Гептамерон. Продолжение.

- Люди любят тайну. Она их манит. Обладание тайной есть приобщение к исключительному кругу посвященных в эту тайну людей. В этом мы, взрослые люди, практически ничем не отличаемся от детей. Дети придумывают себе тайну и хранят ее между собой, оберегая от других детей, что позволяет таким образом ощущать свою особенность, позволяет выделяться на фоне других детей, которые не догадываются о том, что у их сверстников имеется некий секрет. Кара, обладая сокрытым знанием, мы чувствуем себя гораздо значительнее людей, которые не имеют такого знания, мы словно говорим: «Эй, вы, обыкновенные людишки, ничего-то вы не смыслите в этой жизни, ничего-то вы не знаете… Вы даже не догадываетесь о том, что имеется некая тайная истина, самая истинная истина в этом мире, самая правдивая правда, самое откровенное откровение. И только мы, хранители священного секрета, понимаем, что есть что в этом мире. Мы, в отличие от вас, необыкновенные, потому, что у нас есть свой собственный секрет, который мы так бережно храним от вас. Но мы вам его никогда не раскроем, запомните - никогда! Мы никогда не примем вас, таких обычных, таких ничтожных, в наше общество. Мы не хотим низвести себя до вашего уровня, мы не хотим возвести вас до нашего. И пусть вы думаете, что вы такие же, как и мы, но это не так. Вы нам не ровня. Мы словно жрецы, словно хранители, которым запрещено делиться священным знанием с безмозглой толпой, ибо тогда это знание опошлится, будучи извалянным в грязи людского любопытства».

- А если церковь на самом деле что-то затевает?

- Трудно сказать, но похоже, что да, - ответил Корсон. - Как я уже говорил, они каким-то образом выявляют всех правительственных агентов и изгоняют их из своего круга.

- А если задержать епископов и допросить их?

- А за что их задерживать? - спросил Корсон. - Что они такого сделали, чтобы их задерживать? Каковы будут мотивы их задержания? Ты, что, будешь пытать служителя церкви ярким светом? Холодом? Голодом? Жаждой? Или скрежещущей музыкой? И лишь для того, чтобы он сознался в том, что тебе самому неизвестно, чтобы оправдать мотивы задержания? Какие вопросы ты будешь задавать? О чем? Боюсь, что это вызовет народное возмущение, да и давление церкви будет невероятно огромным. К тому же, хочу тебе сообщить, что церковь как может увещевает мазовейских повстанцев прекратить сопротивление и вернуться к мирной жизни, и получается это у нее иногда довольно успешно. А государство должно набросится на церковь ради одних только подозрений? Церковь двуглава, она очень стара, очень умна. Боюсь, что священники готовы играть в очень древнюю игру, которая называется «угадай кто». О! Церковь отлично умеет играть в эту игру. Она играла в нее еще на заре своего существования. Нам представят ложных отцов, ничего не решающих, ничего не значащих, ничем не распоряжающихся. Да, на публике они будут энергичны, они поведут паству, они будут на виду и на слуху. Но это будут все-таки ложные отцы церкви. А вот на шаг или на два позади них будут находиться истинные отцы. Это будут иереи, монахи, пономари, ими даже могут быть ничем не примечательные с виду и благочестивые в деяниях и помыслах миряне, но только с виду, а на самом деле они и будут являться главными действующими лицами в этой бесконечной игре: двигать фигурами будут они, настоящие отцы церкви, ее истинное руководство, ее серые кардиналы, вечно прячущиеся в тени. И как бороться с этой постоянно меняющейся сетью, с этими цепями, звенья которых то постоянно рассыпаются, то постоянно сцепляются друг с другом в самых неожиданных местах? Церковь выставляет напоказ свою иерархию, смотрите, дивитесь, но у нее нет иерархии на самом деле. Она словно вода в реке, постоянно перемешивающаяся слой за слоем в потоке. И единственный способ как-то победить этот церковный организм, у которого, словно как у амебы, то тут, то там появляются ложноножки, затем снова исчезая в ее теле, - это выпустить наружу цитоплазму из этого организма, то есть, если прихожане совершат массовый исход из церкви, она сама по себе погибнет, или, по крайней мере, от нее останется одна ничего не значащая оболочка. Дед сказал мне, что совершенно недавно монашеские ордена церкви принялись бороться против храмовых орденов. Казалось бы, церковь разъедает сама себя, в ней имеются неустранимые противоречия, идет внутренняя борьба между монахами и храмовниками. Но даже эту борьбу они ведут словно бы напоказ, стараясь отвлечь внимание государства от чего-то критически важного, но неуловимого для госорганов. И тебе, Кара, я скажу, что где это важное происходит, и что это за важное такое - государство совершенно не в курсе. Смешно звучит, правда? - Корсон улыбнулся. - Мы знаем, что что-то где-то происходит, но вот что и где - этого мы не знаем. А церковники, похоже, знают. Но не говорят.