Гептамерон. Продолжение.

Остановившись у хаты, предназначенной для постоя, командиры взводов распределяли кому в какую заселяться. Бойцы вытаскивали из грузовиков матрасы, подушки, одеяла, спальные мешки, разобранные кровати и прочий солдатский скарб. Они заносили армейское имущество в отведенную им комнату под хмурыми взглядами хозяев дома. Плата за постой владельцам дома начислялась за каждый полный день, но живыми деньгами она не выплачивалась. Командир взвода выдавал хозяевам расписку с указанием количества дней и общей суммы постоя, которую они затем могли предъявить через старосту в казначейство своего повета. Казначейство запрашивало информацию о расписках в полку, получая выписку для сверки, и затем учитывало эти расписки, чтобы утвердить необходимую сумму в бюджете следующего года на списание. И выходило так, что хозяева не получали на руки живых денег, - им лишь приходило уведомлении о возможности списания налоговой повинности, подушевой или общесемейной, или погашения задолженности полностью или частично за предыдущие три года. Но я, - стушевался Корсон, - что-то уж совсем полез в дебри, поэтому мы оставим за скобками эти подробности. Итак, мы поужинали, выставили караулы и легли спать. Не знаю, например, как тебе, Кара, но мне на новом месте спится довольно плохо, поэтому я всю ночь ворочался, думал о чем-то пустяковом, даже дважды выходил покурить на крыльцо, нервируя неторопливо прохаживавшихся в ночной темноте патрульных светящимся угольком сигареты. Ночь для меня тянулась долго, было душно, так как окна были закрыты, чтобы не залетали комары, а комната была полным-полна храпящих солдат. С утра, позавтракав, мы уже хотели было выдвинуться на прочесывание леса, но от мотоциклистов, стоявших в пикете на въезде и выезде в деревню, поступил доклад о неизвестных, которые двигались в пешем порядке по дороге в Чарны-Ляс. Мы немедленно рассредоточились, заняв оборону. Вездеход въехал в лесок, спрятавшись за ближайшей к дороге хате, под укрытие добротного плетеного забора. Пулеметчик вездехода взял под контроль восточную сторону дороги, то есть ту, по которой неизвестные должны были войти в Чарны-Ляс. Пулеметный расчет первого взвода был послан ему на помощь, - они перешли через дорогу и рассредоточились у хаты напротив, прикрывшись плетнем с приваленными к нему изнутри дровами. Пулеметные расчеты второго и третьего взводов прикрывали участок с другого, западного конца дороги. Позади пулеметных расчетов заняли оборону остальные бойцы наших взводов. Пулеметчики должны были вступить в скоротечный бой с неизвестными, и, в случае, если бы неизвестные не отступили, пулеметные расчеты должны были заманить их в село, где бы мы их смогли окружить и уничтожить. Мы стали ждать. Долгие же это были минуты. Кара, я могу поклясться, что время внезапно замерло. Замерло буквально все, и, как мне показалось, даже птицы перестали чирикать, а насекомые жужжать. Все мы, словно поддавшись этому безмолвию, умолкли тоже, стараясь даже дышать как можно тише. Наш комвзвода Липски прятался в лесочке чуть впереди вездехода и старался высмотреть противника в бинокль. Мимо него в сторону Чарны-Ляса летел мотоцикл, и он выскочил ему навстречу. Коротко перекинувшись парой слов с мотоциклистами, Липски вскочил на заднее сиденье, и мотоцикл рванул в деревню. Через пять минут мотоцикл несся обратно в прежнем составе: водитель, пулеметчик и младший лейтенант Липски, который крепко вцепился в рукоятку заднего сидения. На ходу прокричав: «Без приказа не стрелять!», он махнул рукой, и наша боевая троица умчалась вперед навстречу противнику.