Гептамерон. Продолжение.

Колонна медленно въехала в деревню, а затем, повернув вправо, достигла центральной улицы и поехала вдоль нее прямо к каменному колодцу-журавлю, который являлся своеобразным центром Чарны-Ляса. Рядом с колодцем стояли два мотоцикла, которые ранее были посланы Тотенкранцем на разведку. У мотоциклов колонну ожидали четверо военных и один гражданский: они внимательно наблюдали за тем, как к ним подъезжает армейская техника. Наконец машины остановились, расположившись полукругом у деревенского колодца. Третий мотоцикл подъехал к остальным двум и встал с ними рядом. Солдаты по приказу Тотенкранца начали вылезать из машин и строиться, становясь во фронт. Старший лейтенант, дождавшись окончания построения, направился к гражданскому. Тот сорвал с себя видавшую виды кепку и, когда Тотенкранц протянул ему руку в знак приветствия, крепко схватил ее, пытаясь поцеловать. Тотенкранц, совершенно не желавший ощутить на своей руке мокрые губы деревенского шпака, брезгливо отдернул руку, невольно воскликнув: «Lass mich los, du alter Dummkopf!» Гражданский оказался местным старостой, который был ответственен за расквартирование взводов. Он был одет в темно-коричневый пиджак городского покроя с лоснящимися локтями, под пиджаком была одета рубашка-вышиванка с кисточками на шнурках, называвшимися на местном наречии кутасиками, заправлена она была в суконные домотканые штаны с узким кожаным пояском, штаны, в свою очередь, были также заправлены в давно нечищеные сапоги. Староста был лыс, но зато бородат и усат. Его заискивающие глаза, прятавшиеся в густых бровях, с подобострастием следили за лейтенантом. Староста мял в руках свою кепку, не решаясь надеть ее на голову, видимо полагая, что обидит этим его благородие господина старшего лейтенанта. Колодец, у которого стояли машины, находился в самой середине большой округлой площади, вокруг которой жались друг к другу побеленные хаты местных жителей. Эти хаты были обнесены кривыми плетеными заборами, из-под которых пробивалась колючая трава. На длинных жердях забора торчали коричневые глиняные горшки, которые местные жители, видимо, выставили обсыхать на солнце. Тотенкранцу нестерпимо захотелось вынуть пистолет и расстрелять эти горшки - настолько они были похожи на мишени стрельбища. Местные называли такой забор «тын с глечиками». За плетеными заборами домов торчали любопытствующие головы местного населения. Головы некоторых, кто был побогаче, покрывали валяные шляпы, защищавшие от палящего солнца. Солдатам поступила команда и они стали доставать личные вещи. Не прошло и десяти минут, как три взвода с автоматами «на грудь», вытянувшись по стойке смирно, замерли у своих машин. Перед каждым бойцом лежал его личный рюкзак и плащ-палатка. Водитель водовозки и водитель грузовика с провиантом молча стояли у своей техники, механик-водитель вездехода с пулеметчиком и радистом - у своей. Убедившись, что никто из бойцов не потерял ни рюкзак, ни плащ-палатку, старший лейтенант Тотенкранц скомандовал «равняйсь-смирно» и выступил с краткой речью перед солдатами. Он ораторствовал о важности борьбы с мазовейскими бандитами, о необходимости установления мира на мазовейской земле, о посильной помощи войск местному населению в налаживании мирной жизни. После этого Тотенкранц обратился к старосте, и тот повел солдат на постой. Грузовики медленно двинулись - каждый за своим взводом.