2002
March 25
Как становятся людьми?
Предисловие. Сайты в чем-то подобны книгам — от одного тебя совершенно воротит, на другом ты находишь что-то близкое себе, что-то импонирует, а что-то оставляет спокойным. И так же, как в случае с книгами, в Сети бывают такие места, где остаешься надолго, возвращаешься к ним, перечитываешь страницы вновь и вновь. Редко, но все-таки бывает.
И еще одно предисловие. Я трезво оцениваю себя как туриста-водника: я — полный дилетант. Я не могу пройти порог 4 категории сложности, периодически не могу справиться с байдаркой. Чрезмерные амбиции здесь недопустимы, они могут окончиться слишком уж трагедийно. Вот и приходиться признаваться самому себе в очевидном. Но при этом я нахожусь на таком уровне своего дилетанства, который позволяет мне оценить то, что будет написано ниже. Оценить, восхититься и с огромным уважением отойти в сторону, понимая, что ТАКИМ ты не будешь никогда.
Два таких странных предисловия при всей кажущейся их несовместимости в общем-то об одном и том же. Совершенно случайно набрел на персональный сайт Сергея Лагоды — водника-экстремала, специализирующегося на покорении непроходов. Поясняю: «непроход» в данном случае — это крайне затрудненный, практически невозможный участок горной реки, не имеющий прецедентов туристского прохождения. В общем, на самом сайте как раз и выложены повествования о походах автора.
Замечу, что написаны они действительно хорошо, с определенной натяжкой их даже можно назвать литературными. Нет, это не так называемые лоции или описания маршрутов («за поворотом — обнос, дальше чистая вода — в пороге много камней — заходить лучше по левой струе» и т. д.), это просто фиксация ощущений человека, которому удалось почувствовать себя ЧЕЛОВЕКОМ, многократно победив свой страх и самого себя. По таким описаниям нельзя ходить, их надо просто читать и слушать, что ощущает человек в момент сверхэкстремальной опасности. И высокое качество этих описаний не в литературном мастерстве автора — он просто описывает свои ощущения, а они как раз таковы, что плохо, бездарно, скучно их выразить невозможно.
Ниже я в произвольном порядке поместил цитаты из этих описаний — такого мощного воодушевления я лично не испытывал очень давно.
Сейчас мы чувствуем себя словно гладиаторы: характер поединка почти не оставляет побежденному шанса на жизнь. Мы можем не проиграть. Ставки сделаны. Каждый идет, чтобы сказать потом самому себе в трудную минуту жизни: «Я смог ЭТО сделать».
И может удастся нам снова
Достичь рубежа неземного».
Уникальные бастионы маршрута падут только в результате хорошо организованной атаки. Упорная осада — это не для Алтайского масштаба. Тут главное — идея, когда варианты форсированы, тактические приемы доведены до уровня схемы, а возможные ошибки участников типичны, чтобы другие успели их исправить. Случайность здесь будет носить роковой характер. Как писал Александр Грин: «Слабых побеждают сильные, а сильных побеждает случай».
«Река, будь снисходительна к нашей дерзости», — с этими словами суеверные водники опускают в реку с женским именем кусочек сахара. Мы не исключение.
Спустив судно на воду, экипаж пошел на «Азартный». И здесь вмешался тот самый Случай. Лопнуло сиденье у одного из гребцов. Он рухнул на палубу, был пропущен гребок и неуправляемый катамаран стал боком падать в водопад. Каким-то чудом экипаж вывел судно из «котла» в нижнем бьефе. Случись это на водопаде «Светлана», жертва была бы неизбежна. Подобных моментов у нас еще будет и только вернувшись домой, мы поняли, что порой невидимая рука направляла наши действия, а, может, это была красотка с именем Удача. Так или иначе, но в этот день мы выхватили победу из огня, где угасали наши первые надежды.
В реку с мужским именем полагается опустить стопку спирта: «Мы идем с миром, Аргут, пощади и пропусти. Духи ущелья, не гневайтесь на нас». В воду полетели и все имевшиеся у нас металлические деньги.
Врач скорой помощи Саша Бакшатов был еще более краток: «Если вы все такие скромные умом, я, конечно, стану с аптечкой и спасконцом в нужном месте. Однако учтите, меня не учили реанимировать скелеты».
В самых опасных ситуациях на первый план всегда выходит сила духа штурмового экипажа. Его умение резко увеличить «обороты» в моменты стрессовых перегрузок, «прыгнуть выше головы» — превзойти самого себя.
И вот эти пять, на тот момент наиболее сильных водников, который час смотрят ключевой участок, где водяной поток круто поворачивает направо. Здесь он вспучивается перед гигантской лестницей и, переваливаясь вниз, рушится тремя отвесными ступенями с высоты 10 метров, разбиваясь в пену и брызги. Затем все 180 кубометров воды с ревом бросаются на стену правого берега там, где над чернеющими, промытыми потоком пустотами нависли огромные глыбы. Отражаясь от стены, река со скоростью курьерского поезда мечется между берегами, размалывая все попавшее в нее «в пух и прах».
Если применить привычную морскую шкалу для оценки водных препятствий горных рек, то можно сказать, что высшая (шестая по русской классификация) категория сложности — это шторм. Выдающиеся шестерки — это сильный шторм. Очень опасные, традиционно непроходимые участки — это уже жестокий шторм, а если учесть, что идем мы в довольно большую воду, то это почти ураган.
Настоящая победа всегда несет в себе общечеловеческие ценности, поэтому существенно важнее внутренне восхождение на стартовый эшафот, которое проделывают в душе главные участники атаки. Если нет этой работы, то победа не будет опорой ни в жизни, ни на другом сплаве. Видимо стоит радоваться не победе, а команде, для которой даже поражение несет в себе больше смысла, чем иная победа. Разве этого мало — выбрать высокую, трудную цель, пусть даже несоразмерную с вашими возможностями, и вложить всего себя в ее достижение. После такого поражения человек становится другим. Энергия, вложенная им в достижение цели, изменит его душу. Человек мелкой души на это не способен. Внутренне злясь на свою ущербность, он и другому помешает подняться выше своих собственных сил.
Уже выбрана линия движения, оговорены места швартовок, однако, любая схема, как и отсутствие её, имеет свои недостатки. К победе обычно приходят не те, кто делает много хороших ходов, а те, кто делает мало плохих.
Отличие водного спорта в том, что здесь играют свою партию всегда в цейтноте и вероятность ошибки велика. Сознание уже не успевает контролировать действия, решение почти интуитивные, все уходит в сферу подсознания. Нестандартные ситуации, которыми особенно опасен «Карагемский прорыв», порождают в душе взгляд Горгоны, парализующий действия и разум. Здесь каждый сам себе Персей…
Быть! Окружающий мир и время перестали существовать. Все физические и духовные силы экипажа слились в этом стартовом усилии. Впереди — громадный пенный котел через всю реку. Крик: «Скорость!» утонул в грохоте падающей воды, следом под воду ушло и судно водоизмещением 5 тонн.
Потом битый час все ползали по скалам на просмотр ключевого участка, выискивая логику и смелость, чтобы схватиться с водопадом «Штопор». Это потом мы его так назвали и определили, что в нем 7 метров сброса под 45 градусов с тремя котлами в различных направлениях. Сейчас же во встречных лучах заката мы просто видели, что это очень «крутое» место с затяжным классическим сливом.
Ничего в азарте толком не рассмотрев, решили идти. Чрезмерная осторожность вчерашнего дня проросла бесшабашностью. Слава богу, что в серьезном пороге главное не сила и даже не снаряжение, а светлая голова. Когда первый вал шарахнул во всю мощь, и, казалось, что катамаран, с треском проломив пространство, уже смят и неуправляем, все сделали те самые, единственно верные гребки, которые позволили судну «прошить» еще две пенно-водяных стены неистовой силы.
…когда каждое из препятствий может сильно приблизить тебя к тому свету, это сильно возбуждает.
Горы не любят суеты. Прежде чем гордиться взятым рубежом, его нужно осмыслить.
Пятьсот метров — это 5 часов обсуждений и береговых работ по страховке. Когда все это закончилось, в памяти слегка стерся последний маневр. Там просто надо сместиться к центру реки, а мы забыли. Препятствие такого уровня этого не прощает. Кат вылетел на громадную обливную плиту и с высоты двух метров лагом упал в щель между плитой и скалой. При перевороте Агафонова, со всей дури припечатало об скалу и на него рухнуло все судно с грузом. Вода окрасилась кровью, Андрей ею кашлял, глотал ее и карабкался наверх… Когда весь экипаж забрался на перевернутое судно мы стали травить к берегу, но достигли его только через километр.
К красоте отношение особенное — к ней хочется вновь и вновь возвращаться. Поначалу она — главная составляющая часть зова гор. А потом на первый план постепенно выдвигается спорт, делающий красоту только фоном. Спорт в горах одновременно и приключение. Страсть к приключениям удовлетворить трудно, постепенно это становится образом мыслей и самой жизни. Реже её смыслом. Страсть становится большой и очень украшает жизнь. Зов гор остается, даже когда уходят друзья и нет сил заниматься спортом. Он живёт памятью каждой клетки.
…по воде обходим отвесные береговые скалы. Иногда броды глубоки. Это на суше рюкзак врезается в плечи, передавливая артерии. Стоит ему погрузиться в воду, как появляется подъемная сила. Она же является и опрокидывающей. Когда поднимаешь голову и видишь торчащие из воды ноги вместо головы идущего впереди, значит опять глубоко и лучше толкать рюкзак перед собой. Вещи в герметичном резиновом вкладыше остаются сухими. Так ходят только водники и то не с первого дня.
В словесных дебатах можно победить, только когда ты назначен старшим по кухне, заткнув рот соперника добавкой.
К сожалению, русский человек просто обязан выдумать себе еще пару трудностей, даже если ему некогда и он уже по уши в говне. Эти привилегию он унаследует вместе с генами. Это судьба.
Идем к старту и на душе спокойно и легко. Ощущение, будто ты успел этой ночью сделать что-то важное. Объяснил, досказал, дослушал, прикоснулся грязными лапами к душе друга, такой неожиданно беззащитной. Вряд ли хоть одна жена водника видела обнаженную душу своего избранника. Открыть ее можно только другу, но это очень редко бывает нужно и еще более редко удается так напиться.
Вдруг, словно подхваченный рукой великана, он рванулся вперед и исчез в пене водяных котлов. С каждым метром темп гребков нарастал, а в точке кульминации, где на коротком отрезке нужно было успеть траверсировать реку от левого берега к правому, темп и сила гребков стали поистине неистовыми. Пульс как у птицы, рот жадно хватает воздух, а весло в руках все месит и месит кипящую за бортом струю. Катамаран трясет, он то взмывает над водой, то рушится в пенные ямы. Камни как снаряды несутся навстречу. Нужно успеть оставить эти вот справа, а это слева и не перепутать, какие где, когда судно ударом о скалу развернуло кормой вперед и право поменялось с лево. В эти мгновения в кровь идет мощнейший выброс адреналина и еще чего-то, вызывающего на коротких швартовках неописуемый восторг, как после поноса. Экипаж ликует.
Лихо проскочив связку мощных препятствий «Безлюдный» —«Баррикадный», мы недооценили могучий слив порога «Крутой», в нижнем бьефе которого второе наше судно встало на кормовую свечу. Страховщики, стоящие в трехстах метрах ниже порога, видели, как необычайно долго стоял катамаран в неестественном вертикальном положении. Не видели они, как в это время клокочущий поток подмял корму одного из баллонов, разорвал оболочку надувной емкости, затем захлестнул человека, оторвал его телом сиденье от места своего крепления. Судно начало крениться на правый борт и упало на ребро, но устояло. Три отчаянно работающих человека вырвали поврежденный катамаран из струи, и зачалились перед самым входом в очередной, возможно ставший бы последним для них порог «Мельница».
Швартуемся в суводи левого берега среди больших глыб. Их россыпь растянулась на сотни метров невероятным хаосом изломанного камня. Сплошное мертвое поле, покрытое серыми костями гор. Будто горные духи, столкнувшись в страшной битве, исковеркали вершины, и они повалились здесь поверженными скелетами. Впечатление усиливает низкий гул водопада: вода в реке настолько высока, что затопила все камни в первой ступени порога. Обносим один из катамаранов, потом таскаем вещи, попутно обсуждая детали штурма. Все делается не спеша. Идя в супер-порог, нельзя нервничать. Подобной слабости опасные препятствия не прощают. Вот мы и бродим туда-сюда, но времени зря не тратим. Любуемся радугой в брызгах водопада и при-вы-ка-ем. Наконец, все заняли свои места. Полная концентрация внимания, котел «Ключевого» завораживал, в нем чудилась улыбка Будды: Старт!
Флагманский катамаран начал плавно ускоряться, вписываясь в траекторию главной струи, и внезапно рухнул вниз. Представьте себя пассажиром поврежденного лифта, падающего в шахте. Кратковременное состояние невесомости: ноги отделились от пола, сердце подступило к горлу, дыхание оборвалось и вдруг страшный удар снизу. Тело складывается в гармошку от навалившейся тяжести и в это мгновение воднику надо успеть сделать тот единственный гребок, который вырвет судно из котла под водопадом.
Гребок, гребок, ещё гребок, вёсла мелькают как клинки в неистовой рубке, а судно, зажатое между громадным обратным валом и водопадом, не движется вперёд. Вот его развернуло лагом и яростный поток орудует им как тараном: утопит и швырнёт вправо, в полированную раковину скалы правого берега. Смятая воздушная емкость большой кормы распрямится и выстрелит судно под струю водопада. Водопад превращает катамаран в подводную лодку (все 5 кубометров!). Снова под воду, снова вправо и страшный удар в скалу. Хлопья пены, кашель, хриплое дыхание и рубка, рубка, рубка…
15.08.87. «Нас 16 из Москвы, все без женщин на четырёх катамаранах. „Капкан и „Мясорубку“, как и первую ступень „Ключевого“, обнесли, так как очень сильно ощущаем торцевое биение в прямой кишке. Сейчас идём дальше, частота биений усиливается…»
30.07.88. «Группа из Москвы в количестве 13 человек под руководством Виноградова В. М. Третий раз пытаемся покорить Башкаус и второй раз нарываемся на большую воду. Плавать в это время по нижнему каньону не советуем! Чалок практически нет, любая шивера становится красивым порогом. В „Камикадзе“ лезть — убийство. Уходим вверх по скалам».
19.08.88. «Группа американцев компании „SOBEK“ благополучно прошла вторую ступень „Ключевого“, обнесла „Капкан“ и „Мясорубку“. Собираемся идти „Камикадзе“. Очень волнуемся за судьбу уплывшего водника (погиб — С. Л.). Погода отличная, настроение рабочее. Дай нам Бог дойти до Телецкого озера.»
6.08.89. «Группа из Москвы под руководством Сергея Рагимова при установке мемориальной плиты Александру Ро. Советуем ещё раз оценить уровень воды в Башкаусе. В случае, если это большая вода, необходимо помнить, что сплав по Башкаусу подобен хождению по канату: ошибок быть не должно, даже на ровных участках. Успеха всем канатоходцам».
И вот пошли свежие записи тех, кто шел перед нами, по той же большой воде…
09.08 — 18.08.90. «Утром 9 августа группа сибиряков в количестве 7 человек начала проходить порог „Капкан“. Первым шёл „бублик“ — удачно. Вторым — плот, у него оторвало лопасть задней греби. Зачалили судно спасконцами перед „Мясорубкой“. При прохождении двухместного катамарана произошло ЧП. Судно встало на носовую „свечу“. Одного оторвало от катамарана, и он без весла ушел в „Мясорубку“. До сих пор не найден. Второй держался за катамаран и был вытащен „живцом“ на правый берег».
14.08.90. «В группе спортсменов из Москвы в составе 18 человек девятого августа перед порогом „Капкан“, в одной из „бочек“ произошёл переворот катамарана. Три человека ушло за порог „Камикадзе“. На сегодняшний день один человек найден живым и здоровым за порогом „Троглодит“. Тело второго найдено в улове порога „Упрямый“. Тело третьего не найдено».
Наиболее чистый из которых — центральный, шириной 4 м. Почти вся река с расходом 150 кубометров в секунду собирается в него и вертикально падает с высоты 5 метров. Если здесь устоим, дальше проще. Если не устоим, тогда должна сработать страховка. Господи, помоги нам не дать ей работы!
Четверо одержимых на старте, а одержимость, по мысли психологов, признак больших скрытых резервов. Высвободить их может ярость к водопаду, который унес столько жизней. Ярость возбуждает мышцы. Когда злость управляема — натиск неудержим. Возможности штурмового экипажа во многом зависят от умения быстро настроить себя на состояние расчетливой агрессии, холодной ярости к порогу.
— Мужики … перед нами враг. Смертельный враг нашей мечты, самой жизни, враг наших жен и детей! Мы идем на него. Атака!
Спокойный рокот реки, душевный покой, чистый горный воздух, мерцание звезд над головой. Как говорил Достоевский, «надо любить жизнь больше, чем смысл жизни». Когда постоишь на краю, становишься способен ощущать жизнь во всех её проявлениях.
Если по Суворову, «чем больше удобств, тем меньше храбрости», то здесь это кстати.
Около часа анализируем «Упрямый», протяженностью не более 200 метров. По лоции туляков, это «сложный, непроходимый порог, представляющий собой вспененный поток, не имеющий ни одного варианта для прохождения». Видимо, с голодухи пару вариантов мы нашли.
Маршрут, его смысл, складывается из таких вот побед и радость его не откроется, пока не вложишь в него душу. Точнее сказал русский историк Василий Ключевский: «Жизнь не в том, чтобы жить, а в том, чтобы чувствовать, что живешь».
Я рассказал, как мог, о том, что видел — команду в час ее триумфа. Нищих или богатых, на Олимпе или Голгофе, трудно понять. Сколько вложено души, страсти в маршрут — столько и радости у каждого, как говорят в России: «В холодном котле горячих щей не бывает».
И было утро, мокрое от ночного дождя, и мы начали. Перед серьезным стартом я всегда волнуюсь. Бьет внутренняя лихорадка, но только до того, как сесть в упоры. Тут приходит злость и чувство, что можешь вытерпеть такую схватку, какую только может предложить река. Даже еще чуть-чуть. И чем тяжелее каскад, тем больше радости на финише. Мне кажется, что когда я перестану испытывать этот предстартовый ужас, не смогу уже взять в руки весло. Поэтому с каждым сезоном маршруты все опаснее, а единомышленников все меньше…
Окружающую водника, вибрирующую и стремительно меняющуюся среду можно сравнить с полотном импрессиониста, который схватил мгновение, как бы на лету, смазанным. Катамаран идет прыжками: то рванет, то вальсирует между камней, все дальше углубляясь в скальный лабиринт. Вот на мгновение река замирает и бросается на Цитадель. По крутой дуге, в облаке водяной пыли, катамаран падает в трек, обходя эту глыбу. Мина слева криво усмехнулась и выставила рога. Теперь в центр. Быстрей! Словно в припадке эпилепсии, ударили все весла сразу, еще, еще, еще… Слева — сатанинский оскал и звериный рев. Не успеваем! Удар… Судно вмяло в базальтовую плиту и поток обрушился на борт справа. Рога слева начали крушить обшивку. Сквозь фонтан пены, перехлестнувшей катамаран, было видно, как задыхающийся экипаж впился веслами в проносную струю. Вибрация подходила к пределу, когда тиски удалось разжать и, крякнув, обиженный катамаран вышел на курс.
Хватит нагнетать, Серега, — это мой внутренний голос, — ты ведь знал, что успеть шансов почти не было, как и знал, что вы устоите, скорее всего. Дальше надо будет успевать без вариантов, если ты хочешь жить, скотина.
Протяженность этого маршрута, вмещающего столько впечатлений, душевных взлетов и падений, которых иному человеку не отпущено и на всю жизнь, всего 15 километров. Это не просто много. Это о-го-го сколько. Особенно для экипажа, идущего к черте, за которой, кроме мертвых, не был никто.
Вечером, укладываясь спать, доктор команды все же пробурчал, что спортом здесь пахнет слабо, скорее пахнет больницей.
Мы просчитали, что после прыжка у нас будет в запасе 9 секунд на то, чтобы всплыть, оглядеться и бросить катамаран в узкую скальную щель с бушующим сливом. Если всплыть не удастся или удастся не всем, тогда эти 9 секунд есть у страховщиков. Но только 9, иначе судно расклинит в глыбах и тогда… Грань, отделявшая нас от этой перспективы, слишком тонка, чтобы чувствовать себя уютно.
Клочок голубого неба над головой рывком ушел куда-то за спину. Последний гребок уже в полете, и вот, занесенный над нами водяной кулак обрушивается. Катамаран, содрогнувшись, останавливает свой бег. Сначала все наполняется грохотом воды и скрежетом, затем судно уходит под воду и наступает внезапная тишина. Кажется, будто очутился в загробном мире. Отстреливаюсь и вылетаю на поверхность. Словно в замедленной киноленте вижу извивающиеся кольца веревок на фоне голубого неба. С разных сторон они падают и падают на перевернутый катамаран. Страховщикам необходимо, чтобы мы зафиксировали карабином хотя бы одну из них, тогда они рванут. Готово!
Это последняя зона страховки на случай жуткой аварии, если ближняя зона не сработает и упустит кого-то. Тогда надежда только на них. Только они смогут выхватить тело из потока, не дадут ему уйти в каскад Хаиши.
— Ну что там? Давайте быстрей. А весла вам зачем? Оставьте мне, целей будут. А может, сначала на бульдозере пройдете?
Каждый уже мысленно был в каскаде и настраивал свое состояние на его мелодию. Кто раньше, кто позже, они уже входили в этот резонанс. Кровь начинала идти толчками, пульс учащался, пальцы впивались в весло. Сейчас они повернутся и пойдут к катамарану, чтобы сыграть эту рвущуюся из души мелодию, органически вписываясь в бушующий поток. Не победить или покорить, а вписаться в ритм реки, тогда в этом водном пространстве время замедлит свой бег, мысли станут успевать за обстановкой, а действия обретут точность.
Поток рванул катамаран от берега, трое работали за четверых. На этих пятнадцати метрах во что бы то ни стало нужно успеть пересечь русло и повернуть судно вдоль потока. Пусть даже в падении. Иначе громадный косой вал за водопадом бросит экипаж на гранитный шпиль, торчащий из воды, и до Прокруста, как и до финиша, нам уже не дотянуть. Катамаран пошел рывками, значит Зорин уже закрепился. Теперь должны успеть. Прошла команда «разворот». На высокой скорости судно скользит по крутой скальной плите и раскручивается вправо. Удар! Такое ощущение, словно кишечник вывалился из меня наружу. Вода резанула по глазам, но успеваю заметить, что шпиль просвистел рядом с бортом. В перекрученном потоке успеваем разогнаться на второй водопад. Эх, чуть бы правее! Пока правили курс, скорость упала, последний отчаянный гребок не спасает дела. Судно на мгновение взмывает на волне и рушится в штопор. Удар! Катамаран будто переехал паровоз. Загребные уже вышли из вала, но зависли в воздухе, не доставая веслами до воды. Кормовые из пены котла не просматриваются. Через них идет поток, он подминает корму, трещит и разрывается обшивка и в этот миг… мы вырвались. Удача пришла в критический момент. Нам очень нужно было немножко везения. Остальное мы раскрутим и на поврежденном судне, но, черт возьми, река снова оказалась в силах настоять на своем.
Но расслабленность эта больше кажущаяся, ведь каждый знает, что мы выходим на финишную прямую. Здесь не присуждают второго места, здесь можно только победить или… умереть.
Невероятный уклон! Река здесь гонит по виражам со скоростью поезда, просачиваясь сквозь частокол камней и срываясь то в водопад, то в завал. Каждый вираж — это серия гребков. Точных, четких, строго последовательных. Это какая же должна быть скорость и точность гребков? Здесь же вообще не успеть повернуть!
В одно мгновение каскад испепеляет все наше мужество. К счастью, одним из мотивов, побуждающих человека принимать участие в экстремальных видах спорта, является желание оказаться за предельной чертой, где все против тебя, а ты все равно находишь выход из положения.
За три последних года мы одолели три классических непрохода, три легендарных каскада. Сейчас четвертый. В том далеком восемьдесят восьмом мы взяли очень высокую ноту. Она прекрасно звучит, особенно под звон медалей, но ее трудно держать и многие уходят.
Снова первым из нее вылез Махов, его взгляд полоснул меня по сердцу, и сразу кто-то произнес во мне холодным вкрадчивым голосом: «Что бы ты там не решил; это должно сработать с первой попытки. Если не сработает — ты умрешь! Умрешь, скотина, и погубишь всех»
Здесь на отрезке 400 метров река теряет около 30 метров (десятиэтажный дом) высоты, прежде чем сорвется во второй завал, где судно вероятнее всего будет разрушено, если мы не сумеем пришвартоваться. Ставка предельно высока и ни у кого иллюзий не вызывает.
Холод в груди: придется разворачивать судно под прямым углом к потоку и уходить к левому берегу лагом, через все сливы и водяные котлы. Иначе не успеть. Это единственный шанс. После принятия решения штурмовой экипаж становится беззащитным. У него больше нет ни тыла, ни варианта для отступления, ни запасного выхода на крайний случай. И морально, и физически эти люди чувствуют себя так, словно защитные покровы содраны с их обнаженных нервов. Сейчас вся надежда на опыт, подготовку, снаряжение и — везение. Какую-то незначительную ошибку каскад, может быть, и простит, но любой явный промах может стать последним.
Прежде чем человек доберется до веревки, ему суждено падать сквозь завал, после этого поднять руку к веревке он, видимо, уже не сможет. Главное, чтобы он еще мог дышать. Остальное за него сделают.
Со старта я сразу почувствовал, что если раньше вокруг был ад, то сейчас мы себя кинули в самое пекло. Как только судно оторвалось от берега, яростный поток навалился на корму. Катамаран на мгновение просел и затем словно из катапульты влетел в первый вал.
Надо суметь удержать судно на выбранной линии движения, заставить его как бы планировать по ней, не дать остановиться. Столкновение с камнем или мощным водяным котлом адекватно вхождению в штопор для самолета. Здесь это звучит почти буквально, перегрузки для катамарана и экипажа резко возрастают, а допустимого предела не знает никто. В эти мгновения я вдруг разом вижу и вал впереди себя, и работу всех гребцов (хотя иду сейчас загребным) и даже тот узкий скальный проход в русле, куда пойдет судно после гребка, словно у меня глаза, как у стрекозы, чуть ли не затылком вижу. А скорее всего экипаж это видит не глазами, а ощущает кожей и оголенными нервами…
Давай, мужики. Еще. Родные мои, еще чуть-чуть. Вырвались! Курс задан, теперь вперед. Только вперед. Удар! Удар! Удар!!! Катамаран швыряет по ступеням горы, как в вибробарабане. Быстрота изменения ситуаций не позволяет обдумывать и взвешивать мелькающие ощущения, требующие мгновенной ответной реакции и предвосхищения. Только бы удержать курс. Держать! Грузное падение гребней валов на борт и палубу судна напоминают разрывы снарядов. В раскаленном мозгу проносится: «Если выстоишь сейчас, потом сумеешь прожить более достойную жизнь!» Отчаянные, из последних сил гребки уводят судно от прижима, и вот катамаран вспарывает корпусом тихую воду желанной суводи перед завалом. Достали! Финиш. Судорожное дыхание, отрешенные взгляды, руки еще не в силах снова сжать весло, а на лицах уже расцветают робкие улыбки. Дорогие мои мужики!
Нас объединила мысль, что туризм без больших целей — это просто активная лень. Настоящие высоты покоряются только фанатично преданным делу людям. Тут речь идет уже не об отдыхе и даже не о труде, скорее о добровольной каторге. У каждого вида туризма свои «галеры», и «в кандалы» идут только те, кого влечет опасность. Спортивный туризм реализует генетическую потребность человека в риске.
Пробив гигантский «котел» водопада, первое судно остановилось на мощном противотоке, и минуту, показавшуюся для всех вечностью, экипаж ловил струю выноса. Наконец-то! Теперь движутся вместе. Второй катамаран идет в слив более напористо, но его ждет испытание за вторым водопадом. Прижаты в нишу правого берега, он судорожно задергался, сломано весло, сорвана пробка центрального поддува, разорван борт. Зная, что ниже страхуют с воды, экипаж хладнокровно пробивается к выходу из прижима.
Осунувшиеся лица, мокрые от валов и дождя, светятся радостью… одна на всех, и все же у каждого своя, эта радость бьется в шершавых мужских ладонях, соединенных вместе. Но это еще не победа — это прелюдия ее.
Но не для того же мы рвались сквозь водопады твои, река, чтобы отступить. Четверо штурмующих с яростью всматриваются в бушующий поток. Три удара порога предстоит отразить экипажу: коварную скалу, вспарывающую реку в центре каньона, громадный, почти трехметровый, косой вал, с которого река срывается в глухую нишу левого берега, и под занавес двойной прижим в районе моста.
Тактически все решено, но боже мой, какая мощь! Отрешенные глаза ребят, каждый думает о своем, поднимает в памяти весь свой опыт, ищет опору духовную, растит ненависть к порогу, последнему порогу на реке или в жизни.
Тишина и колдовской танец экипажа, но вот плавный полет судна прервался, катамаран отброшен к выступам правого борта каньона, скрежет металла, выбито весло. Разом исчезла тишина, и грохот воды лавиной обрушился в узкую трещину Хаджоха. Запасное весло уже в руках, но мгновение упущено и не успеть пробиться к более пологой части вала. Отчаянный разгон, стабилизация! Вал приближается, растет, закрывает собой все небо! Удар!!! Как в бетонную стену. Вот они разящие бивни мамонта. Когда нос судна показался из пены, левый загребной держал сломанное пополам весло. А правый лежал, не в силах подняться… Критический момент борьбы. Двоим не справиться с управлением, не хватит сил! Судно разворачивает влево и несет в гигантскую нишу. Отчаянная борьба за сантиметры, что ближе к выходу из скальной ловушки… Корпус «мамонта» рухнул на катамаран, и тот скрылся под водой…
Всего этого не видела группа страховки, в напряженном ожидании стоявшая за выступом скалы. Увидела она только мелькнувшее в воде весло, куски проплывавшего снаряжения и окаменела в слепом бессилии…
Да нет же! Нет! Три кубометра воздуха в надежной обшивке всплыли на мгновение, и экипаж рванулся на полметра вперед. Снова под воду, и новый рывок, распарывая каркасом судна «брюхо мамонта». В последний раз налег поток на баллоны, тела, весла и вырвал штурмующих из западни. Остатки сил ушли на лавировку в двойном прижиме, затем все в изнеможении упали на палубу.
Мужские, крепкие объятия, необычная нежность и смущенные улыбки: еще никогда женщины гор не дарили нам цветы. Вот они, девять диковинных роз в каплях дождя. Покорение «древнего непрохода» — это крутой замес радости с грустью. Радость, что ты первый сделал это опасное и трудное мужское дело, грусть, что «потеряна» мечта, так сладко и тревожно манившая вперед.
Разве вынесет душа истинного бойца, для которого спортивный туризм почти религия, вызывающий и «наглый» вид не взятого никем участка? Соперника, которого заранее объявляют непобедимым.
Здесь любая мелкая неисправность, не обнаруженная, например, при осмотре судна перед стартом, небрежность в снаряжении или гребке, неумение предвидеть последствия своих действий — и все, группа уже выражает искренние соболезнования семье и близким…
Через 80 метров на обходе глыбы сил экипажа не хватило. Удар, разворот, прыжок через камни… Нет уже ни дерзости, ни уверенности: во второй водопад зашли на малой скорости, при падении выбило из посадки загребных, кормовых задавило водой сверху. До чалки, впрочем, дошли сами.
Впрочем, для экипажа страховка не столько в численности береговой команды, сколько в нем самом — в технической, физической и психологической готовности каждого из четырех к данному препятствию. Когда экипаж терпит аварии, пусть и при идеально работающей бригаде обеспечения, то с каждой неудачей его уверенность и возможности падают. В итоге будет обнесено почти все, а тяжелый осадок споров может развалить любую команду.
По бочке за ним траверсировали реку, развернулись на выбранную струю, и сразу все закипело. Набирая скорость, кат пошел, порой скрываясь в пене, порой высоко взлетая, словно под ним взметнулось голубое пламя. Первые 100 м за 30 секунд. Дальше планировался всего один сход со струи вправо, но уже в ложе затяжного водопада. Секунда промедления и… Вместо свободного скольжения началось падение сквозь завал. Вот понесло кормой, и все попытки быстро развернуть судно блокировались каменным строем. Только за 15 метров до финиша удалось стать на курс, вытащить карабин экстренной чалки и защелкнуться в веревку. Сверху на судно легли еще три спасконца.
— Ну что, славяне, кто-то говорил, воды маловато?
В ответ здоровый хохот людей, понимающих, что просто стоять на земле — это уже не так уж и мало.
Сложный боевой поход (язык не поворачивается назвать Дарьял только спортивным соперником) — это то, что делает тебя человеком в собственных глазах. Каждый из нас пришел сюда, чтобы почувствовать себя сильным, умным и свободным. В буднях мы почти всегда стеснены, зажаты. Будни нашпиговывают нас комплексами, а здесь мы от них освобождаемся. Именно борьба с ярким чувством риска дает нам ощущение душевной полноты, могущества, величия, которого в других условиях в себе не находим. Здесь мы живем в непрерывном потоке восторга, упиваемся противоборством, от которого гулко бьется сердце, как от прикосновения первой любви.
Расчет был на тугие баллоны высокого давления, которые скользнут по камню, а мощный поток быстро продавит через него все судно. Однако в полной мере избежать чугонотерапии не удалось. Лязг и грохот привел в смятение страхбригаду, а экипаж… этого не слышал. Никто (!) не различал звука лобового удара. Рассматривая смятую и сломанную трубу продольного набора диаметром 45 мм, они сомневались и удивлялись одновременно. Позже, шедший загребным Данис Кадыров объяснил это просто: каждый знал, что его ждет на 46-м метре. Там начиналась 130-метровая цепь водопадов «Эскалатор» с уклоном 120 м/км, и никто не хотел сделать роковую ошибку, сознавая, что все в жизни экипажа зависит только от тебя, что трое физически не смогут привезти к желанному берегу одного промедлившего или астерявшегося. Это сродни «свободному лазанию» на скалах, но когда четверо связаны одной веревкой и срыв одного не оставляет надежд остальным.
Решили обойтись тремя спасконцами: в случае аварии, людей через 50 м забьет на мелководье, в камни. Учитывая мокрые гидрокостюмы и наличие средств защиты костей, этот вариант приемлем.
Переворот! Троих, державшихся за судно, швырнуло вместе с ним к берегу. Их тут же зафиксировали спасатели. Прохоров ушел за поворот, там крутая горка и при каждом погружении, через нос в Сашу задавливало порцию воды. При появлении на поверхности она из него выходила фонтаном, и спасконцов, ложившихся вокруг него и на него, он не успевал схватить. Пройдя дрейфом 60 м, весь в веревках, как осьминог, Саня самостоятельно выбрался на берег.
Не станем описывать проблем, когда трассу бегло видели лишь двое из экипажа. Каждый водник знает, что в этом есть своя прелесть. Со смыслом, правда, хуже.
Говорят, природа не бывает враждебной, просто она сама по себе. Но на Дарьяле окружающий ландшафт подавляет и в дождь там особенно тяжело. Зато есть волнующий запах живой воды, вода там пахнет страхом. А без него не испытать настоящую остроту сплава. Только подавляя страх, мы сохраняем спасительную быстроту мыслей и движений. В этом вся фенька водного туризма.
Тормозя всеми четырьмя костями, едва успели встать на курс перед вторым водопадом, который представляет очень необычную скальную ступень. Единственный вариант прохода — с разгона перескочит через полуобливную плиту в русле. В этом случае нижний бьеф чист. Все другие варианты ведут к падению на камни. Однако, перескочить можно только в одной точке, к которой мы едва пробились через сбивающие с курса валы. Нет, явно мрачные духи Дарьяла в этот день загуляли в соседнем ущелье!
Трудно описать лавину чувств, которым мы дали волю, обнимаясь на дороге, под сигналы проходящих мимо машин. И не все еще понимали, что вот эта команда, этими руками сделала что-то такое, чем можно гордиться всю жизнь. Но всем было немного грустно, оттого, что теперь это только история.
