Ты просто сон.

Мы постоянно гонимся за призрачными идеалами, желая дотронуться до них лишь кончиками пальцев, рискуя при этом пойти по головам близких.

Мы аккуратно берем ножницы, сначала неумело, но потом приноровившись, начинаем кромсать идеи, эмоции, мечты подопечного.

Мы будем рвать и резать до тех пор, пока не останется ничего, кроме тупого выражения на твоем лице и мелких, почти незримых кусочков, что когда-то назывались личностью.

Мы будем стоять и рыдать, искренне не понимать, что не так и за что нам такая кара.

Бесполезно.

Ничто более не услышит твоих истерик.

Этой зимой снег высыпал лишь под самые новогодние праздники. Возможно, именно это и довело меня до сумасшествия. Словно маленький снегоуборочный аппарат, я рассекал засыпанный тротуар.

Возле самого дома стоял человек, смотревший в противоположную от меня сторону. Видимо, он почувствовал мой взгляд и сразу повернулся. Блестящие в свете фонаря глаза, волосы, почти что цвета снежных звездочек и этот почти пустой взгляд, но в то же время с капелькой мысли, мне казалось что эту маленькую, но ужасно важную мысль он вынашивает долго, каждый день развивая ее, нечто очень интересное и в то же время очевидное. Седрик. Мы бы так и стояли вечность, не буравя друг друга взглядами, а просто наблюдая.

- Я скучал.

- Да. Я уезжаю через два дня.

- Куда? Надолго?

- Навсегда.

- А сейчас ты где живешь, почему раньше не пришел?

- Недалеко.

Следующие полтора дня я помню очень смутно. Все было до ужаса призрачным и ненастоящим, но таким теплым, как приятный сон. Яркие, мягкие вспышки света ловили меня, когда я выглядывал из-за плеча кирпичной куртки Седрика. Плавая, как в дурмане, мы с Седриком были там, куда бы я ни за что не пошел один.

Вспоминаю каток, как плот в темном океане и любопытные желтые глаза фонарей. Шмыгающие носами люди, словно пингвины в своих огромных пуховиках. Седрик сам был как высокий желтоглазый фонарь. Чтобы встретиться с ним глазами, приходилось немного задирать голову. Помню, мягкие объятия, теплые дружеские разговоры, не особо длительные, но значащие и содержащие многое.

Потом мы были на конюшне. Терпеть не могу животных, но лошади до того смешные. Они корчили морды и можно было легко сообразить, что она хочет сказать. В тот день мы много смеялись и валялись в сенной.

Последнее, что я помню, это грязный автобус, набитый людьми и подскакивающий на неровностях дороги. Двери вновь открываются, объявляется остановка, кучка людей высыпает из транспорта и Седрик за ними. Очнулся я, когда он уже отходил от машины и только тогда направился к дверям. Они закрылись перед моим носом. Седрик удалялся все дальше, а мы уже отправились. Внутри меня родилась мысль: это последний раз, когда я его вижу.

Знаю, даже если бы я вышел на следующей и побежал что есть сил обратно, за Седриком. Никаких следов не нашел бы, потому что их там нет. Нет уходящей во дворы вереницы следов, их похоронил толстый слой снега.

И никто из прохожих не вспомнит худощавого, высокого парня, в куртке кирпичного цвета и светлыми волосами.

Он исчез.

Совсем и навсегда.

Вот так я остался один.

18.01.2016