Программа «Статус» сезон 8, выпуск 17
М. КУРНИКОВ: Здравствуйте! В эфире первый выпуск программы «Статус» в этом году. Программа, которая выходит как минимум на трех Ютюб-каналах в прямом эфире. На канале Екатерины Шульман. Здравствуйте, Екатерина Михайловна.
М. КУРНИКОВ: На канале «Живой гвоздь», на канале «BILD на русском». И если получится, то сегодня еще будет трансляция в двух Телеграм-каналах: Телеграм-канале «ЭХО FM» и Телеграм-канале Екатерины Шульман. Так и хочется сказать, работают все радиостанции Советского Союза. Тем не менее я, не нарушая традицию, хочу подарить книжку. В этот раз книжку, которую я записывал аудиоверсию. Надо сказать, что это вообще интересный опыт. Я первый раз записывал аудиоверсию.
М. КУРНИКОВ: Да. Первый раз было тяжеловато. Плюс ко всему, если бы эта книжка была художественная, то это, может быть, было бы проще, потому что я не со всем согласен с тем, что я читал. Но тем не менее я же не могу выразить отношение к этому. Тем не менее это книжка, которую я вам говорил и обещал подарить, Ефима Соркина. Наверное, надо сказать, что это псевдоним. Это другой довольно известный человек, кстати говоря. Она называется «После исхода. Россия без Европы». Обещал и дарю.
Е. ШУЛЬМАН: Да. Чтобы было понятно дорогим слушателям, в чем тут интрига, это действительно книга, выпущенная под псевдонимом, написанная загадочным автором, кажется, имеющим отношение к системе принятия решений в Российской Федерации. Какое именно отношение и насколько он Ефим, это нам неизвестно. Честно неизвестно. Не то что мы скрываем от публики. Я точно ничего не знаю. Но Максим Владимирович эту книгу не только прочитал в себя, но и прочел ее для всех окружающих, и, кажется, заинтересовался. Так что я тоже уже заранее заинтересована. Спасибо.
М. КУРНИКОВ: Ну а теперь мы можем переходить к первой рубрике.
Не новости, но события
Ожидания от 2025 года. Закончится ли война, как мы поймем, что мир близко
Е. ШУЛЬМАН: Прошлый наш выпуск, который состоялся всего лишь один вторник тому назад, только один выпуск мы пропустили в рамках кратких Новогодних каникул, носил обзорный характер и говорил о том, на что мы будем смотреть в течение 2025 года. Первый выпуск наступившего 2025 года в некоторой степени тоже будет у нас обзорным. Сразу хочу предупредить, что у нас – рубрика «События» и потом «Вопросы слушателей», потому что мы хотели посвятить несколько больше времени тому, что начнет происходить или уже даже начало прямо с 1 января.
И кроме того, мы хотели попытаться ответить вот на какой вопрос. В завершении 2024 года как-то сконденсировались ожидания того, что год 2025-й будет от него отличаться. Это могло бы казаться типичным самым стандартным новогодним пожеланием «пусть новый год будет лучше», если бы мы с вами уже практически три года не наблюдали в конце предыдущих заканчивающихся годов другие настроения. Например, когда завершался 2023-й, более или менее консенсусной позицией всех тех, кто высказывался на эту тему вслух, было то, что 2024-й будет военным, что в течение 2024 года будет Россия продолжать воевать. Так оно и оказалось. Вот если 2023 год был годом адаптации к идее долгой войны, то 2024 год был вот этим долгим годом войны.
И к концу года, в таких аккуратных и не совсем точных терминах можно сказать, как-то многие, если не все, подумали, что в 2025-м чего-то да изменится. Эти ожидания выражаются в разных терминах, на них наклеиваются разные ярлычки с фамилиями. Кто считает, что Трамп порядок наведет. Кто считает, что Россия окончательно победит.
Но даже если мы посмотрим на такой более-менее объективный критерий, как данные социологических опросов, то мы увидим, что доминирующим пожеланием российских респондентов на Новый год был в разном виде мир. Люди формулируют это очень по-разному. Кто говорит «победа», кто говорит «прекращение кровопролития», кто говорит «окончание СВО», кто говорит «достижение целей СВО», но, откровенно говоря, сводится все это к одному – закончится ли война.
Вот давайте попробуем подумать, а как мы поймем, что война закончилась. Это кажется таким очевидным. Война от невойны отличается, как небо от земли, как жизнь от смерти, как нормальная жизнь от ненормальной. Но в современных условиях и понятие войны довольно размыто, и начало окончания тоже не так определенно, как может показаться.
М. КУРНИКОВ: Давайте напомним, что формально война никому не объявлена. Это вообще специальная военная операция.
Е. ШУЛЬМАН: И никогда и не начиналась. Совершенно верно. Поэтому мы с вами, весьма вероятно, в течение 2025 года услышим много слов на эту тему. Возможно, мы увидим заявления представителей разных сторон, вовлеченных в конфликт. Возможно, мы увидим переговоры кого-то с кем-то, опять же каких-то из участников с какими-то другими участниками.
Но что из этого будет означать, что война закончена? Вопрос не так прост, как кажется. И более того, мы не возьмем на себя наглость отвечать на него финально. Но для в особенности наших российских слушателей хочется одну вещь постулировать совершенно определенно. Маркером хоть сколько-нибудь серьезного отношения российского руководства, российского командования к любым происходящим событиям будет выпуск указа президента об окончании мобилизации. Если этого не происходит, то все остальное не является как таковым признаком перехода на какой-то новый этап.
Почему это важно? Почему мне кажется таким важным об этом сказать? У нас может наступить снижение интенсивности боевых действий, у нас может наступить пауза в боевых действиях, у нас может наступить какое-то перемирие, но это не будет означать перехода к мирному времени, если – это условие не всеобъемлющее, но необходимое – выпущенный в сентябре 2022 года указ о проведении частичной мобилизации не будет накрыт сверху другим указом, который объявит о ее окончании.
Пока этого не происходит, значит, мобилизационный период продолжается. Во-первых, людям приходят повестки. Во-вторых, те, кто заключили контракт, не могут разорвать их по собственной инициативе. И это касается всех, кто заключает контракты с Министерством обороны: и добровольцев, и контрактников, и любых военнослужащих. И даже людей, которые работают в ЦСКА это тоже затрагивает. То есть это аномальный мобилизационный период. Вот если он закончится, это еще тоже не будет означать полноценного мирного времени. Очень гипотетический вопрос, вообще увидим ли мы его когда-нибудь на своем веку. Но это минимальное необходимое условие.
Мы говорим об этом для того, чтобы вот этот объем белого шума, который всегда заполняет наше пространство и еще больше будет его заполнять и году в 2025-м тоже, не сбил вас с толку, чтобы вы смотрели на главное. В нашем случае, в случае с жизнью в Российской Федерации, несмотря на то что мы считаем, что у нас государство не сильно правовое, главное – это документы. Есть бумага – начальство что-то делает. Нет бумаги – начальство ничего не делает и все подведомственные ему силы тоже. Вот это важно знать.
Е. ШУЛЬМАН: Осмыслим. Пожалуй, да.
М. КУРНИКОВ: Прервемся на рекламу, попьем чай из наших фирменных кружечек, которые вы тоже можете заказать, и вернемся в студию.
М. КУРНИКОВ: Еще раз напомню, что в Телеграме мы в тестовом режиме транслируем, поэтому там пока это еще может иногда глючить.
М. КУРНИКОВ: Надо отработать технологию. Кстати, отдельно передам привет тем, кто слушает нас в приложении «Эхо». Там как раз все работает. И приветствуем тех, кто там слушает. Скачивайте тоже. Скачивайте и помогайте скачивать другим.
Кстати говоря, у нас вчера прошла прекрасная рождественская встреча в составе том же, что и здесь, но плюс еще и Армен Захарян.
Е. ШУЛЬМАН: И невидимо присутствующий король Артур.
М. КУРНИКОВ: Да, король Артур был, подтверждаю. И можно будет эту запись посмотреть. Я думаю, она скоро появится. А впереди у нас – Вена, 18 января, Мюнхен, оттуда выйдет «Статус», 28 января. Там дальше еще Варшава и много чего еще. По ссылке в описании все есть. Ну а мы продолжаем.
Маркеры мобилизации. Гонка выплат
Е. ШУЛЬМАН: Продолжаем. Мы с вами говорили о гипотетических признаках или маркерах мобилизации. Давайте сейчас посмотрим, что у нас наблюдается в реальности, а не гипотетически. Мы говорили с вами в конце прошлого года, что под разговоры о скором окончании боевых действий боевые действия усиливаются, на земле происходит эскалация. Можно эту эскалацию интерпретировать как улучшение сторонами своих переговорных позиций, но в реальности имеем то, что имеем.
Точно так же мы должны констатировать, что с началом года продолжилась гонка выплат, применяемая регионами для заманивания к себе новых контрактников. Что это значит, кроме некоторого косвенного признака высокой инфляции в России? Это значит, что у регионов есть нормативы по количеству контрактников, которые они должны привлечь. Следовательно, с 1 января эти нормативы как минимум не стали ниже, если регионы (по крайней мере те из них, которые уже повысили свои контрактные выплаты) считают, что по прежним ценам они народ не наберут. Это значит, что народ им надо набирать.
Чемпион у нас пока Самарская область – четыре миллиона при подписании контракта. Но вот тоже, кстати, интересно. Такая выплата полагается тем, кто добровольно заключит контракт с 1 января по 1 февраля. Это, знаете, как бывает в Черной Пятнице или какие-то периоды скидок, распродаж. Вот тут тоже один месяц – четыре миллиона. Торопись, а то потом подешевеет.
Надо сказать, что такие временные рамки мне уже приходилось видеть в рекламах, которые присылают из разных регионов Российской Федерации: успей заключить контракт до такого-то числа, дальше еще неизвестно, что будет. Кстати говоря, как маркетинговый прием это тоже играет на ожиданиях граждан, что, может, скоро оно все и закончится. Представляете, как выгодно, думает несчастный гражданин, можно поступить: сейчас подписать, сшибить такие деньги невероятные, а там раз, стрельба-то и закончится, и воевать не понадобится, а четыре миллиона вот уже в кармане.
М. КУРНИКОВ: Вы знаете, люди, которые ездят в разные регионы России и рассказывают о том, какие щиты там висят сейчас, во-первых, говорят о том, что действительно много очень щитов, которые предлагают разные суммы, и говорят, что это как раз одно из существенных отличий от России год назад, например. Если раньше такие щиты как-то призывали быть мужиком, поддержать своих или что-нибудь в этом духе, то сейчас вот этой лирики все нет – суммы, деньги, деньги, деньги.
Е. ШУЛЬМАН: Да. Видите, они знают своего клиента и относительно его не заблуждаются. При этом видим мы также и здоровые признаки бюджетной экономии. В частности, в конце года правительство Российской Федерации выпустило распоряжение, согласно которому единовременные денежные выплаты по указу президента не полагаются гражданам, которые на день заключения контракта отбывали наказание в виде лишения свободы. Это значит, что заключенные, подписывающиеся контракт, не получают президентскую единовременную выплату. О какой выплате идет речь? Это выплата по указу президента. Она в последней версии составляет 400 тысяч рублей.
Какое здесь мы видим целеполагание? С одной стороны, может быть, действительно денег хочется сэкономить. С другой стороны, как говорят некоторые наблюдатели, исчерпаны в достаточной степени или почти исчерпаны ресурсы именно в местах лишения свободы. Кто мог, все уже подписались. Те, кто остались, видимо, по мнению государства, не стоят этой самой разовой выплаты в 400 тысяч рублей.
Дети за деньги - роди и получи выплату. Соревнование регионов
Есть еще одна область, в которой мы начинаем наблюдать гонку выплат. Это довольно любопытная параллель. Мы видели, как покупают людей на войну. Теперь мы начинаем видеть, как покупают новых детей. То бишь при помощи денежного стимула борются за рождаемость.
Напомню, что ушедший 2024 год был объявлен в России Годом семьи. Запомнился он рекордно низким уровнем рождаемости и также пиком разводов. В отдельных регионах Российской Федерации, в особенности в центральных, от 8 до 9 из каждых 10 браков распадались.
М. КУРНИКОВ: Какой прогноз можно тогда сделать, если этот год, по-моему, защитника?..
Е. ШУЛЬМАН: Защитника Отечества. Можем предположить как снижение вот этих самых сверхвысоких выплат, так и, может быть, попытку разными способами сэкономить на полагающихся защитникам Отечества социальных и денежных льготах. Потому что я помню, что, по-моему, 2023 год был Годом наставника и педагога, там тоже в сфере образования среднего и высшего все было не слава богу. Так что обращайте внимание на это.
Вот как популярный в России так называемый восточный календарь говорит вам о том, кто деревянная змея, а кто какая-то там земляная мышь, исходя из этого вы должны определенным образом одеваться и что-то там есть в новогоднюю ночь, так вот эти самые указы об объявлении года годом чего-нибудь тоже могут дать вам основания для некоторых прогнозов.
Рождаемость за деньги, дети за деньги. Напомню также, что у нас в конце года был образован при президенте Совет по демографии. Председатель его – Валентина Ивановна Матвиенко. У нее один ребенок?
Е. ШУЛЬМАН: Насколько нам известно.
Е. ШУЛЬМАН: В общем, как бы то ни было, она у нас председатель. И уже в самые последние дни 2024 года поручением президента правительству совместно почему-то с Центральным банком поручено принять дополнительные меры для повышения рождаемости, первый доклад представить до 1 июня, далее докладываться раз в 6 месяцев. Ответственными назначены премьер-министр Михаил Мишустин и глава ЦБ Эльвира Набиуллина. Вот вдвоем-то они должны рождаемость и повысить.
Почему здесь ЦБ? Причем он тут вообще в истории с рождаемостью? В общем, мне тоже видится тут то же самое монетаристское целеполагание. То есть предполагается покупать повышенную рождаемость за деньги.
Кто у нас стал пионером в этой открывающейся гонке, в этом новом соревновании? Нижегородский губернатор каждому родившемуся с середины 2025 года пообещал по миллиону рублей. Тут же нарвался на жалобу групп нижегородских беременных женщин, которые говорят, что они не попадают, то есть они уже, например, родили или родят до июля.
Е. ШУЛЬМАН: И им не полагается миллион. Хорошо ли это? В общем, как-то они, я думаю, решат эту проблему в рамках Нижегородской области.
Москва вступает в битву со своей серьезной весовой категорией и повышает региональные пособия по беременности и родам.
М. КУРНИКОВ: Особенно военным пенсионерам, наверное, как это обычно бывает в Москве.
Е. ШУЛЬМАН: Военным пенсионерам, если они родят, например. Да, это вполне возможно. Итак, суммарно обещает мэр Собянин тем, кто родит, более миллиона рублей. Там есть разбивка – за 140 дней декрета, за 156 дней, за 194 дня. И примечание под звездочкой: выплаты будут зависеть от заработка женщины до декрета. Имейте это в виду. Я думаю, что действительно в следующем году мы с вами такое соревнование между регионами тоже увидим.
Это, среди прочего, следствие введения новых KPI для губернаторов. Помните, мы с вами говорили об этом указе. Там рождаемость на одном из первых мест. На самом первом, правда, поддержка президента. Поэтому регионам менее ресурсным придется выбирать, что они будут покупать за деньги – любовь к президенту или новых младенцев.
М. КУРНИКОВ: Екатерина Михайловна, а хорошо ли это? Плохо ли это? Все-таки платят деньги за детей.
Е. ШУЛЬМАН: Вы знаете, то, что людям платят деньги, вообще в целом это неплохо. Введение материнского капитала считается одной из немногих эффективных реформ вообще зрелого путинского периода. Но эффективность финансового стимула для рождаемости в достаточной степени ограничена. Более того, демографы считают, что, если совсем формулировать цинично, не надо платить за первых детей, их и так родят, платить надо за вторых и последующих. Считается, что эффективность этого самого стимула уже в достаточной степени исчерпана.
Ну и кроме того, вот эти выплаты за что бы то ни было – это, конечно, лучше, чем деньги, которые идут на войну, но они также и показывают нам реальный уровень инфляции и одновременно ее разогревают. То есть грустно думать, что значительная часть этих денег не успеет пойти на улучшение жизни семей, а просто будет сожрана сверхвысокой инфляцией, особенно инфляцией продуктовой.
М. КУРНИКОВ: Вот, видимо, для этого туда Набиуллину и включили.
Е. ШУЛЬМАН: Для того, чтобы она как-то придумала, как сделать инфляцию поменьше? Ну, например. Кстати говоря, из вступающего в действие прямо с начала года. Если вы семья, которая получает пособие на ребенка, то вам не придется проходить повторную оценку нуждаемости при рождении следующего ребенка, вы автоматически получаете ту же выплату на тот же период. Так что если, например, даже ваше материальное положение с тех пор как-то улучшилось, то вам не придется лишаться этой самой выплаты.
Также с нового года вырастает налоговый вычет вдвое. Вырастает налоговый вычет на второго и последующих детей. Размер дохода, до достижения которого вам полагается вычет, увеличен до 450 тысяч рублей. А также если вы сдаете ГТО, то у вас будет аж 18 тысяч рублей в год этот самый вычет.
Начали действовать новые налоги, штрафы и пошлины
Что еще хорошего вступает в силу в январе? В январе в основном вступают в силу те нормативные акты, которые собирают с россиян деньги, а не отдают им их. Мы об этом в последнем выпуске 2024 года достаточно подробно говорили.
Напомним еще раз, что уже с 1 января у нас исчезает плоская шкала подоходного налога. Теперь у нас пять ступеней от 13 до 25%. Также с начала января вводится туристический налог вместо курортного сбора. Он определяется муниципалитетами и уплачивается в бюджет по месту нахождения гостиниц. Участники “СВО” не платят туристический налог. Транспортный налог в Москве повышается примерно на 10%. Тарифы на перевозки РЖД растут. Собственно, они уже с 1 декабря подорожали на 11,6%. И штрафы на ПДД тоже уже с начала года у нас вырастают достаточно намного.
Кроме того, кстати говоря, госпошлины – еще один способ снять денег с людей. Помните, у нас в рамках Года семьи повысили, по-моему, с 600 рублей до 5000 госпошлину на расторжение брака. Также растет госпошлина за регистрацию сделок с недвижимостью. Она теперь привязана к кадастровой стоимости. Если вы решили сменить фамилию, имя, отчество – это тоже 5000 рублей. Почти как развестись. Пошлины в сфере оборота оружия и частной детективной и охранной деятельности также растут. Напомню, что частная детективная и охранная деятельность и оборот оружия – это то, что у нас курируется Росгвардией. Так что это их бизнес.
Напомню также, что у нас уже полгода как действуют повышенные пошлины на отправление правосудия. То есть любое обращение в суд в несколько раз стало дороже, чем оно было до сентября 2024 года.
Еще такая маленькая, но интересная деталь. С нового года если вы оформляете договор дарения недвижимости, а это очень распространенная форма передачи недвижимого имущества между родственниками, то теперь вы всегда должны этот договор заверять у нотариуса. До этого так было, только если в сделке участвуют несовершеннолетние, то есть если вы дарите несовершеннолетнему, или если у объекта несколько собственников. Теперь без исключений вы должны это все нотариально заверять, что тоже, как я понимаю и как вы понимаете, стоит денег.
Ужесточение миграционных норм
Далее. С начала января вступают в действие некоторые нормы, которые ужесточают миграционный режим в России. Срок временного пребывания иностранного гражданина, прибывшего из безвизовой страны, теперь у нас 90 суток в течение календарного года (было 180). Если нарушается срок пребывания, то закрывается вам въезд в Российскую Федерацию в течение трех лет.
Иностранные граждане могут теперь иметь не более 10 сим-карт. Чтобы их оформить, они должны очно прийти к оператору связи и пройти идентификацию по биометрии. Я не знаю, почему иностранные граждане какие-то более вредоносные при обладании сим-картами, чем российские граждане, но тем не менее вот так.
С 25 января, есть некоторый еще запас времени, можно будет получить разрешение на временное проживание в РФ в случае пребывания в браке с гражданином РФ не менее трех лет. Это у нас борьба с фиктивными браками.
М. КУРНИКОВ: Это все эхо «Крокуса»?
Е. ШУЛЬМАН: Да, это действительно эхо «Крокуса». И это вообще плоды вот этой антимиграционной кампании, которая очень бурно шла в Государственной Думе в течение значительной части 2024 года. Это такая альтернативная политическая тема, кроме “СВО”, про которую можно говорить и на которой депутаты и иные публичные лица могут надеяться снискать народную любовь – вот давайте терроризировать мигрантов.
Эта антимиграционная политика вступает в трагичнейшее противоречие с потребностями рынка труда в России и увеличивает стоимость всех услуг: и доставки, и такси, и уборки, и вообще чего угодно. То есть Россия одновременно лишается своей собственной рабочей силы по демографическим причинам и по политическим причинам и препятствует тому, чтобы компенсировать эти убытки за счет трудовой миграции, как она привыкла это делать все предыдущие десятилетия.
Кроме того, ряд регионов на своем региональном уровне вводят ограничения или прямые запреты на занятость мигрантов в различных сферах труда, как раз ровно в тех сферах, в которых они максимально были заняты, как то, например, торговля или грузовые и пассажирские перевозки.
М. КУРНИКОВ: А кто бенефициар? Какое ведомство будет это все отслеживать?
Е. ШУЛЬМАН: Бенефициар здесь МВД. Более того, сотрудники МВД получают право единолично решать вопрос о депортации того или иного мигранта.
Е. ШУЛЬМАН: Да. Можете себе представить, насколько это коррупциоемкая сфера.
М. КУРНИКОВ: Вот тут мне масть и пошла.
Е. ШУЛЬМАН: Совершенно верно. То есть вот поймал ты человечка и говоришь: «Ну что, дорогой, депортировать тебя или оставить пока? И вот столько это будет тебе стоить». Не знаю, может быть, это способ компенсировать работникам Министерства внутренних дел ту мучащую их разницу между их зарплатами и оплатой участников “СВО” и вообще военных. Может быть, вот так это им неявным образом компенсируется.
Пробация заключенных — русская версия
Е. ШУЛЬМАН: Да. Еще одна, кстати, интересная инновация, которая тоже касается правоохранительной системы. У нас поэтапно вступает в действие законодательство о пробации. Пробация, она же постпенитенциарная пробация – это социальная реабилитация заключенных, вышедших на свободу. Это один из тех грустных сюжетов, которые показывают, что законотворческий процесс настолько длинный, что иногда он переживает самое себя.
За это законодательство о пробации боролись правозащитники, которые вообще работали с ФСИН и с нашей пенитенциарной системой. Потому что действительно наша пенитенциарная система воспитывает кадры для самой себя. У нас процент рецидивов среди вышедших из мест лишения свободы достигает 70%. Это сверхвысокие цифры. В странах, например, скандинавских он меньше четверти, меньше 25%. То есть человек, который вышел из тюрьмы, с максимальной вероятностью вернется туда обратно. Вернется уже не просто так, в ворота постучит, а значит, что он предварительно совершит какое-то преступление.
Поэтому было целое движение в пользу того, чтобы у нас тоже были какие-то институты, инструменты пробации, чтобы этим людям помогали получить новые документы, найти работу, как-то вообще ресоциализироваться, то есть войти в общество заново. Считается, что начиная с трех лет пребывания в местах лишения свободы наступает социальная дезадаптация, то есть человек больше не представляет себе, забывает, как жить вне тюрьмы. Его социальные связи рвутся, его семейные связи довольно часто тоже как-то дезинтегрируются. То есть он выходит в никуда и действительно хочет вернуться обратно, потому что это единственная реальность, в которой он хоть как-то ориентируется.
Но вступает в действие это замечательное законодательство, во-первых, в очень сильно ограниченном виде, а во-вторых, в тот период, когда основным инструментом постпенитенциарной пробации является отправка заключенных на фронт. И там уже – окончательное решение любого вопроса с наличием или отсутствием у них социальных навыков.
Тем не менее у этого сюжета есть интересное боковое ответвление.
М. КУРНИКОВ: В моей родной Уфе?
Е. ШУЛЬМАН: Да. Как вы догадались?
М. КУРНИКОВ: Я следил. Писали об этом.
Е. ШУЛЬМАН: ФСИН сделал свою часть, организовав институты этой самой ресоциализации, то есть некоторые дома, такие общежития, в которых вышедшие заключенные могут до 11 месяцев пребывать, если им некуда идти, где с ними будут работать какие-то психологи, социальные работники и помогать им найти новую работу. Вот эта работа по ресоциализации, она должна делаться за счет НКО. Предполагается, что они на это будут получать гранты либо регионального уровня губернаторские, либо гранты президентские.
С 1 января у нас вступает в силу приказ Минюста, утверждающий правила организации и деятельности вот этих центров пробации. И немедленно в связи с этим у нас происходит протестная акция. Причем, что удивительно, протестная акция, имеющая успех. Делается это все в Уфе, в столице Башкирии. Там был план в одном микрорайоне в жилом квартале в выселенном общежитии бывшего какого-то техникума разместить этот самый центр пробации, после чего жители этого микрорайона, как вы понимаете, стали недовольны.
Что они стали делать? Они стали возмущаться, собирать подписи против открытия этого центра. Насобирали их семь тысяч штук, между прочим. Не уверена, что встречались с губернатором, но встречались с сотрудниками республиканского правительства. И добились своего. Этот самый центр пробации в микрорайоне Черниковка открыт не будет.
Мы в этой ситуации не будем даже рассуждать, хорошая вещь центр пробации или нет, правильно ли поступают эти жители или неправильно.
М. КУРНИКОВ: Налицо стигматизация.
Е. ШУЛЬМАН: Вот. В мирное время, а также в то время, когда у нас была бы разрешена хоть какая-то публичная политическая активность, мы бы с вами, конечно, сказали, что с этими гражданами хорошо бы провести разъяснительную работу, что действительно они нехорошо стигматизировать бывших заключенных, это подталкивает их к рецидивам и все такое. Но сейчас как-то неуместно говорить об этом. Мы просто скажем, что люди молодцы – вышли отстаивать свои права мирными способами и добились того, что их все-таки выслушали.
Геномная регистрация — кто еще теперь под колпаком
Еще одно нововведение, которое также непосредственно связано с преступностью и с ея борьбой. У нас есть в Российской Федерации такая мера, которая называется «геномная регистрация». Это право государства собирать ваш биологический материал для того, чтобы иметь сведения о вашей ДНК. Геномная регистрация – это получение, учет, хранение, использование, передача и уничтожение биологического материала. К биологическому материалу относится много всего интересного. Я не уверена, что даже все это мы должны называть в эфире. Ну, жидкости, ткани, клетки, секреты и продукции жизнедеятельности человека, мазки, соскобы, смывы, биопсийный материал.
Что здесь здорово? Уже некоторое время как у нас люди, например, сначала осужденные за тяжкие и особо тяжкие преступления и преступления против половой неприкосновенности подвергались вот этому самому забору биоматериала или геномной регистрации. Также подвергались ей неопознанные трупы по понятным причинам, для того чтобы их как-то опознать. И вот мы видим, как с 2016 года круг лиц, у которых государство может брать биоматериал, постепенно расширяется.
Итак, сначала осужденные отбывающие наказания за тяжкие и особо тяжкие преступления, преступления против половой свободы. Потом, с 2023 года, осужденные отбывающие наказания за совершение преступлений вообще и лица, подозреваемые и обвиняемые в совершении преступлений.
Видите, как здорово, да? То есть всегда любое ограничение, поражение в правах, любая дискриминация начинается с кого-то, кого не жалко. Опять же, не хочется 25-й раз цитировать «когда пришли за коммунистами, я молчал». Когда пришли за осужденными за особо тяжкие преступления – понятно. Действительно, хорошо бы иметь их биоматериал, может, они там еще кого-нибудь изнасиловали и не признались в этом. Но вот, опа, через несколько лет уже это все совершившие преступления, а также подозреваемые и обвиняемые. А если вы не виноваты ни в чем, а ваш биоматериал уже у государства, как оно им распорядится? Неизвестно.
С 1 января теперь этой самой обязательной государственной геномной регистрации будут подвержены лица, находящиеся под административным арестом – зловещая пауза в эфире – по любому поводу.
М. КУРНИКОВ: А объединенные мракобесы, которые, например, были против прививок, их здесь ничего не пугает? По идее, должно.
Е. ШУЛЬМАН: В общем, да. Но, может быть, объединенные мракобесы полагают, что они никогда-никогда не будут подвергнуты административному аресту. Зря они так думают. Административный арест может у нас по самым разным поводам наступать. Для этого не обязательно уже совершать насильственное преступление. Представьте, задержали вас за антивоенное граффити или за одиночный пикет, и вот уже берут у вас не прям сразу биопсию, а соскоб какой-нибудь. А дальше много интересной информации о вас поступает в распоряжение государства. Так что имейте это в виду.
Но чтобы не возникало ощущение, что мы тут только о плохом говорить, давайте сейчас скажем и о хорошем, что мы нашли под елочкой, положенное там Российской Федерацией в лице своих нормотворцев.
Хорошие новости для врачей и не только: повышение МРОТ, индексация пенсий, сохранение налоговой ставки для нерезидентов
Во-первых, одна уголовная статья перестает применяться к врачам. Это я считаю хорошей новостью, потому что врачи очень сильно затерроризированная у нас категория. Мы уже несколько лет как отмечаем этот процесс, с тех пор как Александр Иванович Бастрыкин открыл для себя красивое выражение «гетерогенные преступления». Он создал в Следственном комитете отдельный по этому поводу отдел, департамент и терроризирует врачей по самым разным поводам.
Удалось добиться вот такого изменения. Статья 238 Уголовного кодекса (это работа и услуги, не отвечающие требованиям безопасности), не будет распространяться на оказание медицинской помощи. Это статья, которая довольно часто применяется в отношении медиков. Случаи такие достаточно громкие были. И теперь у нас медицинская помощь под эту статью не подпадает.
Правда, надо сказать, что есть еще другие составы, по которым врачей могут преследовать. Это причинение вреда здоровью, причинение смерти по неосторожности. Вот оттуда выпадает только причинение услуг ненадлежащего качества. Но это все-таки немножко полегче, потому что вред здоровью более осязаемая вещь и, может быть, действительно должна расследоваться, чем оказание услуг ненадлежащего качества.
Надо сказать, что вообще есть движение вынести медицинскую помощь из категории «услуги». То есть вообще убрать из законодательства термин «медицинская услуга». Это значит, что то, что происходит между врачом и пациентом, не будет относиться к сфере гражданско-правовых отношений. В принципе, такое даже было президентское поручение. Но соответствующий законопроект лежит в Думе, по-моему, с марта, даром что он внесен депутатами-членами «Единой России», но даже еще к первому чтению не подошел. Посмотрим в будущем году, как у нас будет.
Еще есть хорошего. С 1 января повышение МРОТ – 22 440 рублей. Фестиваль невиданной щедрости. Дополнительные выплаты пенсионерам, которым исполнилось 80 лет, а также инвалидам первой группы – дополнительно к пенсии еще 1200 рублей каждый месяц. Если вы сумели дожить в Российской Федерации до 80 лет, поздравляем, вам – 1200 рублей.
Индексация пенсий работающим пенсионерам, чего не было у нас больше 10 лет. Теперь с 2025 года началось. Индексация будет считаться не от той суммы, которую работающий пенсионер получает сейчас, а от той, которую мог бы получать, если б был неработающим пенсионером. Замысловато, но тем не менее. То есть на самом деле что делает эта новация? Эта новация приравнивает работающих и неработающих пенсионеров. Их пенсии теперь индексируются одинаково. Вот, собственно, и все.
Еще одна маленькая, но симпатичная новость, которая, может быть, порадует тех наших слушателей, кто слушает нас не в Российской Федерации. Если вы утратили резидентство Российской Федерации, то есть перестали быть налоговым резидентом, уже достаточно долго вне России находитесь, при этом работаете дистанционно, то ваши доходы, от российских источников полученные при дистанционной работе за границей, отнесены к доходам от источников в России. Значит, ставка 13%. Если вы больше 5 миллионов рублей за год заработали, то 15%. То есть не 30% с вас берут.
Я подозреваю, что это Министерство цифровизации продавило, потому что значительное количество айтишников работают все-таки на российские компании из-за рубежа: из Сербии, из Кипра, из Армении, Грузии и так далее. И если их заставлять платить 30% как нерезидентов, то они перестанут на российские компании работать, а заменить их совершенно некому.
Новая стратегия противодействия экстремизму
Далее. Новость, которую не то чтобы, конечно, можно отнести к положительной. Мы даже хотели отнести это сообщение в разряд «понятия». Потому что, я посмотрела, у нас было понятие «экстремизм», но у нас не было понятия «русофобия». А теперь у нас появилось официальное определение, дефиниция того, что это такое. Но поскольку мы не любим в рубрике «Понятия» лженаучные термины рассматривать, а никакой русофобии, так же же как геополитики и менталитета, не существует, то мы решили все-таки, пусть у нас это будет в основной рубрике «События».
Итак, в конце года утверждена новая Стратегия о противодействии экстремизму в Российской Федерации. Утверждена указом президента. Почему новая нужна? Потому что старая была подписана в 2020 году и действовала до 2025 года. Как время-то летит. С 2020 года уже прошло пять лет, а кажется, что это какой-то позапрошлый был год. Поэтому та стратегия устарела. Старая стратегия сломалась, приносите новую.
Чем отличаются эти стратегии? Как вы понимаете, единственное, что может быть важно во всех этих документах, это различие, было – стало, что изменилось. В целом вот эти стратегии по обобщенной безопасности – это область ответственности Совета безопасности. Тамошний аппарат готовит эти тексты. И каждый раз, когда вы видите в таких стратегиях слова о межведомственном взаимодействии, то под межведомственным взаимодействием подразумевается как раз Совет безопасности.
Это довольно любопытно, потому что мы с вами как институционалисты и любители институтов смотрим с вниманием, сохранит ли Совет безопасности свою прежнюю роль, которую он играл при секретаре Патрушеве, который теперь у нас флотоводец сделался, при новом секретаре Шойгу. Если сохранит, то, значит, Совет безопасности обладает признаками института, то есть действует вне зависимости от персоналии. Если не сохранит, значит, до института он еще не дорос.
Надо сказать, что предыдущая Стратегия 2020 года тоже не отличалась гуманностью. Там тоже говорилось уже про то, что основная опасность экстремизма происходит от чуждых нам ценностей, которые навязываются с Запада. Там говорилось о фальсификации истории. Более того, даже о том, что в сфере образования экстремизм тоже поднимает голову, там уже это было.
Тем не менее основное отличие, которое мы наблюдаем, сравнивая старый и новый текст, это гораздо больший объем, посвященный экстремизму в сфере образования и его противодействию.
М. КУРНИКОВ: Господи, то есть они натурально…
Е. ШУЛЬМАН: Они нацелились туда. Да, именно так. В информационной сфере, в сфере совершенствования законодательства о противодействии экстремизму положено противодействовать. Кроме того, очевидно стремление попросить денег на систему мониторинга информационного пространства, на предмет наличия там экстремистских угроз. Но самое новое там – это дополнительные меры по профилактике экстремизма в образовательных организациях, в том числе путем включения в образовательные программы тем, направленных на формирование у обучающихся, вы удивитесь, толерантности, уважения к правам и свободам человека и гражданина, а также на профилактику экстремизма.
Вообще, вы знаете, надо завести какую-то подрубрику «А вот в мирное время…». А вот в мирное время это такая была бы хорошая стратегия. Представляете, как замечательно было бы в рамках, например, курса обществознания формировать у учащихся гражданское сознание, рассказывать им о местном самоуправлении, о возможностях совместного действия, о том, что именно они вместе с другими людьми могут сделать для улучшения того места, в котором они живут, о том, что они будущие избиратели, что у них появляются избирательные права, что это накладывает на них определенные обязанности, вообще рассказывать им, как избирательная система устроена, как тут защитить свой голос от того, чтобы он не пропал и результаты бы не были сфальсифицированы.
И действительно экстремизм – штука-то нехорошая. И действительно можно многому научить и школьников, и студентов. И мы знаем, кто бы даже мог бы это сделать.
М. КУРНИКОВ: Но что они считают экстремизмом? Вот в чем главный вопрос.
Е. ШУЛЬМАН: Да, в том-то и беда. Что является экстремизмом? Ксенофобия определена в новой Стратегии. Там преамбула содержит довольно интересную такую словарную часть с дефинициями. Экстремистские материалы определяются как информация, направленная на возбуждение социальной, расовой, национальной и религиозной розни, ненависти либо вражды, а также на пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его социальной, расовой, национальной, религиозной, или языковой принадлежности или отношения к религии.
М. КУРНИКОВ: Простите, они давно телевизор российский включали?
Е. ШУЛЬМАН: Да, да, да. Возбуждение ненависти либо вражды, пропаганда исключительности и превосходства одних либо неполноценности других – очень плохая штука. Не делайте так ни в коем случае. Хотели бы вы знать, что такое русофобия? Наверняка хотели бы. Любопытствовали, не правда ли?
Е. ШУЛЬМАН: Русофобия – неприязненное, предвзятое, враждебное отношение к гражданам России, русскому языку и культуре, традициям и истории России, выражающиеся в том числе в агрессивных настроениях и действиях политических сил и их отдельных представителей, а также в дискриминационных действиях властей недружественных государств в отношении России. Обратите внимание, таким образом, любые санкционные, ограничительные меры в отношении России, под которой здесь подразумевается Россия официальная, являются чем? Русофобией.
Также обращу внимание специально тех наших слушателей, которые относят себя к русским националистам. Обратите внимание, что даже вводя в официальный документ термин «русофобия», они все равно боятся написать «русский народ». Там этих слов нету. Русский язык и культура, традиции истории России, граждане России. То есть тем не менее как в Конституции такого нету, так и в законодательстве такого нету.
М. КУРНИКОВ: Тогда это не русофобия, а россофобия. С двумя «С» должно быть.
Е. ШУЛЬМАН: Россияфобия. Неприязнь к действующей российской администрации. Давайте уж назовем вещи своими именами. В общем, вот такой интересный у нас документ.
Электронный реестр — когда ждать
Самое последнее, что мы с вами скажем, прежде чем перейдем к вопросам, это тоже отметим один нормативный документ, который выглядит очень скучным, но, как нам кажется, содержит ценную информацию.
Помните, мы говорили с вами много-много на протяжении прошедшего года о наших электронных реестрах – реестрах военнообязанных и реестрах повесток. В самом конце буквально, 24 декабря 2024 года, появляется распоряжение правительства Российской Федерации, которое состоит из трех пунктов. Первый и второй написаны для служебного пользования, то есть там ничего не написано. А третий тоже скучненький: в подпункте таком-то пункта такого-то такого-то распоряжения слова «31 декабря 2024 года» заменить словами «31 декабря 2025 года». Вот, казалось бы, не очень интересно, да?
М. КУРНИКОВ: Действительно. Мелочи.
Е. ШУЛЬМАН: Вот. Но, если мы вчитаемся, в какой именно пункт вносится такое изменение, мы увидим следующее. Распоряжение называется «Об обеспечении исполнения федерального бюджета в части бюджетных ассигнований, предусмотренных Министерством цифрового развития, на осуществление закупок, связанных с созданием государственной информационной системы Единый реестр сведений о гражданах, подлежащих постановке на воинский учет».
Что было в прежнем постановлении? В прежнем постановлении был пункт, в котором определялись сроки заключения контрактов с «Ростелекомом» на обеспечение создания вот этого реестра. Прежняя дата была – до конца 2024 года, а теперь – до конца 2025-го. Это не говорит нам напрямую, что реестр не вступит в действие в 2025 году.
М. КУРНИКОВ: Но, как раньше писали, как бы намекает.
Е. ШУЛЬМАН: Но как бы намекает. Вот для чего мы вам рассказываем эту увлекательную историю? Во-первых, потому что реестр – это важно. Как вы понимаете, когда/если он заработает в полную силу, это очень сильно ограничит возможности людей спасаться от мобилизации либо спасаться от призыва. Но также поучительность этой истории в том, что чтение бюрократических документов, в том числе тех, которые состоят из трех пунктов, два из которых закрыты, а третий состоит из циферок, могут нам давать вот такие инсайты внутренней работы государственного аппарата по принятию и имплементации решений.
Также это последнее наше сообщение гармонирует с самым первым про отсутствие пока указа о завершении мобилизационного периода. Обращайте внимание, дорогие слушатели, на такого рода детали, а мы вам поможем в этом.
М. КУРНИКОВ: Ну а мы переходим к вопросам от слушателей.
Вопросы от слушателей
В чем риски сращивания церкви и государства?
М. КУРНИКОВ: Начну с вопросов из Ютуба. Аннаб 9994 спрашивает вас: «Последние пару десятилетий мы видим все большее слияние церкви с властью. Уже никого не удивляет присутствие священников в различных государственных комитетах, их активное вмешательство в законодательный процесс. А в чем основные риски подобного сращивания? И насколько оно опасно для обеих сторон?»
Е. ШУЛЬМАН: Смотрите, почему в большинстве конституций стран мира сказано, что государство не навязывает никакой религии? Есть исключения, но все-таки большинство стран декларирует светскую администрацию.
Это постепенно стало происходить. Начиная с эпохи Просвещения начинается вот эта очень медленная эмансипация общества от церкви и государства от церкви и потом уже их полный развод.
Это происходило потому, что государственная общеобязательная религия перестала быть эффективным инструментом сплочения нации. Страны сделались все более и более разнообразными. Новые экономики, растущие экономики стали нуждаться в труде всех, поэтому уже не могли себе позволить кого-то дискриминировать за неправильное вероисповедание. И некоторая общая гуманизация говорила нам о том, что нехорошо лишать людей прав, потому что они молятся какому-то другому богу или тому же богу, что и вы, но как-то иначе.
Кроме того, по мере секуляризации государственной власти, по мере того, как монарх помазанник божий сменялся бюрократом и одновременно избранным на выборах политиком, действительно какая-то общеобязательная религия уже перестала быть таким элементом государственного строительства.
В чем опасность на современном этапе сращивания церкви с государством? Во-первых, поскольку все-таки люди обладают современным сознанием, то им это кажется несправедливым и вызывает у них раздражение.
Кроме того, если у вас одна религия правильная, а все остальные неправильные, то вы занимаетесь не инклюзией, а, наоборот, эксклюзией, то есть вы исключаете каких-то людей из своего пространства. Ваша власть – это не власть всех россиян, всех немцев, всех французов, а только католиков, только православных, только протестантов.
А что делают все остальные? А все остальные довольно быстро полагают, что власть эта не про них, что она их не любит, их интересы не защищает, следовательно, ее распоряжения выполнять необязательно и утвержденные ею законы соблюдать тоже необязательно. Этот процесс называется у нас радикализацией. Радикализация растет из исключения. А, соответственно, дерадикализация растет на почве, на базе инклюзии.
Кроме того, если у вас церковь становится государственным департаментом, а в России эта ситуация как при Петре I была установлена, так до сих пор и продолжается, то ваша церковь сильна ровно столько, сколько государство ее поддерживает. Как только оно перестает это делать, вы неожиданно выясняете, что ваш народ православный неправославный вообще ни разу, как это выяснилось в России в течение первых двух десятилетий XX века. Оказалось, что никто особенно не заинтересован ни в церквах, ни в священниках, ни в каких-то там религиозных церемониях.
Вообще, есть ощущение, что христианство на Руси привилось как-то не особенно. Я думаю, что когда/если у нас государство перестанет навязывать православие в таких количествах, то мы увидим его реальную популярность. А реальная его популярность может сейчас быть высчитана из процента людей, которые посещают церковь хотя бы два раза в год. Например, на два главных религиозных праздника – Рождество и Пасху. С определенного года сама РПЦ перестала публиковать эту статистику. Видимо, чтобы не напугать нас объемом своей популярности. Но, по имеющимся подсчетам, это около 8%. Вот столько оно и есть.
Поэтому, конечно, лучше и здоровее для обеих сторон – и для церкви, и для государства – предоставить им развиваться как-то по отдельности друг от друга. И у пастырей будет больше возможностей улавливать души паствы в реальности, а не только окормлять высшее чиновничество, и государство будет более равномерно распределять свое внимание между всеми гражданами, а не только теми, которые этому самому высшему чиновничеству конфессионально близки.
М. КУРНИКОВ: А это сращение с государством – проблема в будущем для церкви?
Е. ШУЛЬМАН: Вы знаете, пусть церковь сама решает свои проблемы. Мы, атеисты, не обязаны ей особенно сочувствовать. Сами в этот симбиоз влезли, наслаждались…
М. КУРНИКОВ: Нет, но как институт. При случае смены режима это проблема.
Е. ШУЛЬМАН: Ну вот представьте, что сейчас с этого раздутого и противоестественного объема, его присутствия в общественном пространстве, в законотворческом процессе, в образовательном процессе и, прямо скажем, неадекватного финансирования это все сожмется до тех 8%, которые действительно заинтересованы в Российской православной церкви и готовы ее как-то поддерживать денежкой и хотя бы своим присутствием. Но это будет довольно болезненно для клириков, привыкших к несколько другому образу жизни. Но опять же, а нам-то, гражданам, что с этого?
М. КУРНИКОВ: Следующий вопрос – от Гены 8870. Поздравляет вас с прошедшими праздниками.
После разрушения авторитарного режима наличие при нем имитационных структур является плюсом или минусом?
М. КУРНИКОВ: И задает вопрос: «После разрушения авторитарного режима наличие при нем декоративных, имитационных институтов и объединений, партий, НКО, системы выборов и так далее, которые, грубо говоря, прогнили до самого основания, является скорее плюсом для дальнейшей демократизации (имитационные институты быстро подпитываются свежей кровью граждан, жаждущих реального участия и оживают) или минусом (легче и быстрее построить то, чего не было, чем переделывать многолетние порочные практики, въевшиеся в подсознание людей)?»
Е. ШУЛЬМАН: Вы знаете, второй путь очень соблазнителен. И чем больше грехов накопил ваш авторитарный режим, тем сильнее будет этот соблазн – до основания, а затем… Все прогнило, все ассоциируется с чем-то противоположным тому, что на вывеске написано. Избирательная комиссия занимается фальсификацией выборов. Законодательный орган не имеет отношения к законодательному процессу, а только проштамповывает какие-то бессмысленные запреты. НКО тоже занимались какой-то ерундой на государственные гранты и, в общем, ради этих государственных грантов были образованы. Конечно, хочется все это облить бензином и сжечь уже разом, и на расчищенной площадке, удобренной этим пеплом, вырастет что-нибудь хорошенькое.
К сожалению, политическая история и режимная статистика говорит нам, что если вы начинаете вот это самое разрушение до основания, то ваши шансы на демократизацию не вырастают, а снижаются. Поэтому существует такая вещь, как переходные (или транзитные) нормы и институты. Если не получается переподключить прежние организации на новую работу, если они воспроизводят авторитарные практики, то имеет смысл устроить какие-то переходные нормы и переходные организации, временные комиссии, временные устройства, временные конституционные совещания и так далее.
Тут только надо следить, чтобы эта временность не перешла в перманентность, потому что люди, которым достаются чрезвычайные полномочия, потом не очень хотят их лишаться.
Поэтому, конечно, лучше всего – тут я скажу, как в стоматологических кабинетах обычно говорят – вы не запускайте, пожалуйста. Вот что же вы так запустили? Чем дольше ваш автократ сидит, тем хуже вам потом будет. Тут тоже эта аналогия может быть действительно достаточно красноречивая. Лучше зуб-то не вырывать. Если там еще что-то осталось, лучше все-таки пломбочку там как-то, чем имплант.
Но если вы будете сидеть и дожидаться, пока оно само все у вас прогниет и вывалится, то у вас уже и челюсть сгниет. Тогда действительно у того, кто на вас посмотрит, сидящего в стоматологическом кресле, возникнет мысль, а не отпилить и лучше всю голову, потому что здесь уже все совершенно не подлежит восстановлению.
Это звучит контринтуитивно и неприятно с моральной точки зрения, но чем больше у вас будет преемственности, тем на самом деле лучше для сохранения вашего гражданского мира.
Посмотрите в Сирии. Вот хороший, кстати говоря, пример. Сейчас мы там это все увидим. Там не то чтобы переход к демократии осуществляется, но там страну, с одной стороны, сожранную персоналистской автократией, с другой стороны, снаружи подъеденную гражданской войной нужно переводить на какие-то мирные рельсы, просто надо налаживать элементарную гражданскую повседневную жизнь. И вот посмотрите, как тамошняя бюрократия, опа, переподключилась, спросила: «Что, новый хозяин, надо?», и работает на нового хозяина. Там даже премьер-министр сохранился. Посмотрите, как это замечательно.
То есть это почти, как если бы, не знаю, у нас вот в Кремль приехали солдаты НАТО, а тут Мишустин говорит: «Здравствуйте, ребята. Сколько же вас было ждать… Заждались уже. Наконец-то. А вот давайте теперь будем плодотворно работать».
Конечно, в каждом индивидуальном случае надо смотреть, что у вас совсем никуда не годится, а что еще можно сохранять. Общее правило, правило буравчика такое: сохраняйте институты, меняйте руководство. Руководство служит не только административной, но и символической функции. То есть если станет понятно, что старого начальника, который все выборы фальсифицировал, выкинули, выкинули всех его замов и поставили туда новых, то это будет знаком всей нижестоящей системе.
Кроме того, второе, что надо поменять, это, конечно, внедрить систему сдержек и противовесов. То есть если у вас – опять же возьмем пример с избирательной комиссией – будут действительно конкурирующие партии сидеть и их представители, то они, естественно, будут смотреть друг другу на руки, не украл ли кто-нибудь чего-нибудь, и будут заинтересованы в честном результате, потому что у них будет настоящая конкуренция.
Поэтому общих ориентиров два – руководство меняем с символической целью, нормы меняем с целью установления взаимной ответственности, взаимного контроля и недопущения концентрации полномочий в одних руках, а институты по возможности оставляем.
Насколько корректно применять к государственным институтам критерии эффективности коммерческих компаний?
М. КУРНИКОВ: Джордж спрашивает вас уже в чате Друзей «Эха», куда вы тоже, кстати, можете вступить: «Насколько корректно применять к государственным институтам критерии эффективности коммерческих компаний? Насколько глубоко можно проводить параллели между хорошим государством и прибыльной компанией? Трампа любят обвинять в том, что он подходит к управлению страной, как к управлению бизнесом. А так ли это плохо?»
Е. ШУЛЬМАН: Вы знаете, в случае американском это, может, и не так плохо, потому что, вопреки очевидности, полномочия президента Соединенных Штатов не такие всепроникающие, как нам кажется. Под ним стоит вот этот могучий материк перманентной бюрократии, которая не работает, как фирма, и ее нельзя заставить работать, как фирму. Он распоряжается некоторым количеством политических назначений. Конечно, не очень хорошо, если он будет продавать их за деньги и вообще как-то коммерциализировать вот эту высшую американскую администрацию. Но, во-первых, это на четыре года только, а во-вторых, под этим есть фундамент, который он не прогрызет.
В целом эффективность госуправления и эффективность коммерческой структуры принципиально разные. Поэтому я пугаюсь внедрения KPI для региональных руководителей и вообще для кого угодно. Потому что коммерческая организация работает по принципу «минимум вложений, максимум прибыли» (получить максимальную прибыль при минимальной затрате ресурсов). Это коммерческая эффективность.
Государственное управление в определенной степени действует по принципу «день прошел и слава богу». Его задача не достигать достигательных целей, не штурмовать какие-то вершины, а создавать рамку, внутри которой люди могут безопасно жить и работать. Вот, собственно, и все. Я понимаю, что это на предвыборном билборде не напишешь, потому что это опять моя любимая партия «Неуверенная Россия».
М. КУРНИКОВ: Привет Денису Чужому.
Е. ШУЛЬМАН: Да. В свое время этот плакат проник мне в самую душу. Я подумала, что это просто мой политический идеал. Мы объясним дорогим слушателям, что мы имеем в виду. А то мы веселимся…
М. КУРНИКОВ: Это знаменитый плакат Дениса Чужого, на котором написано: «Неуверенная Россия. Будет кое-что из бытовой техники…».
Е. ШУЛЬМАН: Не то чтобы прям класс, но так нормально. Еда, одежда, кое-что из бытовой техники. Вот это мой просто политический идеал. Но понятно, что это не выглядит красиво. Но нам с вами важно не то, что красиво выглядит, а нам важно то, что соответствует законам политической науки. Поэтому государство эффективно постольку, поскольку оно поменьше ест людей и побольше создает для них возможностей, то есть защищает тех, кто не может сам себя защитить, держит правовую структуру, которая не позволяет гражданам тоже кушать друг друга по собственной частной инициативе, и не делает этого по государственной инициативе, потому что его возможности для людоедства чрезвычайно велики. Вот, собственно, и все.
Поэтому романтизация людей из бизнеса, которые приходят в госуправление и сейчас тут наведут замечательный порядок, и вообще механический перенос принципов, выученных на курсах MBA, на государственное управление мне очень сильно не нравится. Я не очень припоминаю какие-то успешные опыты, например, административных реформ в этом роде. Но я припоминаю, что в том числе и довольно древние освещенные традиции, опыты коммерциализации таких государственных обязанностей, как, например, сбор налогов, откупщиков, помните таких людей, ничем хорошим не закончились.
Поэтому это две разные абсолютно сферы. У государственного управления в определенной степени нет цели. У него, как у самурая, есть только путь.
Е. ШУЛЬМАН: Совершенно верно. Это процесс. Но поскольку это звучит не гламурно, то само государство в лице своего руководства вечно хочет думать про себя как про совершителей каких-то великих подвигов. Гражданам это обходится дорого. Государство должно быть скучным.
Есть ли консенсус среди политологов о влиянии развития информационных технологий на устойчивость автократий?
М. КУРНИКОВ: Давайте на минутку еще один вопрос. В некотором смысле уже вечный вопрос.
М. КУРНИКОВ: От Максима: «Есть ли консенсус среди политологов о влиянии и развитии информационных технологий на устойчивость автократий? Встречались ли исследования или анализ в таком разрезе: интернет, соцсети и мессенджеры – цифровизация госуправления?»
Е. ШУЛЬМАН: Да. Есть исследования, которые, например, выясняют корреляцию между внедрением информационных технологий и репрессивной активностью. Хотелось бы думать, что наличие аппарата и инструмента, который позволяет за всем следить и определять всех по чертам лица, сделает кинетические репрессии менее популярными. Но это не происходит.
Государства, авторитарные государства, вооружаясь этим самым технологическим инструментарием, начинают действительно в большей степени применять демонстративные репрессии точечные и распространять информацию об этом среди всех остальных граждан, чтобы они напугались. Но также эти полученные знания, умения, навыки они используют и для применения старых добрых репрессий, то бишь лишения свободы, имущества, избиений, пыток и так далее, кто во что горазд, когда/если предыдущий набор инструментов не эффективен.
Поэтому пока нет консенсуса в науке, который сказал бы, что информационные технологии делают автократии а) более устойчивыми, б) более кровожадными. Это пока не выглядит доказанным. Но мы можем осторожно сказать, что к снижению репрессивной активности информационные технологии не приводят. Ссылку на исследование можем дать в описании.
Хорошая новость
Сотни волонтеров ликвидируют последствия катастрофы на Черном море. Вышла книга Бориса Надеждина.
М. КУРНИКОВ: Что ж, спасибо большое. Я только еще скажу хорошую новость от Телеграм-канала «Эхо Новости».
Е. ШУЛЬМАН: Вот действительно, на такой ли ноте заканчивать…
М. КУРНИКОВ: Вы просто несколько хороших уже говорили, там на 1200 рублей что-то подняли. Так вот, сотни волонтеров самоорганизовались и ликвидируют последствия экологической катастрофы на черноморском побережье. Наряду с сотрудниками МЧС они очищают пляжи от мазута, спасают птиц и дельфинов. Надо сказать, что «Эхо» пристально следит за тем, как работают там волонтеры и то, вообще, что происходит на черноморском побережье. Есть отдельная страница, где аккумулируются новости и мнения по этой теме, и, конечно же, контакты в том числе волонтерских организаций.
Ну и должен я еще сказать про магазин канала «Живой гвоздь» Shop.diletant.media. Там в этот раз – книга «Очереди надежды» Надеждина.
Е. ШУЛЬМАН: Борис Борисович написал про себя книгу.
М. КУРНИКОВ: Написал книгу, автобиографию, представьте себе. На этой ноте заканчиваем сегодняшний эфир, первый эфир в этом году.