт — тот и молодец. В целом, поиск информации, поиск интересных и сенсационных тем, а также информации, необходимой для раскрытия темы, — вот такие основные задачи.

— Какие самые неприятные стороны профессии можете выделить?

— Самое неприятное, наверное, это необходимость очень много работать. Из-за этого другие сферы жизни рискуют оказаться в запустении. Особенно, если журналист востребованный и, помимо своего СМИ, его приглашают сотрудничать и в другие. Хочется успеть всё, это интересно, за это платят, и часто разовые гонорары больше, чем за тот же материал в родном издании. Но кончается тем, что выходных как таковых нет. Ты постоянно, даже если не работаешь в данный момент, думаешь о том, что делать дальше, собираешь информацию, прокручиваешь всё в голове. В результате не остаётся возможности нормально погулять, заняться спортом или просто спокойно пообщаться с близкими.

— Как понять, что ты — профессионал?

— Профессионализм — это когда ты можешь стабильно и качественно выполнять свою работу. Есть задача — и ты понимаешь, как её решить. Это стабильность качества, когда гарантирован результат, достойный публикации. Если раз за разом у тебя это получается и ты чувствуешь в себе силу, спокойствие и уверенность в том, что каждая последующая работа будет выполнена на должном уровне, — вот это и есть профессионализм.

— Как журналист может запятнать свою репутацию?

— Очень просто: врать, подличать, обманывать редактора. Например, выдать чужой материал за свой, украв его или перепечатав из другого издания. Или обмануть ньюсмейкера, публикуя то, что было оговорено как не предназначенное для печати. Ну и, конечно, запятнать репутацию можно, если влезать в сомнительные дела, брать деньги за публикацию разного рода гадостей.

— Как Ваш опыт работы в журналистике влияет на подход к обучению студентов?

— Я понимаю, что действительно полезно знать, как всё работает изнутри. Считаю, что если ты чему-то учишь, желательно, чтобы у тебя был опыт работы в этой сфере. Тогда у тебя есть контакт с реальностью, в отличие от человека без опыта или почти без него. Учить без опыта сложно, потому что тогда ты будешь учить своему представлению о профессии, а не чему-то, что имеет отношение к реальной практике.

— Был ли у Вас момент, когда ученик превзошёл учителя?

— Конечно. Если считать, что я учитель, то среди моих учеников есть те, кто в каких-то вещах меня превзошёл, делает что-то лучше, чем, наверное, получилось бы у меня. И я горжусь тем, что в какой-то период участвовал в их становлении. Не в смысле, что они добились этого только благодаря мне, они просто талантливы и трудолюбивы. Но, возможно, моё участие тоже сыграло свою роль. И да, у меня есть ученики-журналисты, которые многого достигли в профессии, и я очень рад за них.

— Чему Вы учитесь у своих студентов?

— Прежде всего, я учусь учить! Я постоянно совершенствую свою методику, понимая, что работает, а что нет. Учёба — это сотворчество, интерактив. Ты смотришь, как студенты воспринимают информацию, и корректируешь подход.

Ещё студенты — это другое поколение, и мне интересно, как они видят мир. У них другой бэкграунд. Какие-то вещи, само собой разумеющиеся для меня, для них уже не актуальны, зато у них есть свои культурные ориентиры, которые прошли мимо меня. Это и мультфильмы, и фильмы, и поп-звёзды, и блогеры, о которых я ничего не знаю. У этого можно поучиться, посмотреть на мир с их позиции.

Учёба — это всегда взаимный процесс. Тот, кто учит, параллельно учится и у того, кого учит, и сам изучает предмет. Учитель не достиг какого-то совершенства, он просто пока делает что-то лучше ученика, но ему тоже есть куда расти.

— Как поменялись студенты за время Вашего преподавания?

— Если говорить о системных изменениях, то когда я начинал преподавать, у студентов были кнопочные телефоны, а сейчас — смартфоны. Соответственно, теперь они больше времени проводят в телефонах, раньше там просто нечего было делать. А в остальном студенты как студенты, разные. Не могу сказать, что они стали как-то системно умнее или глупее, активнее или пассивнее. Они очень разные, группы разные, поэтому сложно вывести какой-то единый типаж, даже для журфака МГУ, не говоря уже о других вузах, с которыми я сотрудничал.

— На одной из лекций Вы говорили, что журналисту в будущем станет сложнее зарабатывать, чтобы зарабатывать хорошо, нужно идти либо в пропаганду, либо в рекламу. Как быть тем, кто не хочет идти ни туда, ни туда, но хочет получать хорошие деньги?

— Просто там [в пропаганде и рекламе] больше платят. В журналистике тоже можно заработать, просто нужно хорошо работать. Как говорится, нет плохих профессий, есть плохие сотрудники.

Хотя журналистика в этом плане, наверное, более зависима от конъюнктуры. Если на медиарынке подъём, приходят инвестиции, то растут зарплаты и делаются быстрые карьеры. И наоборот, если на медиарынке спад, рекламный рынок «усыхает», и реклама уходит из СМИ в интернет, в соцсети, то СМИ в результате бедствуют, и бюджеты сжимаются.

В такой ситуации нужно активнее бороться за достойную оплату своего труда. Но в то же время, мне кажется, в России есть достаточно журналистов, которые нормально зарабатывают, на уровне среднего класса или даже выше. Так что заработать можно.

— Вы как-то брали интервью у психоаналитика Яны Дубейковской, и в нём говорилось, что оставаться журналистом до пенсии, можно сказать, неблагополучно, что нужно переходить в другую сферу, чем-то другим заниматься. Вы согласны с этим?

— Тут важно понимать, что всё зависит от того, зачем человек пришёл в профессию. Дубейковская рассматривала журналистику именно для тех, кто был предрасположен к тому, чтобы с неё начать, а затем двигаться куда-то дальше по мере взросления.

На мой взгляд, в профессии можно оставаться до пенсии. Журналистика — это бездна, в которую погружаешься и постоянно открываешь для себя новые глубины, поэтому она не исчерпывается и после пенсии.

Другое дело, что в реальной практике журналист-пенсионер — это кто? Либо человек, очень увлечённый своим делом, звезда и суперпрофессионал с огромным багажом опыта, либо тот, кому некуда идти или нечего делать, и он просто продолжает заниматься журналистикой. Журналисты бывают разные, и то интервью с Дубейковской касалось не журналистов в целом, а определённого сегмента: кто пришёл в журналистику, чтобы решить какие-то свои психологические проблемы. С позиции психоанализа, Дубейковская рассматривает выбор профессии как попытку компенсировать какие-то внутренние проблемы. И вот для тех, кто идёт в журналистику с этой целью, оставаться в ней означает то, что проблемы не решены. Но в целом, любой профессией можно заниматься до пенсии, пока позволяет здоровье.

Автор: Арина Яблонская, Студентка первого курса направления «Прикладная филология» филологического факультета Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина. Корреспондент Школы журналистики имени Владимира Мезенцева при Центральном доме журналиста.