Программа «Статус» сезон 7, выпуск 22
Появилась надежда? Электоральные перспективы. Протесты в Башкортостане.
М.КУРНИКОВ: Здравствуйте! В эфире программа «Статус» на трех YouTube-каналах — на канале «Bild на русском», на канале Екатерины Шульман — здравствуйте, Екатерина Михайловна!
М.КУРНИКОВ: И на канале «Живой гвоздь». Я так понимаю, что сегодня так много разных событий, что нам скорее надо к ним переходить.
Е.ШУЛЬМАН: Так много имеющего последствия, что с остальными рубриками придется подождать. Вы знаете, дорогие слушатели, как мы ценим и бережем нашу рубрикацию, всегда стараемся ей следовать, но иногда приходится делать исключения.
М.КУРНИКОВ: Однако вопросы от слушателей, это святое. В общем, к первой рубрике.
Не новости, но события
Стадия предрегистрации в электоральном процессе. Сбор подписей
Е.ШУЛЬМАН: Продолжаем следить за электоральным процессом, который, казалось бы, не должен приносить нам никаких неожиданностей, но приносит. Видите, как бывает. Сколько ни наблюдай, всегда что-нибудь внезапное обнаружится.
На какой стадии мы сейчас находимся с формальной точки зрения? Мы находимся на стадии предрегистрации. Поэтому имейте в виду, что когда вы кого-то называете кандидатом в президенты, то это пока еще кандидаты в кандидаты. У нас эти кандидаты могут быть разбиты на три группы. Кандидаты, выдвигаемые парламентскими партиями, их регистрация носит достаточно формальный характер. Им не надо собирать подписи, они проходят по документам. Кандидаты от зарегистрированных партий, они должны собрать сто тысяч подписей, при этом не больше 2,5 тысяч подписей в одном регионе Российской Федерации. И кандидатысамовыдвиженцы, т.е. те, кто не выдвинут ни от какой из зарегистрированных или парламентских партий, они собирают по триста тысяч подписей.
Сбор подписей у нас длится до 31 января, после чего те, кто сумел их собрать, поступают в ЦИК. Все, что на данный момент зарегистрировано, это инициативные группы по сбору подписей. Как вы помните, кандидат Екатерина Дунцова не смогла достичь этой стадии. Ее инициативную группу ЦИК зарубил на чрезвычайно раннем подходе, она подписи не собирает.
Еще одна особенность этого процесса, на которую надо обратить внимание. У нас много чего цифровизируется в выборных делах. У нас и голосовать теперь можно в значительном количестве субъектов РФ через Госуслуги, то есть через ДЭГ. И подсчет голосов онлайн тоже выставляется. Но на президентских выборах, в отличие от выборов всех других уровней, невозможен сбор подписей через Госуслуги. Напомним, что на выборах других уровней, например, региональных губернаторских выборах или на парламентских выборах возможно часть подписей — до 50% в разных случаях — собрать через Госуслуги. На президентских это совершенно невозможно.
Что вообще такое представляет собой процедура сбора подписей? Давайте посмотрим на ее формальную сторону и на ее политическое содержание. Эта процедура была обругана много какими экспертами много раз и мною тоже, и я с удовольствием это повторю. Она архаична, она коррупциогенная и она оставляет чрезвычайно большое пространство для произвола. То есть тут у нас имеется большое количество формальных требований, не имеющих отношения к выявлению воли избирателя. И гигантский совершенно простор для волюнтаристских решений Центральной избирательной комиссии на основании некой графологической экспертизы неизвестно откуда взявшихся экспертов. То есть подпись гражданина можно признать недействительной на основании формальных обстоятельств. Например, у вас написано «город Томск», или «г. Томск», или «гор. Томск». Вот какой-то один из этих трех вариантов, сейчас не знаю, какой, является глубоко ошибочным и, естественно, абсолютно нивелирует подпись гражданина. Давайте напомним, для чего это все придумано.
Процедура сбора подписей должна по идее демонстрировать, что кандидат пользуется какой-то поддержкой еще до того, как он стал кандидатом. Это необходимо для того, чтобы у нас бюллетень на выборах не представлял собой рулон кухонного бумажного полотенца, — давайте так, сравним его с чем-нибудь более приятным — на котором написан миллион фамилий всех желающих так или иначе прославиться или показаться на глаза избирателю хоть каким-то способом. Поэтому, действительно, доказать свою валидность необходимо.
Но почему избирательный залог является на самом деле более демократичным и, я бы сказала, более эгалитаристским инструментом? Почему на самом деле избирательный залог не открывает путь в политику только богатым? Потому что процедура сбора подписей стоит очень больших денег. Вам нужны сборщики — люди, которые будут за вас ходить. Наверное, кто-то из них волонтеры-энтузиасты, но, в общем, это работа, которая должна быть оплачена. Люди не могут столько времени, сколько там дано — месяц, на самом деле меньше, этот месяц у нас не вполне рабочий — это время должно быть людям компенсировано.
Вам нужны места, куда будут поступать ваши подписные листы уже заполненные. Предположим, что даже если у вас нет штаба, то все равно какие-то точки сбора вам нужны. Потом вам нужно это все собрать физически со всей страны и перевезти в Москву. Все это стоит денег. Если вы в состоянии собрать деньги на такую деятельность, на такую оргработу, если вы в состоянии найти людей, которые готовы эту оргработу вести, то вы точно так же будете в состоянии собрать и деньги на избирательный залог. Там тоже можно себе представить, например, такую норму, которая ограничивает объем средств или процент средств, могущих поступать от одного донора. Те страны, которые широко пользуются избирательным залогом, США, например, в этом отношении наработали большую практику. Там тоже есть меры, которые защищают партию или кандидата от того, чтобы они стали собственностью одного своего дарителя, чтобы они, действительно, оплачивались многочисленными маленькими донорами, а не каким-то одним концерном.
Поэтому избирательный залог, конечно, гораздо более демократичная форма. Деньги нельзя признать недействительными, в отличие от подписей. Это рекомендательные письма за подписью Бенджамина Франклина или за подписью председателя Центробанка Российской Федерации. Они всегда признаются действительными. Эту подпись никто не оспаривает.
Таким образом, у нас не будет этих безумных графологов, у нас не будет этих экспертиз, и «Дарий Тимуровичей» не будет. Не будет случаев, которые были настолько многочисленны, например, в кампанию выборов в Мосгордуму в 2019-м году, когда живые люди приходили со своим паспортом и говорили: «Вот он я, я подписывался за кандидата Яшина», — дай бог ему здоровья сейчас, — а им говорили: «Нет, мы вас не знаем, у вас точка стоит не в том месте».
М.КУРНИКОВ: Мне кажется, что после такого гимна деньгам самое время посмотреть рекламу, а потом вернуться в студию.
Е.ШУЛЬМАН: Деньги великий уравнитель, даже лучше, чем кольт.
Е.ШУЛЬМАН: Мы продолжаем про процедуру сбора подписей. Мы обещали рассказать про формальную сторону и про политическое содержание. А теперь — про политическое содержание.
М.КУРНИКОВ: А теперь — слайды.
Политическое содержание процедуры сбора подписей
Е.ШУЛЬМАН: Да, а вот теперь будут слайды. Действительно, потому что это как раз история про любовь, причем про любовь, проявляемую активно. Процедура сбора подписей чрезвычайно выгодна тем кандидатам, которые в состоянии ее провести. Но выгодна она им не совсем в том смысле, в каком задумывала Центральная избирательная комиссия и авторы нашего электорального законодательства. Если вы просите человека поставить подпись, это некоторое действие, некоторое усилие. Это маленькая инвестиция. Пожертвование — это тоже инвестиция, но подпись даже лучше. Потому что пожертвовать можно денежку, не выходя из телефона. А тут все-таки нужно куда-то пойти ногами и физически расписаться.
Таким образом, достигается тот эффект, который у маркетологов называется «вовлечение». Они очень к этому стремятся, к эффекту вовлечения, чтобы производить так называемую лояльность бренду. То есть если вы что-то во что-то вложили, даже не деньги, а, может быть, усилия или свое время, то это что-то вам уже не чужое. Оно вам уже родное. Таким образом, вы следите за судьбой этого, в чем лежит кусочек вас.
На самом деле в политическом процессе это используется сплошь и рядом. Вам говорят, что эта страна ваша, родная, поэтому вы должны то-то и то-то. Или, в более демократическом варианте, вам говорят, что государственные расходы — это ваши налоги, поэтому вы должны за ними следить и о них беспокоиться. Это всё эффекты вовлечения. То, во что мы вложили чуточку себя, мы потом беспокоимся об этом.
Поэтому, например, в 2019-м году, когда гражданам, жителям Москвы сказали, что их подписи ненастоящие, а их самих не существует, они возмутились и стали долго и активно возмущаться. Поэтому сама процедура гражданам полезна. Это инструмент политической мобилизации.
Итак, что у нас получается со сбором подписей? Сразу скажем, что есть ряд кандидатов как от зарегистрированных партий, так и безо всяких партий, которые вроде бы должны собирать подписи, но следов этой активности никакой не видно. Я не удивлюсь, если мы потом встретим в ЦИК, например, кандидата Богданова, ветерана как масонского движения, так и российских выборных кампаний, который явится с таинственно явившимися ста тысячью подписями, видимо, от вольных каменщиков.
М.КУРНИКОВ: А почему таинственно? У человека есть телеграм-канал. Там 280… подписчиков. Вы, наверное, ждали — тысяч, но нет.
Е.ШУЛЬМАН: Читатель ждет уж рифмы тысяч, но нет, ее вам не дадут. Есть еще блогер Рада Русских. Ей триста тысяч предстоит собрать, желаю ей успеха. Разнообразие лучше монополии.
Путин и Надеждин — яркий контраст
На ниве сбора подписей у нас видны на самом деле два кандидата. И это довольно удивительная ситуация. Это наш инкумбент незабвенный, которому надо собрать триста тысяч. Он поставил себя в сложное положение. Он мог бы выдвинуться от парламентской партии, при том, что он поддержан двумя парламентскими партиями — «Единой Россией» и «Справедливой Россией». Но ни одна из них его не выдвинула. Поэтому он собирает триста тысяч. Нам уже рассказали, что он их собрал три миллиона, что ли. В общем, как-то много и больше, чем в 2018-м году. Напоминаю тем, кто с тех пор родился, что предыдущие президентские выборы у нас происходили в 2018 году.
Поначалу этот сбор подписей начал происходить как положено, через всякие избирательные кубы в публичных местах, например, на остановках общественного транспорта или в торговых центрах. Но если вы обратите внимание, через некоторое время их посворачивали, потому что они выглядели жалобно и грустно. Никто к ним не подходил, никакая дворняжка лапу им не подавала. Соответственно, все поняли, что враги могут нафотографировать каких-нибудь нехороших фотографий. Поэтому стали собирать подписи привычным образом — через административное принуждение на рабочих местах и на местах учебы.
Мы таких сообщений получаем чрезвычайное количество. Вузы этим занимаются, бюджетные организации, образовательные, не только применительно к студентам, но и применительно к преподавателям. Вот всех заставляют подписаться за кандидата. Напоминаю еще раз, что если вы до сей поры сумели отмотаться от этой процедуры, то отматывайтесь дальше. Тяните время, говорите, что вы не можете попасть ручкой в бумагу, устали и обязательно подпишетесь завтра. Ваш начальник не очень сильно заинтересован в происходящем. Я не особенно верю в материализацию этих так называемых подписей. Ну, какую-то резаную бумагу нам покажут, но я не думаю, что за этим стоят какие-то особенные люди.
Обратила бы внимание еще на одно свойство разворачивающейся избирательной кампании. Билборды, появившиеся за собирающего подписи кандидата, он же действующий президент, не демонстрируют его прекрасного лица. Там какие-то такие абстрактные пейзажи, Москва, то-сё. Посмотрим, как дальше будет. Может быть, когда он зарегистрируется и станет уже полноценным кандидатом, то его избирательный штаб все-таки решится показать россиянам, кто же у нас баллотируется такой. Но пока этого не наблюдается. Излишней персонификации стараются избежать.
М.КУРНИКОВ: Вот буквально решил проверить. В моем родном Оренбурге там здание гауптвахты почему-то. Но это историческое здание.
Е.ШУЛЬМАН: Это историческое здание. Я, по-моему, там была, благодаря вам. Если вы тоже посетите город Оренбург, обязательно заходите. Ну, символ порядка, орднунга, не побоюсь этого слова.
Действительно, зачем зря раздражать людей, демонстрируя им все ту же самую физиономию на протяжении почти уже 25 лет. Сколько можно, действительно?
И у нас имеется кандидат Надеждин, которому надо собрать сто тысяч подписей, и, по его собственным словам, он их уже собрал.
М.КУРНИКОВ: Не те сто тысяч, всего сто тысяч. Но не значит, что те сто тысяч, которые отвечают требованиям — по 2,5 тысячи от региона и не более. Это важно.
Е.ШУЛЬМАН: Сбор подписей продолжается, к чему, я подозреваю, клонит мой соведущий. Это будет продолжаться до 31 января, но надеждинские орговики хотят до 25 января всё собрать, потому что им нужно все это посмотреть, проверить. Подписей оказалось, видимо, больше, чем они ожидали. Поэтому им нужно будет отобрать 105 тысяч идеальных, распрекрасных подписей, которые поедут в ЦИК.
М.КУРНИКОВ: И, буквально сейчас, во время эфира мне прислали фотографию сбора подписей в Берлине, и там огромная очередь.
Е.ШУЛЬМАН: Мне сообщают об очередях в Ереване.
М.КУРНИКОВ: В Берлине точно есть. Есть фотография. Если вы видите очереди, то присылайте, например, в телеграм-канал «Эхо FM», в бот обратной связи. Присылайте, мы попробуем это обобщить и сделать что-нибудь такое. Сейчас из Уфы мне писали тоже. Там минус 20, но тем не менее очередь на улице стоит и ждет минут по тридцать.
Е.ШУЛЬМАН: Как, в общем, уже догадались многие, в том числе, политолог Сергей Марков, эти самые очереди представляют собой легальные антивоенные демонстрации. И не нужно тут ума большого, при всем уважении к политологу Маркову, для того, чтобы соединить эти точки в некую логичную фигуру. Надеждин — ярко выраженный антивоенный кандидат. Основное его обещание — это остановить СВО, начать переговоры, объявить перемирие, прекращение огня, выпустить политзаключенных и дальше смотреть, где мы, собственно говоря, очутились.
Поэтому нетрудно понять, каковы настроения тех людей, которые за него подписываются.
Антивоенные настроения
Что у нас на самом деле происходит? Происходит вещь, с одной стороны, неожиданная, с другой стороны, в общем, предсказуемая. Мы с вами следим долгие-долгие месяцы за общественными настроениями. Мы знаем уже достаточно очевидную для всех на начало 2024-го года истину. Война непопулярна. Даже среди лоялистов превалирующим настроением является ожидание, когда же она закончится. Они, кстати, как и антивоенно настроенные граждане делегируют ответственность за ее окончание на президента и, вообще, на расширенное руководство страны. Им, кажется, что от них тут ничего не зависит. Они сами ничего по этому поводу делать не хотят, не видят, что они могут сделать. Но они хотят, чтобы руководство страны как-то эту лавочку свернуло. Потому что, сколько можно? Время идет, люди гибнут, ничего не происходит. Никаких абсолютно достижений продемонстрировать невозможно. Аргументация провоенная становится все чудесатее и чудесатее, все экзотичнее и экзотичнее. Теперь, оказывается, мы все должны пасть в неравном бою с гендерно нейтральными туалетами и непонятно когда вернуться с победой с этого чрезвычайно важного фронта.
Т.е. на самом деле, смотрите, что происходит. У нас есть большинство, вообще-то говоря, которому эта война осточертела. Если вы хотите по этому поводу каких-то печалей, а не радостей, то сходите в так называемый турбопатриотический сегмент Телеграма и прочитайте там жалобы на народ, который не тот.
Кстати говоря, наиболее пронзительной нотой в этом хоре выделятся жалоба на то, что народ денег не дает. Обратясь к Борису Борисовичу Надеждину, к его избирательной кампании, должна сказать, что за три часа (включая, по-моему, чуть не полчаса технического перерыва, когда с Москвой не было связи) нашего с ним вчерашнего разговора в эфире и за несколько последующих часов, 9 миллионов рублей ему добрые граждане накидали. Это тысячи людей. Те граждане удивительные, которые собирают на дроны, маскировочные сети и другие полезные в мирное время товары и услуги, они ужасно убиваются по поводу того, что эта волонтерская активность, которая как-то еще проявлялась в 2022-м году, совершенно спала на нет.
То есть общественные настроения понятны. На этом фоне официальный дискурс рассказывает этим всем людям, — еще раз повторю, которых большинство, — что они отщепенцы, извращенцы. Что их три калеки с половиной, что они все уехали. А те, кто не уехали, будут расстреляны и имущество их будет конфисковано. А те, кто уехали, их имущество тоже будет конфисковано, а расстреляны они будут несколько позже.
Е.ШУЛЬМАН: Или заочно. Вот, как ожидается, люди должны на это реагировать? Предполагается, что они должны впасть в уныние, как-то лечь и умереть. В общем, действительно, значительная часть 2023-го года была потрачена на размышления, не заняться ли этим. Но если люди физически не умерли, то им долго находиться в таком унынии беспросветном тяжело и неестественно. Даже депрессия — тяжелая болезнь, она сколько-то продолжается, но при соответствующем лечении, она, наверное, заканчивается.
М.КУРНИКОВ: В конце концов, уныние — грех.
Е.ШУЛЬМАН: Ой! Ужасный, смертельный грех вне зависимости от того какой христианской конфессии вы придерживаетесь. Потеря субъектности очень людям тяжела. Чувствовать себя беспомощной щепкой на волнах истории это, действительно, высасывает всю кровь из сердца. Так жить плохо, взрослому человеку так жить практически невозможно.
Поэтому когда появляется возможность совершить какое-то гражданское действие, которое тебя заставляет чувствовать какую-то субъектность, за которое тебя не наказываю прямо сейчас, вот прямо сейчас не бьют, люди осознают свои риски. Есть опасения, что все эти списки, все эти 100 тысяч с данными пойдут не в какой ни ЦИК, а они пойдут в ФСБ. И это будут списки несогласных, потом к ним ко всем придут. Люди наши, поверьте, осознают такую возможность. И мы с вами не можем сказать, глядя в камеру: «Нет, граждане, чего это вы боитесь. Сами себя запугиваете. Такого не может быть, потому что не может быть никогда». Это не очень вероятно, потому что очень много народу. У нас даже по итогам 2023-го года репрессии продолжают оставаться точечными. У нас Следственный Комитет отчитался, сколько они там навозбуждали за дискредитацию, фейки, политические статьи. Но, тем не менее, это не тысячи дел, давайте так скажем.
Но риски есть. И риски — они людьми осознаются, не могут не осознаваться. Тем не менее, они на это идут и чувствуют
радость, счастье и благодарность за то, что им такая возможность была предоставлена.
Мы такое помним. Мы помним это, например, по мобилизации политической 2019-го года, по тому, что происходило в Москве и в связи с делом Голунова, и в связи с выборами в Мосгордуму. Мы помним, как собирались люди, когда в Москве были большие митинги и большие задержания в 2021-м году. Как машина гражданской взаимопомощи собиралась буквально из воздуха, как деньги давали, действительно, на всё. Я сама проводила в феврале 2021-го года то, что потом стало известно как царь-стрим. И денег тоже на меня насыпалось невозможно сколько, потом я не знала, как их отправлять.
То есть мы знали всегда, что на самом деле потребность в каком-то совместном действии, небезнадежном и ненаказуемом немедленно действии, велика. Борис Борисович Надеждин оказался тем человеком, который как-то ткнул палкой в какую-то жилу нефтяную. И этот фонтан хлынул просто до небес.
М.КУРНИКОВ: Екатерина Михайловна, вы сказали слово «деньги». Это значит, нужно снова посмотреть рекламу.
Судьба кота Твикса. Петиция в защиту прав животных. При чем здесь выборы?
Е.ШУЛЬМАН: Мы продолжаем, переходим к той теме, которая связана с предыдущей, как, казалось бы, не очень подходящие объекты становятся точками катализации общественных отношений или тем, что Стендаль называл кристаллизацией. Он, правда, о любви писал, но в политике это тоже действует. То есть веточка, опущенная в перенасыщенный соляной раствор, покрывается красивыми кристаллами и кажется чудесным, буквально, райским цветком.
М.КУРНИКОВ: Но слово «катализация» рождает здесь другой каламбур.
Е.ШУЛЬМАН: Хорошо. Наши «шутки за 300»…
М.КУРНИКОВ: Наоборот, как раз мы хотим их избежать.
Е.ШУЛЬМАН: Редко в нашей программе мы говорим о котах, не часто. И, вообще, зоозащита это не моя тема, я как-то больше о людях. Я известный гуманист, в смысле, антропоцентрист. Но история с котом Твиксом приобрела, действительно, масштаб уже международный. Я спрашивала при случае своих британских коллег. Они говорят, что на ВВС был кот, на британском ВВС. В общем, все слыхали про кота.
Поэтому, что мы здесь видим важное. Во-первых, это типичное событие, которое имеет последствия. В частности, компания РЖД, благодаря которой погиб этот самый кот, выброшенный, напомню, проводницей из поезда, потому что человек вез его в перевозке после операции. Кот вылез из перевозки. Человек заснул. Кот бродил по поезду. Проводница, по отзывам, поспрашивала, чей кот. Никто не отозвался. И она его выкинула в сугроб, где он и погиб.
Кота искали пять тысяч человек. Новость, действительно, заполнила российское, и, как мы видим, не только российское информационное пространство. Петицию, с просьбой уволить проводницу, подписали 250 тысяч человек на change.org. Это много. Столько собирали редко какие общечеловечески значимые темы.
М.КУРНИКОВ: Давайте еще отметим, что люди, которые следят профессионально за интернет-пространством и за соблюдением прав там, отмечают все-таки одну негативную тенденцию. Та кампания травли, которая была не только против этой проводницы, а просто похожих женщин, которые вообще не имели к этой истории никакого отношения.
Е.ШУЛЬМАН: Если проводница решит покинуть пределы Российской Федерации, где ее безопасность не гарантирована, надеемся, у нее будет такая возможность.
Что касается петиций, связанных с животными. Например, помните, был случай с какими-то касаткам и китами, которые были заперты в каком-то цирке, и даже президент ими интересовался. Все, что касается животных, жестокости по отношению к ним, защиты животных — это возбуждает страсти. Связано это может быть с тем, что, действительно, животные — идеальный объект для проекции нашей доброты. Это, очевидно, невинное существо. Человек, что бы с ним не случилось, если только это не дитя совсем уж малолетнее, всегда подлежит вопросу, а, может быть, он сам виноват? Может быть, он сам соучастник насилия против себя. Животное виновато ни в чем быть не может априори, тем более, кот.
Россия находится на первом месте в мире по количеству домохозяйств с котами. На втором месте Турция. Мы страна котовладельцев. Это неудивительно, поскольку мы с вами страна пожилых женщин. Во всяком стереотипе есть доля правды. Стереотипы возникают не на пустом месте. С семейной жизнью у нас не очень все хорошо, с парным сожительством у россиян проблемы, поэтому кошек заводят достаточно охотно. Так что обидел котика, тебе уже не жить.
РЖД написала кучу всяких извинений и говорит, что они поменяют свои правила и теперь не позволят никогда выкидывать никаких котов. И будут сотрудничать с зоозащитными организациями для защиты прав животных, которые случайно или преднамеренно оказались на их территории.
С одной стороны, можно сказать, что вот, смотрите, какое общество бесчеловечное. Люди гибнут ежедневно, это никого вроде бы не тревожит, а вот насчет кота все заволновались. И даже это волнение вокруг кота принимает, как вы говорите, какие-то агрессивные формы. Не просто кота жалеем, а хотим проводницу затравить.
С другой стороны, можно сказать, что проводница-то одна, которая кота выкинула, а волонтеров 5 тысяч, а подписавших — 250 тысяч. А тех людей, которые по этому поводу переживали, вообще какие-то страшные миллионы. И, действительно, приходит на ум, что это тоже некий перенос, как называется у психологов. Оплакивать погибших, в том числе, своих погибших, нельзя, запрещено. Нельзя говорить: «У нас творится черти что. Мы находимся в ужасной ситуации». Это опасно, это наказуемо. Поэтому всей страной рыдаем по поводу кота. Конечно, это невыплаканные слезы по другому поводу. Я понимаю, что это немножко психоанализ на расстоянии, но тут как-то напрашивается.
Поэтому, действительно, отмеченное многими наблюдателями сходство между кандидатом Надеждиным и котом Твиксом, не в смысле их судьбы, мы надеемся, и даже не в смысле наружности, а в смысле этой несколько несоразмерной общественной реакции, которая говорит нам о подавленном запросе, о том, что общество находится в диссоциации со своей собственной социальной реальностью.
Тут я обращу ваше внимание на очень важную, на мой взгляд, научную публикацию, которая буквально вышла на днях в журнале «Социологические исследования». Это один из главных наших журналов по социологии, его выпускает РАН. Автор этой статьи — Владимир Магун, известный российский социолог. Называется она: «Эволюция базовых ценностей российского населения в 2006 — 2021 годы». Это такой компендиум, сводный анализ, метаисследование целого ряда социологических исследований, в том числе, тех, которые являются частью Всемирного исследования ценностей. Вот именно ценности россиян.
То есть это останавливается до войны. Но я вам должна сказать, что по ряду других исследований ценностей, которые я вижу, которые более сиюминутные, война не очень сильно затронула базовую композицию российского общества.
… изъяли у Михаила Абызова, передали в бюджет.
М.КУРНИКОВ: Не хочет оборудование рассказывать про Государственную думу.
Е.ШУЛЬМАН: Третий раз про конфискацию начинаем. Третий раз забросил он законопроект — вышел невод с какой-то дрянью, надо признать. Мы можем точно знать, что удалось услышать нашим дорогим зрителям, что нет?
М.КУРНИКОВ: Я думаю, что лучше нам просто сказать, что, действительно, Государственная дума ищет способы найти деньги, и вот она нашла такой.
Е.ШУЛЬМАН: И вот, что они придумали, эти замечательные люди. В понедельник внесен у нас законопроект о расширении порядка конфискации за ряд уголовных преступлений. Под этим законопроектом больше 350 подписей депутатов. На думском языке это называется «братская могила». Это представители всех фракций, кроме фракции «Новые люди», отметим и это.
Новый законопроект о конфискации имущества по уголовным преступлениям. Кому это грозит
Что происходит? Конфискация имущества как вид уголовного наказания, то есть по приговору суда, у нас уже присутствует в самых разных статьях. Какие бывают конфискации имущества? Есть возможность после осуждения изымать деньги, ценности, иное имущество, используемое или предназначенное для финансирования преступной деятельности. Либо конфискуются ценности и имущество, полученные в результате совершения преступления. Это два немножко разных типа конфискаций. Вы, наверное, слышали, как конфискуют орудия преступления — компьютер, мышь компьютерную, коврик для мыши. Мышь подлежит уничтожению, повешенью на собственном проводе и так далее.
Кроме того у осужденных за преступления, связанные с взяточничеством и коррупцией, тоже изымают часто довольно большие суммы денег. Мы не то чтобы прямо легко припоминаем случаи, когда изымалось, например, недвижимое имущество — жилье. Хотя, может быть, такие случаи и были, но обычно речь идет о деньгах, ценностях и ином имуществе.
Итак, у кого теперь что можно будет конфисковать? У всех, кто осужден по чрезвычайно широкой, зонтичной статье Уголовного кодекса 280.4. Какие там преступления? Неисполнение приказа военного руководства; дезертирство; диверсия; незаконное пересечение границы; разглашение гостайны; госизмена; шпионаж; работа с нежелательными организациями; помощь иностранным государствам в уголовном преследовании российских госслужащих и военнослужащих; конфиденциальное сотрудничество с иностранным государством или международной организацией. Помните, как вводили этот состав «конфиденциальное сотрудничество с международной организацией». А что, этого нельзя делать? Ну, вот видите, нельзя.
Если вас осудили по одному из этих составов, то суд может в качестве наказания назначить вам еще и конфискацию имущества. Эти статьи являются подсудностью ФСБ, организации, известной своей юридической техникой, экспертизой и, вообще, многими другими ценными своими качествами, высокой правовой культурой.
Кстати, Игорь Стрелков тоже идет по этой статье. Куваев — автор «Масяни», поэты, которые стихи читали. Это всё туда.
М.КУРНИКОВ: Пикантность этому добавляет, что депутат Удальцова подписалась под этим законопроектом.
Е.ШУЛЬМАН: Депутат Удальцова ни словом, ни движением не выдала никакой озабоченности судьбой своего мужа с тех пор, как он находится под арестом. В общем, не декабристка, мягко говоря. Ну, слушайте, кто мы такие чтобы кого-то за это судить. У всех разные отношения в семье.
Далее. Это имущество, полученное в результате совершения преступления, может быть конфисковано у осужденных по двум уголовным статьям. Это так называемые фейки об армии, распространение заведомо ложной информации. И преступления против безопасности государства, это всё вышеперечисленное, если совершены они из корыстных побуждений, т.е.если вы за свою замечательную преступную деятельность получали деньги.
Понятно, что фейки, распространяемые из корысти, это такое официальное описание журналистской деятельности. Вы журналист, вы распространяете ту информацию, которая не была произнесена Конашенковым и получаете за это деньги, потому что вы работаете журналистом. Следовательно, вы распространяете фейки из корыстных побуждений. То есть тут у вас тоже могут чего-нибудь конфисковать.
Там еще есть в этом законопроекте такая деталь. Также можно будет теперь осужденных по этим статьям лишать официальных званий и госнаград. То есть, например, звания народного артиста. С удовольствием отмечу, что ученая степень не является почетным званием. А вот, например, классный чин, который принадлежит мне еще со времен моей работы в Государственной думе, он, конечно, дорог моему сердцу.
Так вот, опять же, за что? За фейки об армии; публичные призывы к экстремизму; призывы к отделению от России территорий; дискредитацию армии; призывы против безопасности государства; возбуждение ненависти и вражды; пропаганда нацистской символики; работу нежелательной организации; призывы к введению санкций; помощь в уголовном преследовании российских госслужащих, военнослужащих; реабилитация нацизма.
Еще раз повторю. Вы должны быть осуждены по одному из этих составов, после чего суд, назначая вам наказания, пишет, что то-то и то-то, там 11 лет без права переписки плюс конфискация. Вот, собственно говоря, в чем замысел.
Эти граждане депутаты, которые под всем этим подписываются, надеюсь, что осознают, насколько широко они раскрывают возможности для отъема у них имущества. Это все люди, находящиеся в фиктивном разводе и переписавшие на какую-нибудь ближнюю родню свое имущество. Хотя и не переписанного имущества у них тоже хватает. Любой из них завтра что-то призвал не к тому, чего-то дискредитировал…
М.КУРНИКОВ: Точнее, эксперту ФСБ показалось, что он призвал.
Е.ШУЛЬМАН: Совершенно верно. А также конфиденциально сотрудничал. Никому не видно, а ФСБ видно. Поэтому сладких снов им всем. Мы будем следить за продвижением этого законопроекта. Первое чтение впереди, потом второе, поправки. В общем, все вам расскажем. И про вступление в действие расскажем тоже.
Новые источники средств для казны: военные займы, недостойные собственники жилья
Еще про источники средств. Это важно. Мы должны успеть про это сказать. Когда мы слышим такие удивительные высказывания, например, депутат Милонов говорит, что надо штрафовать за разводы, то он тоже думает свой бедной головой в этом же направлении. То есть, понимаете, на что я обращаю ваше внимание. Существует озабоченность, я бы сказала, общегосударственная тем, что из ФНБ сколько ни бери, он ведь не бесконечный, а денег надо много. Потому что 2024-й не только военный, но и предвыборный. Помните, мы с вами прослеживали судьбу светлой идеи обязать граждан покупать военные облигации. Эта идея не мертва. Силуанов про нее вспомнил перед самым Новым годом. Мы никого зря пугать не будем, но мы хотим, чтобы вы отслеживали происходящее.
Может быть вам попадалось в свободной прессе высказывание одного товарища из Торгово-промышленной палаты о том, что у нас в результате приватизации жилья в 90-х образовался класс нищих собственников, которые не заслуживают свою собственность. И надо бы у них жилье-то это поотбирать. Я посмотрела, откуда это всё происходит. Это, действительно, человек по имени Андрей Широков. Он является председателем комитета по ЖКХ Торгово-промышленной платы. То есть это не то чтобы очень официальное лицо, но и не то, чтобы совсем неофициальное, как сказал бы Коровьев из «Мастера и Маргариты».
Биография его, надо сказать, примечательная. Он был депутатом Мосгордумы, много лет работал в различных структурах правительства Москвы, то есть это московский чиновник, человек еще не старый. Был советником председателя Совета Федерации, правда, не указано какого. В Международном университете в Москве работает. В общем, такой эксперт. Интервью довольно длинное и дано оно с целью как-то осветить тяжелую ситуацию в коммунальном хозяйстве.
Он пишет, что инфраструктура ослабела, пределы использования советского наследства подступают, надо все обновлять — денег нет. «Денег нет, — говорит ему корреспондент, — но ведь и с платежами за жилищно-коммунальные услуги с трудом справляются граждане». «Действительно, — пишет он, эксперт Широков, — денег, которые по-хорошему надо бы платить за содержание жилья, у большинства населения нет. И приватизация жилья, возможно, была одной из самых больших ошибок 90-х, потому что она породила огромный класс «нищих собственников», не умеющих, а часто и нежелающих управлять своим домом , не имеющих достаточно средств на его обслуживание и ремонт. По-хорошему, при нашем уровне развития экономики 60% населения должны были жить в арендном жилье, а не в собственных квартирах. А мы всех без разбора загнали в частную собственность и продолжаем загонять дальше с помощью ипотеки».
Изумленный интервьюер спрашивает: «Но прокрутить обратно этот фарш, наверное, уже не получится?» «Можно! — радостно отвечает член ТПП, — на добровольной основе за счет экономических стимулов. Деприватизировать часть квартир, создать сегмент арендного субсидированного жилья, в первую очередь, для малоимущих. Да, владеть им будет муниципалитет, но он будет нести всю ответственность за его содержание».
То есть предложения два: во-первых, повысить тарифы, потому что, по-хорошему, надо платить больше. Денег у населения нет платить этот правильный тариф, поэтому жилье за долги надо у граждан отбирать и переселять их в жилье муниципальное.
Почему я обращаю внимание на этот весь rant. Я бы его на листовках распространяла, по-моему, как раз в предвыборный период самое оно.
Я, надо сказать, слышу эти речи не впервые. В далеком 2017 году, когда в Государственной думе проходили слушания по реновации, знаменитые народные слушания, на которые спикер Володин позвал 450 москвичей. И там были все. Там был мэр Москвы, там был тогда Мень, министр ЖКХ и строительства, там был вице-премьер Козак. И вот вице-премьер Козак, стоя на трибуне сказал, что да, конечно, мы в 90-е нараздавали всем собственности, а теперь, как он сказал, люди вообразили себя собственниками.
М.КУРНИКОВ: Вообразили! Ой, какой умница.
Е.ШУЛЬМАН: Я тогда прямо дернулась. Козак, понимаете ли, либерал известный. Сейчас он в немилость впал из-за какой-то своей антивоенной позиции. Но, знаете, эксперты все помнят, тем не менее.
Действительно, что тут надо сказать? Для страны с таким уровнем доходов граждан у нас, действительно, очень много собственников. Например, в Германии гораздо больший процент людей живет в арендованном, а не в собственном жилье, чем в России, при том, что немцы богаче русских, это понятно. Но дорогие граждане, у нас еще Пушкин писал, что в России каждый нищий, уходя нищенствовать, уходит из своей избы и в нее возвращается. Нельзя у нас жить в арендованном жилье, граждане этого не поймут. Это, действительно, их единственная собственность. Жилье для современного россиянина это то, что земля была для его предка сто и больше ста лет назад, то, за что умирают и убивают. Не трогайте это, граждане! Это главное достижение 90-х. У людей появилось что-то свое, что-то, что они могут оставить детям. Вы свои лапы загребущие туда хотя бы не тяните. Вот тогда вас, по-моему, на фонаре повесят, и никто о вас не пожалеет.
Вопросы от слушателей
Вопрос о личностной эволюции Бориса Надеждина
М.КУРНИКОВ: Юнкер спрашивает вас: «Екатерина Михайловна, я посмотрела ваш стрим с Надеждиным. Понравилось. А как вам самой Надеждин и взаимодействие с ним?»
Е.ШУЛЬМАН: Вы знаете, удивил. Борис Борисович удивил. Он, действительно, человек с долгой политической биографией. И, в общем, не в обиду ему будет сказано, биографией не очень триумфальной. Высшей точкой его политической карьеры был 3-й созыв Государственной думы, когда он был членом фракции СПС. Больше он депутатом не был. Я его как раз там видела. Я тогда работала в Думе. Он меня, естественно, не помнит, я была очень мелким думским служащим, вообще в другой фракции и с другой фамилией. Но он был такой партийный функционер в хорошем смысле, не очень публичный, жизнерадостный, вполне доброжелательный человек, но он выглядел большим политическим трибуном или деятелем.
Надо сказать, что те вещи, на которые я обращаю внимание — он увлекался законотворчеством. Я всегда это отмечаю. Потому что не все депутаты имеют, или приобретают, склонность к законотворческой работе. Он в этом деле участвовал, в комитете своем работал. Но, как он сам говорит трогательно, — и на вчерашнем стриме тоже говорил — что «у меня нет такой харизмы, как у Немцова, я не такой красавец, как Навальный, я не такой организатор, как Чубайс, я не такой мудрый и знающий, как Егор Тимурович Гайдар, но я оказался в этом месте в это время». Он, действительно, звучит человеком, который чувствует, что на него указал перст судьбы, и он эту судьбу готов проживать. Когда я его спросила, осознаете ли вы для себя риски, потому что закончится избирательная кампания, ну, а дальше видно будет?
Он говорит: «Я много раз мог в своей жизни помереть — не помер, бонус-трек живу, меня ничем не напугаешь, я уже свое пожил». В общем, действительно, не таким я его помню, совсем. Правда, это было 20 лет назад, и я была не такая. Вы знаете, люди меняются и под влиянием обстоятельств чрезвычайных в них иногда проявляется такое, чего они сами в себе не подозревали.
Вопрос о новациях миграционной политики
М.КУРНИКОВ: «Екатерина Михайловна, — спрашивает вас Николай Попов, — пишут, что правительство России утвердило план мероприятий на ближайшие два года в рамках концепции миграционной политики, в котором среди прочего планируется введение обязательного консульского учета россиян, проживающих за рубежом. В чем может быть смысл подобного начинания и каковы возможные правовые последствия?»
Е.ШУЛЬМАН: Действительно, это план мероприятий в рамках концепции миграционной политики, которая у нас принята и действует. Действительно, предполагается обязательный консульский учет силами МИДа. К 20 июня предполагается эту норму внести. Что они говорят сами? Они говорят, что это для защиты прав граждан за рубежом, чтобы родина знала, где вы находитесь, вас не потеряла, а в случае чего, быстро нашла.
Предполагается введение некого правового статуса «гражданин, постоянно проживающий за пределами Российской Федерации». Зачем это может быть нужно. Может быть, хотят учет вести. У нас же все цифровизируют. Могут хотеть потом налоги брать. Могут хотеть документы продлевать — не продлевать, хотя и так они это могут делать. Я думаю, что это реестромания, которая в принципе охватила нашу власть года как минимум с 2020-го, а то и раньше. Ну, и плюс, конечно, не оставляющее их беспокойство о том, что все-таки, действительно, много народу поуезжало. Из этого, кстати, следует, что разговоры о том, что уехало два землекопа и две трети из них, уже больше 100% вернулись, не вполне правда. Почему это раньше-то они не волновались о гражданах, постоянно проживающих вне Российской Федерации, а теперь заволновались?
Там много чего другого, кстати. Они хотят создавать цифровой профиль иностранных граждан с биометрическими данными. Они хотят объединить базы всех ведомств, которые занимаются миграцией — МВД, ФСБ, Минэкономразвития, Минцифры несчастное. До 10 декабря наступившего года должны эти цифровые профили каким-то образом возникнуть. И у иностранцев должны собирать биометрические данные. Представляете, как будут рады иностранные граждане, приезжающие в Россию.
Кстати, там же запланировано создание механизма релокации в Россию иностранных бизнесменов также к 10 декабря. Особенно это хорошо гармонирует с новостями об изъятии активов иностранных собственников. Приезжайте к нам. Мы сфотографируем радужку вашего глаза, отберем ваше имущество и посадим вас за шпионаж. Давайте все релоцироваться в Россию!
М.КУРНИКОВ: От этого предложения невозможно отказаться.
Е.ШУЛЬМАН: Да нет, конечно, все такое вкусное!
Вопрос об эффективности забастовок
М.КУРНИКОВ: Николай спрашивает вас: «В последнее время мы часто встречаем новости о забастовках: фермеров в Германии и Франции, всеобщая забастовка в Аргентине. А является ли данный вид протеста эффективным в демократических обществах и, если является, то почему? Бастующие добиваются своего из-за того, что власти боятся гнева обычных граждан, которых задели забастовки? Или на власть оказывают давление крупные экономические акторы, чьи интересы страдают из-за бастующих?»
Е.ШУЛЬМАН: Забастовка, я думаю, по степени эффективности самый эффективный метод политической борьбы. Если вы в состоянии это сделать, то вы можете все. То, что у нас в России отсутствует профсоюзное движение и трудовые протесты существуют, но забастовки применяются крайне редко, это результат целенаправленной государственной политики. Потому что, как показал опыт и XIX, и XX века, ничего ты не сделаешь с рабочими людьми, которые не ходят на работу.
Действительно, забастовки здесь случаются довольно часто. Более того, по-моему, уже на наступившей неделе, со среды до пятницы, у нас в Берлине ряд видов транспорта не будет ходить, потому что хотят повышения зарплаты. И правильно хотят.
Почему забастовки настолько эффективны? Почему даже трудовой протест в России на самом деле эффективен. Администрации предприятий предпочитают договариваться. Потому что транспорт не ходит, завод не работает, собственники убытки терпят и, кроме того, это рабочие люди. Что ты им скажешь, что они иностранные шпионы, наймиты или с жиру бесятся и поддерживают то ли израильтян, то ли палестинцев? Нет, никакой митинг не сравнится по степени эффективности с забастовкой. Еще раз повторю, тот, кто доберется до этой кощеевой иглы, вот уж истинно доберется до кощеевой иглы.
Довольно большое количество энергии, я подозреваю, не только в России, тратится на том, чтобы, как сказал бы марксист, отвлекать пролетариат, и даже не пролетариат, от борьбы за свои трудовые права разными бессмысленными разговорами опять же про гендерно нейтральные туалеты. Не только наши мастера на такого рода штуки.
Хорошие новости (аж три штуки!)
М.КУРНИКОВ: Давайте тогда к хорошим новостям. Во-первых, в прошлую среду Росстат отчитался, что яйца подешевели аж на 0,2%. А вы говорите хороших новостей нет.
Е.ШУЛЬМАН: Поздравляем Росстат. Молодцы!
М.КУРНИКОВ: И такая амбивалентная новость, но при этом все-таки отметим, что продолжается низовая борьба на этот раз в столичном районе Перово, где москвичи борются с тем, чтобы там построили храм в их районе.
Е.ШУЛЬМАН: В шаговой доступности.
М.КУРНИКОВ: Продолжают, тем не менее, свои попытки гражданского сопротивления.
Е.ШУЛЬМАН: Давайте я вам скажу небольшую хорошую новость. У нас правительство внесло в Государственную думу поправки в Уголовно-исполнительный кодекс. А там могучая гуманизация. Подозреваемые, обвиняемые женщины, у которых есть дети до 14 лет, либо мужчины, если они единственные родители, в течение месяца предоставляются дополнительные свидания с несовершеннолетними детьми. Надеюсь, что Жене Беркович тоже его дадут. А также осужденные к лишению свободы получают право на дополнительные звонки родным. Сейчас у нас до 6 звонков в год, может их ограничить администрация исправительного учреждения. А если поправки вступят в силу, то до 12. То есть меньше 12 администрация дать им звонков не может, в каком бы режиме они ни содержались. Вот такая гуманизация от правительства РФ. Лучше так, чем никак.
М.КУРНИКОВ: И, продолжая вереницу хороших новостей, давайте отметим, что та самая встреча 1 февраля, которая будет в Берлине, она свободная, бесплатная. Вам нужно только зарегистрироваться на эту встреч.
Е.ШУЛЬМАН: Количество мест небезгранично, поэтому надо зарегистрироваться. Посвящена она будет тому, что происходит в основном в Европейском Союзе в рамках защиты прав российской диаспоры, уехавших, живущих россиян вне России, которые лишены нормальных услуг и защиты со стороны своего собственного, родного государства. Вот что делается для них, что может для них сделаться, что происходит на этой почве в Брюсселе и в Страсбурге — в ПАСЕ и в
Европарламенте — мы с Максимом Владимировичем немного знакомы с этой деятельностью. Поэтому об этом поговорим и спросить пришедших, что им в жизни не хватает и чем еще можно было бы им помочь. Не в смысле, что мы тут помогатели великие, но, по крайней мере, обсуждать это публично мне кажется, назрело. Потому что это такая работа, которая идет довольно много месяцев. Что-то вылезает на публику, что-то остается за кулисами. Хочется об этом поговорить.
М.КУРНИКОВ: Дорогие зрители и слушатели трансляции, просим прощения у вас за те технические неполадки, которые возникли. Тут, к сожалению, программное обеспечение нас сегодня немного подвело. Может быть это была забастовка программного обеспечения. Мы изучим этот вопрос. Спасибо еще раз всем! Поставьте лайк этому видео. Всем пока!