Гептамерон. Продолжение.

Они стояли около скалистой гряды, которая каменным кольцом запечатывала озеро.

- Неужто тебе, Абрак, не одиноко в этой пустыне? - спросил ифрита Абд-Аллах, когда сошел с ковра и, крепко вцепившись в свой саиф, боязливо озирался по сторонам.

- Да. Мне тут очень одиноко, но раз в сто или более лет здесь появляются люди. Иных я просто сразу убиваю: не люблю дураков. С иными я разговариваю, как сейчас говорю с тобой. И таких разговоров мне хватает на десятки лет. Но постепенно воспоминания угасают, и, чтобы не сойти с ума, мне приходится постоянно разговаривать самому с собой, словно я говорю с собеседником. Иначе я превратился бы в дикого зверя. А ты знаешь, человек, что такое - безумный ифрит? О! Лучше бы из вас, людей, никому не знать, что такое безумный ифрит, тем более - увидеть его, или хуже - встретиться с ним лицом к лицу. Знаешь ли, Абд-Аллах, что безумный ифрит может разрушить город и даже страну? Ярость его просто непомерна и мало кто в подлунном мире может его остановить. К сожалению, я пожизненно заключен в этой пустыне, и ни один другой джинн добровольно не согласится коротать здесь время со мной. Поэтому я рад собеседникам, так как все время опасаюсь: как бы мне не сойти здесь с ума.

Абд-Аллах опасливо посмотрел на ифрита: а не поселилось ли уже в Абраке это безумие?

- Ха-ха-ха, - засмеялся тот. - Ты, видимо, опасаешься: не сошел ли я с ума? Не стану тебя разубеждать. Я и сам не знаю. Может я безумен, а может и нет. А если безумен, то какова степень моего безумства? Я обещал тебе покровительство, но если я безумен, можно ли верить безумцу? А если и не безумен, то можно ли верить мне, ифриту?

- Ты уже говорил, что вам, ифритам, верить нельзя.

- Вот и исходи из этого. Поверишь ли ты диким варварским племенам Яджудж и Маджудж, всех мужчин, женщин, детей, стариков которых, всех без остатка, великий Зу-ль-Карнайн навсегда заточил за железными стенами, подобно тому как заточен и я в этой пустыне? Яджудж и Маджудж вечно безумствуют за железными стенами и все время пожирают сами себя. Скажи мне, человек: можно ли выпускать дикарей, которые жрут людскую плоть и пьют людскую кровь в подлунный мир? Можешь себе представить, что будет, если они проникнут за железные стены и вырвутся наружу, неся с собою ужас и смерть? Так и я. Я буду убивать, разрывать на части, разрушать, утоплять, вешать, я буду и обвинителем, и судьей, и палачом. Я буду мстить за природу свою и за свое вечное заточение.

- Почему же тогда ты не убил меня?

- А тебе разве не ясно? Ты мой гость. А убивать гостя нельзя.

- Но ты же сам говорил, что убивал людей, которые попадали сюда, в твою пустыню.

- Это были не гости, а воры, наглые вторженцы. И, к тому же, я их не приглашал к своему очагу.

- Интересная у тебя логика, о Абрак. Очень удобная.

- Зато я сплю по ночам спокойно, - со смехом ответил ифрит и звонко щелкнул зубами.

- Ладно, чего жа мы стоим? - вдруг спросил ифрит, - Идем, идем скорее, давай-ка насладимся видом врат ада. Ах, я, несомненно, чувствую прилив сил. Да уж, давненько меня тут не было. Мне помнится, что оставался тут один страж, дряхлый и беспомощный старик. А когда-то он был мускулистым и одной рукой зашвыривал визжащие и сопротивляющиеся души в самую пасть ада. Потом, естественно, он постарел, стал болтлив, частенько проливал слезу, вспоминая свою молодость, челюсть его дрожала и он закатывал глаза. Признаюсь, я провел с ним какие-то время, развлекая себя, но потом он мне изрядно надоел: я покинул его и больше сюда никогда не возвращался.