Как пили студенты до революции
Студенты — народ небогатый, поэтому по большей части пили простые напитки: казенную водку и пиво, но зато много и в течение всего года. Но были дни в году, когда пили особенно много и повсеместно: в Москве на Татьянин день, в Петербурге — в годовщину основания университета.
Там, где Крюков канал и Фонтанка-река
словно брат и сестра обнимаются,
От зари до зари, чуть зажгут фонари,
вереницей студенты шатаются
Они горькую пьют, они песни поют
и еще кое-чем занимаются
Ресторан Эрмитаж в Москве на Татьянин день был полностью заполнен студентами и хозяин, Люсьен Оливье (легендарный изобретатель знаменитого салата) на этот день снимал со стен зеркала, менял посуду на дешевую, а полы застилал опилками — но разрешал гулять вовсю, за что студенчество его уважало.
Первым делом пили за университет, затем — за старейшего студента в компании, затем — за самого младшего, ну а дальше за все подряд. Профессора и доценты пили вместе со всеми, поднимая тосты за известных выпускников, а особенно любимых профессоров бывало качали и порой от усердия рвали им сюртуки. Бардак стоял невероятный, к концу вечера все было залито пивом, одежду найти невозможно, мебель поломана, дым стоит коромыслом.
Для отправки домой особенно загулявших студентов швейцары писали у них на спине мелом адрес, чтоб извозчик знал, куда его везти.
Все улицы рядом с университетом были заполнены галдящими и поющими студентами, и если городовой строго обращался к молодежи, то те, вместо того чтоб подчиниться, принимались качать полицейского, а когда опускали на землю, отряхивая с него снег, говорили: «Татьяна, товарищ, ничего не поделаешь!»
В 9 вечера ресторан Эрмитаж закрывался и те, кто были в состоянии, ехали в загородные рестораны — в Яр и Стрельну, которые тоже по случаю праздника стелили опилки на пол и меняли богатую мебель на табуретки. Обычный бар в этот день был закрыт и студентам наливали водку и пиво прямо из бочек.
Заканчивалось все утром — выжившие студенты обычно приезжали к Триумфальным воротам и пили «растанную с праздником чашу», причем кто-нибудь обязательно забирался на арку и пил эту чашу в компании с бронзовой аллегорией Победы.
После этого можно и по домам — отсыпаться.
«В этом году было выпито все, кроме Москвы-реки, которая избегла злой участи, благодаря только тому обстоятельству, что она замерзла» — так писал Антон Чехов о Татьянином дне 1885-го года.
