Но ничего страшного не произошло: внезапно Кара поняла, что она уже проснулась. Она откинула одеяло и села, свесив с кровати голые ноги. Сердце бешено колотилось. Кара помотала головой. «Ну и сны же мне снятся каждый раз», - самой себе пожаловалась она. Кара взяла с тумбочки телефон, чтобы узнать точное время. Было около полуночи. Похоже, что она спала так крепко, что пропустила вечерний обход. Ну и пусть! Кара взяла кружку и сделала два глотка сладкого холодного чаю. Немного отойдя от приснившегося ей кошмара, она потянулась, взбила подушку и решила заснуть снова снова. «Было бы совершенно замечательно, если бы мне больше ничего не приснилось», - уже лежа в кровати, подумала Кара. Через пять минут она снова погрузилась в сон. Желание...
А маленький самолетик все метался над мертвым телом дирижабля: видимо, пилот все искал оставшихся в живых членов экипажа. Кара тоже не осталась безучастной и со всех ног помчалась к упавшему судну, чтобы попытаться хоть кого-то спасти. Кукурузные метелки хлестали ее, и она выставила руки вперед, чтобы как-то защититься от растений. Кара бежала так быстро, как только могла. «Быстрее, быстрее, еще быстрее», - торопила себя Кара. Рядом с ней низко-низко пролетел серебристый аэроплан. Кара увидела, что летчик повернул голову в ее сторону и внимательно наблюдал за ней. На голове пилота была черная кожаная каска с толстым валиком, идущим по всей окружности каски, а на глазах - авиационные очки. Пробежав еще немного по кукурузному полю, Кара...
Каре вдруг стало одиноко в этом заброшенном доме, который в одиночку выживал без покинувших его хозяев, медленно разрушался и распадался; Кара осознала, что, подгоняемая эгоистическим любопытством, невольно вторглась в чужой, некогда уютный мир, который ей, по большому счету, не следовало бы нарушать, даже несмотря на то, что мир этот был давно уже мертв. Поэтому, хотя на улице и дул прохладный ветер, Кара все-таки решила покинуть одинокий дом. Она вышла из кухни, прошла через сени и спустилась по лестнице во двор. Во дворе было куда светлее, чем в мрачном заброшенном жилище. Каре захотелось осмотреть сад, находившийся прямо за домом, поэтому ей пришлось обогнуть угольную кучу, наваленную посреди двора: следовало быть осторожной, чтобы...
Кара спала. И странный сон вновь снился ей. Она стояла на пыльной, в две колеи, проселочной дороге, вдоль которой стояли покосившиеся деревянные столбы с изолированными проводами и висевшими на этих столбах фонарями. Вечерело. Вокруг не было ни одной живой души. Резко подул ветер, и вдруг, появившись из ниоткуда, вдоль дороги по воздуху полетели разноцветно-яркие воздушные змеи, гирлянды, обрывки афиш и плакатов. Ветер подхватывал их, не давая упасть на землю, кружил и швырял прямо в качающиеся провода, словно стараясь оборвать их всей этой мишурой. Тусклые лампочки под колпаками фонарей непрестанно мигали, словно сигналя торопливой морзянкой. Кара каким-то непостижимым образом поняла, что скоро здесь произойдет нечто грандиозное...
Кара забралась в постель, укуталась одеялом и принялась слушать музыку, которая в огромном количестве хранилась на ее телефоне. Прошло минут сорок, и ей уже порядком надоело внимать современной музыке, которую она слушала-переслушала уже не менее тысячи раз. Кара принялась перебирать сборники и альбомы, бегло проматывая сотни названий, когда совершенно случайным образом наткнулась на непонятно как попавшую в хранящийся массив музыкальных произведений оперу со странным названием «Господин Ватанабэ и огромное рисовое поле». Название оперы заинтересовало ее и она немедленно включила ее. Как поняла Кара, опера рассказывала о довольно пикантной ситуации, в которую попала некая девушка-хи, принадлежавшая некоему господину Ватанабэ. По ходу...
А прямо сейчас Кара от нечего делать снова принялась за свой постылый учебник с орнитисхиями. Время в общежитии всегда тянулось невыносимо долго, читать учебник не было никакого желания, тем более, что завтра нужно было идти в церковь, и уж куда лучше было помечтать о том, какие приключения там ее могут ждать, чем сидеть, читать учебник и жевать всухомятку булочки с котлетами. Нет, претензий к булочкам Кара никаких не имела, булочки были вкусными, но вот эта всеобъемлющая скукота и вездесущая апатия… Прошел час, и Кара отложила учебник в сторону. Ей решительно расхотелось продолжать дальше зубрить. Она решила на скорую руку отварить сосиску и приготовить макароны с тертым сыром на гарнир, а поэтому, положив учебник на полку, сразу...
Николас поднялся к себе, а Кара осталась сидеть на диване: ей отчего-то стало грустно; ей-богу, как же осточертело все время решать чьи-то чужие проблемы, как же друзья-знакомые достали своим бесконечным нытьем, от которого ее настроение постоянно портилось, а силы истощались; как же она устала от них. Кара сидела, опустив голову и уставившись в одну точку, но уже буквально через минуту она решила, что ей нужно взять себя в руки, поэтому встала с дивана и пошла по лестнице наверх, чтобы попасть наконец-то в свою комнату. Проходя по ковровой дорожке мимо суровых рыцарей и отчаянных жмудийцев, которые в пылу своей кровавой битвы совершенно не обращали на нее внимания, Кара еще раз печально вздохнула. Сейчас-то она была совершенно...
- Я понял, что ты сделала, - озарило Корсона. - Ты сделала так, чтобы и я тоже сегодня не спал, ворочался в кровати и думал о тебе. Коварная же ты девушка! Ну что же тогда, хорошо. Тогда будем прощаться. Пока, - Корсон коротко попрощался, развернулся и скорым шагом пошел прочь. Когда он зашел за угол кирпичного забора, Кара грустно вздохнула и потянула дверь на себя. Попав на территорию кампуса, она поставила пакет прямо на дорожку и с усилием закрыла дверь. Снег у двери был покрыт неприятно скользким льдом: виновато в этом было дневное светило, которое с полудня стало согревать своими лучами застывший город. С сосулек, которые острыми иглами свисали с навеса, накрывавшего собою ворота, накапала вода, и теперь там образовалась ледяная...
- А ты неплохо осведомлен, Корсон, - удивилась Кара. - Я и не думала, что ты так обеспокоен всеми этими церковными делами.
- Люди любят тайну. Она их манит. Обладание тайной есть приобщение к исключительному кругу посвященных в эту тайну людей. В этом мы, взрослые люди, практически ничем не отличаемся от детей. Дети придумывают себе тайну и хранят ее между собой, оберегая от других детей, что позволяет таким образом ощущать свою особенность, позволяет выделяться на фоне других детей, которые не догадываются о том, что у их сверстников имеется некий секрет. Кара, обладая сокрытым знанием, мы чувствуем себя гораздо значительнее людей, которые не имеют такого знания, мы словно говорим: «Эй, вы, обыкновенные людишки, ничего-то вы не смыслите в этой жизни, ничего-то вы не знаете… Вы даже не догадываетесь о том, что имеется некая тайная истина, самая истинная...