Гептамерон. Продолжение.

Николас поднялся к себе, а Кара осталась сидеть на диване: ей отчего-то стало грустно; ей-богу, как же осточертело все время решать чьи-то чужие проблемы, как же друзья-знакомые достали своим бесконечным нытьем, от которого ее настроение постоянно портилось, а силы истощались; как же она устала от них. Кара сидела, опустив голову и уставившись в одну точку, но уже буквально через минуту она решила, что ей нужно взять себя в руки, поэтому встала с дивана и пошла по лестнице наверх, чтобы попасть наконец-то в свою комнату. Проходя по ковровой дорожке мимо суровых рыцарей и отчаянных жмудийцев, которые в пылу своей кровавой битвы совершенно не обращали на нее внимания, Кара еще раз печально вздохнула. Сейчас-то она была совершенно не против того, чтобы подольше погулять с Корсоном, ведь времени оставалось еще предостаточно, но тут все как-то вдруг завертелось, закрутилось, ей стало ужасно неловко после неожиданного поцелуя, которым она наградила Корсона, - такая внезапная дерзость смутила ее, и, само собой, она не решилась просить его о том, чтобы он уделил ей еще немного внимания; поэтому она практически оттолкнула его, сморозила глупость в ответ и попросту избавилась от Корсона, обидев его. А, между прочим, в городском парке имелось гигантское колесо обозрения, которое работало и летом, и зимой, так как у него были закрытые отапливаемые кабинки. И кафе в парке тоже имелось. Вот туда они могли бы сходить вместе, но ее порыв и ее нерешительность все испортили. «Эх ты, Кара, копуша ты и есть копуша», - в третий раз грустно вздохнула про себя Кара. Она дошла до своей комнаты, открыла ключом дверь и направилась прямо к кровати. Как была в одежде, она так и рухнула на кровать. Кара закрыла глаза и принялась мечтать о том, что скоро, очень скоро она уедет отсюда, хотя бы на неделю, и какое это будет счастье, когда она покинет эту опостылевшую конуру. Каре все время казалось, как будто от стен ее комнаты постоянно струятся какие-то невидимые флюиды, которые медленно, но неотвратимо отравляли ее разум. Она практически денно и нощно проводила время в своей комнате, иногда до изнеможения уставая в ней: ее постоянно тянуло в сон, она часто чувствовала себя крайне вяло, все время хандрила, каждый раз препиралась с охраной кампуса, а четвертый курс давался с таким неимоверным трудом, что она просто поражалась тому, как она еще не забросила учебу куда подальше. Да, все это можно было бы списать на обычную человеческую лень, но это странное чувство необъяснимой усталости преследовало ее практически ежедневно, поэтому ее нежелание учиться, ее абсурдную бестолковость и чудовищнон безволие невозможно было объяснить проявлениями обыкновенной лени. Лень, она как насморк - приходит и уходит. А тут творилось что-то совершенно непонятное. Но как-то раз Кара совершенно неожиданно для самой себя обнаружила, что вестибюль общежития может волшебным образом помочь ей. Это было фантастическое место, ее спасительная пристань: по вечерам Кара спускалась по лестнице вниз, в вестибюль, именно тогда, когда студенческая братия уже не шаталась повсюду по своим делам, и на диване, поджав под себя ноги, читала учебники, конспекты, тетради. И похоже, что в вестибюле это непонятное тугодумие отпускало ее: Кара прекрасно запоминала текст, анализировала его, даже строила свои гипотезы на основе изученного материала, успешно решала поставленные задачи. В общем, вне пространства ее комнаты она переставала ощущать тягостный дискомфорт, мозг сразу же принимался работать, и ей даже было в радость учиться - это доставляло Каре несказанное удовольствие. Кара частенько размышляла о том, что же с ней творилось такое: может, это был простой зимний авитаминоз? или боязнь закрытых пространств, клаустрофобия? или же, на самом деле, в ее комнате все-таки находились какие-то угнетающие ее сознание вещества? или виноваты были бетонные стены, нещадно фонившие радиацией? Кара где-то прочитала, что и цемент, и щебень - основа любых бетонных стен, могут быть радиоактивны. Грешным делом, Кара как-то даже попросила завхоза, чтобы он дал ей ключи от другой комнаты, а свою она сдала бы ему обратно, естественно, отмыв и хорошо прибравшись в ней, но тот оказался образцово-показательным бюрократом и потребовал от нее такую кучу бумажек с такой уймой подписей и печатей на них, что Кара отчаялась даже пытаться совершить обмен. Как только она представила себе, сколь долго ей пришлось бы бегать по различным отделам, да по разным корпусам института и вылавливать нужных людей, ее руки сразу же опустились и она задала себе один-единственный вопрос: а на кой мне все это нужно? Уж как-нибудь обойдусь без новой комнаты.