Мистики и металлурги\r \r - Джейк Стреттон-Кент

Эфор утверждает, что дактили основали Самофракийские мистерии. Кабиры с острова Самофракия, по различным интерпретациям, либо тесно связаны с дактилями, либо тождественны им. Там же и в других местах были известны другие подобные (хотя и носящие другие названия) группы персонажей, ассоциировавшиеся с архаическими ритуалами. Страбон, значение которого для нашего исследования трудно переоценить, обобщает эти сведения в своей «Географии» (10.3.7—9):

...по одним сказаниям, корибанты, кабиры, идейские дактили и тельхины отождествляются с куретами, в других эти племена изображаются родственными с некоторыми незначительными отличиями между собой. Говоря кратко, их всех считают чем-то вроде людей, боговдохновенных и пораженных вакхическим безумием, которые в образе служителей божества при совершении священных обрядов устраивают людей военной пляской, исполняемой в полном вооружении под шум и звон кимвалов, тимпанов и оружия, в сопровождении флейты и воплей. Поэтому эти [т. е. идейские] священные обряды считают в известном отношении родственными обрядам, справляемым у самофракийцев, на Лемносе и в некоторых других местах, так как божественные служители называются там одним и тем же именем. <...>

Общим для греков и варваров является обычай совершать священные обряды, соединяя их с праздничным отдыхом, а именно: одни обряды справляются с религиозным исступлением, другие — без него; иногда — с музыкальным сопровождением, а иногда — без музыки; одни — сокровенно, другие — открыто. <...> отдых, во-первых, отвлекает ум от человеческих занятий и обращает подлинно свободный ум к божественному; во-вторых, божественное исступление основано, по-видимому, на некоем божественном вдохновении и особенно близко роду людей, наделенных пророческим даром; в-третьих, таинственная сокровенность священных обрядов придает больше святости божественному, так как она подражает божественному естеству, непостижимому человеческим чувствам; наконец, в-четвертых, музыка сопровождающая пляску, ритм и мелодия приводят нас в соприкосновение с божеством одновременно как вызываемым ею удовольствием, так и художественным исполнением.

Сообщение Страбона о близости дактилей многим другим подобным группам, утверждение Эфора об их связи с Самофракией и описание дактилей как гоэтов, которое мы находим у Геллия, в совокупности складываются в исключительно сложную картину. Сложна она, в первую очередь, чрезвычайным разнообразием терминов, названий и географических местностей, связанных с единой темой — темой происхождения и характера греческих мистериальных религий.

Эти мистерии были наследницами традиций и практик, гораздо более древних, чем государственная олимпийская религия классической эпохи. Некоторые из них восходят к такой глубокой древности, что истоки и смысл их попросту не укладываются в традиционные академические представления о классической культуре греков. Наглядности ради можно упомянуть, что минойскую культуру отделяет от классической эпохи Греции примерно такой же промежуток времени, как классическую эпоху — от наших дней. Иными словами, хотя мы называем всю Древнюю Грецию «древней», истоки греческой культуры были древними уже в классические времена. С учетом этой отдаленности во времени и со скидкой на путаницу в терминах, названиях и географических привязках, ситуацию в целом можно описать так: в самых важных и древних культовых центрах греческого мира проводили обряды, посвященные великим богам. В каждом из таких центров поклонялись, как правило, не одному архаическому божеству, а небольшой группе — допустим, трем или четырем.

Нередко эти божества почитались в более древних и первобытных ипостасях, нежели те, которые интегрировались (в гомеровских вариантах) в «олимпийскую» религию полисов. Типичный пример подобной группы составляют Деметра, Персефона и Аид (или Зевс как заместитель последнего). Локальный миф, связанный с таким культом, зачастую включал в себя, наряду с другими элементами, мотивы смерти, нисхождения в подземный мир и рождения или воскресения того или иного божества данной группы. Основным божествам сопутствовали различные служители — свидетели и подчиненные персонажи, появлявшиеся в различных ключевых точках сюжета (наподобие волхвов в сюжете о рождении Иисуса). Роли, отводившиеся различным участникам обряда, соответствовали вполне естественным образом мифологическим функциям этих служителей. И подобно тому, как актеров иногда путают с персонажами, которых они играют, подчас возникала путаница между богами и их мифическими слугами, с одной стороны, и участниками ритуала — с другой. Это не значит, что сами обряды непременно представляли собой нечто вроде мистериальных пьес или драм, воспроизводящих сюжет мифа, — по-видимому, так было не во всех случаях. Но тем не менее в период основания мистериальных культов ритуал исполнялся гоэтами или с участием гоэтов.

Таким образом, гоэты были одновременно и основателями и первыми исполнителями важнейших и самых престижных религиозных торжеств и обрядов древнегреческого мира. Это обстоятельство помещает гоэта в самое средоточие архаической греческой культуры, бывшей за много столетий до того, как с развитием полисов и олимпийской религии в VIII веке до н. э. само слово «гоэт» начало превращаться в бранное. Одним из важнейших регулярных торжеств, основание которых приписывали дактилям, были Олимпийские игры. Некоторые античные авторы датируют это событие 1453 годом до н. э., другие утверждают, что игры были учреждены дактилем по имени Геракл в 1222 году до н. э. (Еще одна традиция называет основателем Олимпийских игр Пелопса — персонажа, к которому мы не раз будем обращаться в следующей главе; однако следует отметить, что дактили ассоциировались с состязаниями атлетов-бегунов, а Пелопс — с колесничными бегами.) Страбон отрицает достоверность приведенных датировок, предполагая, что Гомер непременно упомянул бы об Олимпийских играх, если бы те уже существовали в его время. Другие авторы возражают ему, указывая, что в определенный момент эти игры надолго утратили былое значение и возродились только в 884 году до н. э. В действительности же святилище Зевса в Олимпии было возведено в X веке до н. э., а традиционные даты, названные выше, интересны даже вне зависимости от их гипотетической связи с олимпиадами. Упоминание о 1453 годе до н. э. в связи с дактилями относит деятельность последних к микенской эпохе и к периоду упадка минойской культуры, что само по себе весьма любопытно и находит подтверждения в других источниках.

Возможно ли проследить связь между мифологическими дактилями и какими-либо историческими персонажами? Ответом на этот вопрос служат упоминания об особых племенах кузнецов и металлургов, населявших Анатолийские горы, Кавказ и Карпаты. Отождествить мифологических дактилей с этими историческими племенами можно без особого труда. В литературных источниках упомянутые племена фигурируют под названием «хализоны», или «халибы». Это название этимологически родственно греческому слову chalybos — «железо»; иными словами, железо считалось «металлом халибов».

Тот же корень обнаруживается в названии знаменитого Экскалибура — меча короля Артура (в легендах о котором, по мнению современных историков, сохранились следы влияния сарматских всадников, служивших в римских войсках в период завоевания Британии). В XIX веке на склонах горы Бешбармак (ныне на территории Азербайджана), название которой переводится как «Пять пальцев», работали цыгане-кузнецы. Вплоть до относительно позднего времени эта гора называлась по-гречески Пентадактилос, что также означает «Пять пальцев». По этому названию халибы, добывавшие железо в тех краях, и стали именоваться дактилями.

Важно принять во внимание то, что халибы представляли собой особую касту, специализировавшуюся на обработке металлов. Профессиональные касты такого рода — общеизвестный феномен, с которым историки и этнологи сталкиваются почти по всему свету. И почти повсеместно древнейшие специалисты по обработке металлов составляли выделенные группы такого типа. В некоторых регионах касты, обособленные по профессиональному признаку, сохраняются и по сей день. В Европе Средних веков и периода колониальной экспансии одну из таких каст составляли цыгане, специализировавшиеся главным образом на обработке меди.

Халибы первоначально тоже работали с медью, а также с серебром и золотом; затем они научились выплавлять латунь и бронзу и наконец освоили железо. Они не только добывали железную руду и выплавляли из нее металл, но и ковали железное оружие, доспехи и орудия труда. Их потомки или преемники из других этнических групп продолжали дело предков вплоть до недавнего времени. Не исключено, что племена металлургов принадлежали к числу древнейших обитателей Малой Азии; в истории и мифологии этого региона они сыграли весьма заметную роль. Все горные области Малой Азии богаты металлическими рудами (в том числе гематитовой), залежи которых выходят на поверхность и легко поддаются разработке. Многочисленные литературные, археологические и фольклорные данные свидетельствуют о том, что выплавкой железа в Малой Азии занимались именно горные племена, которые в древности назывались халибами и, судя по всему, имели прямое отношение к мифологическим дактилям. Напомним, что дактили традиционно связывались с металлургией и огнем, что они, равно как и другие подобные мифологические персонажи, имели прямое отношение к культу Матери Богов, что они были связаны с богом огня и считались его помощниками, и, наконец, что они ассоциировались с магией и мистериальными культами.

К какой этнической группе принадлежали халибы — не мне судить. Отмечу, однако, что в рассматриваемый период они поддерживали тесные связи со скифами и фракийцами. Известно также, что племена металлургов обитали на Балканах и по берегам Дуная с незапамятных, доисторических времен. С другой стороны, хетты, вне сомнений, научились обрабатывать железо еще до начала миграции фригийских и киммерийских племен, так что, вероятно, и у них металлурги оформились в особую касту достаточно рано. Эта древняя хеттская каста была тесно связана с народом, известным под названием «мушки» (греки называли их москами). Предполагают, что эти таинственные мушки, наряду с фригийцами из Фригии, приложили руку к окончательному разгрому Хеттского царства. В греческой исторической литературе они начали упоминаться в связи с Фригийским царством эпохи Мидаса, пришедшим на смену Хеттскому. В ассирийских источниках времени Саргона II Мидас упоминается как царь мушков по имени Мита. Эти мушки успешно противостояли всем попыткам ассирийцев захватить богатую металлами область Табал (с названием которой связано имя библейского кузнеца Тувалкаина). Когда Фригийское царство было разрушено киммерийцами, северо-восточные племена мушков переселились в Колхиду. Память о маршруте их миграции сохранилась в названии Москийских гор (между Малой Азией и Колхидой) и, возможно, в жизни и обычаях племен, населявших эту горную область. Другое племя, ассоциирующееся с халибами, осталось в Малой Азии: это гибарены, которых иногда отождествляют с древним населением Табала.

Итак, не исключено, что армянские халибы-металлурги, обитавшие в Колхиде, и халибы Малой Азии имели различное происхождение. Но аналогичные касты имелись и у захватчиков, вторгавшихся в эти земли, и нет ничего удивительного в том, что всех их начали объединять под одним названием. Подобные общины, то связанные этническим родством, а то и нет, существовали по всему Причерноморью. И поэтому нет необходимости (да, пожалуй, и практической возможности) твердо установить, относились ли халибы к местному населению или были мигрантами. Вне всякого сомнения, они заключали союзы с каждым из народов, которые волна за волной переселялись в эти земли. В частности, союзнические договоры связывали халибов с царскими династиями Лидии и Фригии. Антропологические исследования показывают, что подобное поведение типично для металлургических каст. Повсеместно, за исключением современного западного мира, взаимодействие между такими кастами и окружавшими их народами строилось на договорной основе. На основании договора профессиональная каста могла стать данницей какого-либо соседнего государства или войти в его состав, сохраняя за собой определенные права. Так или иначе, для нас важно то, что халибы, независимо от своей этнической принадлежности, сосуществовали с другими народами и даже мигрировали наряду с другими племенами, не теряя своего особого статуса и рода занятий.

Весьма вероятно, что именно причерноморские халибы открыли и начали разрабатывать залежи железа на горе Ида во Фригии. Напомним еще раз, что термином chalybos греки обозначали железо высочайшего качества, то есть сталь — сплав железа с углеродом. И это же слово служило названием для общины халибов Причерноморья. Железом халибы платили дань и торговали с соседними народами и с греческими городами. Стефан Византийский, географ VI века н. э., писал о халибах, обитавших в бассейне реки Фермодонт. Несмотря на то, что одно время его свидетельство считалось сомнительным, по всей вероятности, он был прав. Даже в XIX веке неподалеку от Фермодонта, на месте древнего причерноморского города Ойноэ, все еще работали сталевары, добывавшие металл, по-видимому, из гематитовой железной руды (как и металлурги, трудившиеся на склонах горы Бешбармак). Свою продукцию они отсылали в Константинополь (бывший Византий).

С течением времени численность горных племен сокращалась. Более того, профессиональные общины металлургов с самого начала были немногочисленны. На первых порах рынок сбыта у них был невелик, а когда спрос на железо возрос, многие города и государства стали посылать на поиски руды собственные отряды. В итоге многие горные племена были перебиты, ассимилировались с захватчиками или вынужденно переселились в другие места. Была и еще одна причина относительной малочисленности подобных общин, а именно — характерная для металлургических каст практика эндогамии, обеспечивавшая эксклюзивное владение секретами мастерства.

Так или иначе, важно иметь в виду, что вплоть до своего исчезновения эти горные племена обслуживали интересы последовательно сменявшихся волн завоевателей. Соседние народы обычно считали их малоразвитыми варварами, сохраняющими примитивные обычаи и верования. Но тем не менее обрядовые и религиозные практики горцев неизбежно и достаточно сильно влияли на культуру обитателей низин. И причиной тому была не только территориальная близость, но и особый характер и функции, присущие этой профессиональной группе. К кузнецам и к общинам, в которые они нередко объединялись, во все времена относились неоднозначно и даже с некоторым подозрением. Все, в том числе и сами кузнецы, воспринимали кузнечное дело как магическое искусство. Зачастую у мастеров по металлу имелись собственные верования, обычаи и обряды, отличавшие их от соседей. Кроме того, стороннему наблюдателю внушали ужас некоторые магические практики, связанные непосредственно с кузнечным делом, такие, например, как закалка меча в крови или обычай испытывать свежевыкованный клинок на мертвом, а то и живом теле. Социальный статус кузнеца и престижность его профессии могли варьироваться в широких пределах: в одних обстоятельствах он становился изгоем, в других, наоборот, пользовался всеобщим почетом. В этом плане положение кузнеца было во многом подобно статусу профессионального мага или жреца в архаическом обществе. Нередко возникали общины, специализировавшиеся одновременно и на металлургии, и на магии; и многое свидетельствует о том, что именно так обстояло дело с халибами.

Страх и уважение, которые внушала магия кузнецов, очень часто переносились и на плоды их трудов. В особенности это характерно для отношения к оружию. Многие легенды повествуют о предметах оружия, наделенных особой магической силой, как о неотъемлемых атрибутах героев и даже богов. В частности, именно так относились, как мы вскоре увидим, к изделиям, вышедшим из-под молота тельхинов и циклопов — исчезнувших кузнецов, в основе своей эквивалентных дактилям.

Халибы в мифах и легендах классической эпохи

К чудесным деяниям тельхинов причисляют создание Посейдонова трезубца и серпа, которым Крон оскопил Урана. По более древнему преданию, этот серп сотворила сама Гея-Земля. Серп считался священным атрибутом Деметры и спартанской Артемиды Ортии, а халибы сражались серповидными клинками. Трезубец Посейдона изначально представлял собой форму перуна-молнии; и трезубец, и серп встречаются в качестве вариантов основного оружия у различных ближневосточных богов грома.

Евстафий вслед за Стесихором отождествляет тельхинов с куретами, называя их критскими чародеями. Он подразделяет их на две группы в соответствии со стандартной классификацией духов на «добрых» и «злых» (впоследствии перенесенной и на магов). К первой группе относились тельхины-ремесленники, изобретатели скульптуры и металлургии, а ко второй — грозные божества, насылавшие свирепые ветры и варившие в своих котлах губительные зелья. Считалось, что тельхины могут жить как под водой, так и на суше; обликом одни из них были подобны людям, другие — рыбам или змеям; у некоторых не было рук, у других — ног; в описаниях упоминаются также перепонки между пальцами, голубые глаза и черные хвосты. Свирепый характер, который приписывали тельхинам некоторые авторы, свидетельствует о глубокой древности этих персонажей: с утверждением олимпийской религии многие архаические божества, ранее считавшиеся амбивалентными, стали восприниматься как носители чистого зла. Странности их внешнего облика напоминают о так называемых минойских «даймонах», или «гениях», которые традиционно изображались в ритуальных сценах, выступая, судя по всему, в жреческих ролях. Лица их подобны собачьим мордам, руки и ноги — звериным лапам, а спину покрывает панцирь с острым хребтом. Буркерт сравнивает их с египетскими изображениями богини Таурт, носящей на спине крокодилью шкуру. Это сходство немаловажно, однако оно не объясняет ни многочисленности минойских «даймонов», ни ритуальных функций, которые они исполняют.

Дактилей-женщин некоторые авторы отождествляют с ореадами — горными нимфами, которые ассоциировались с соснами, растущими в горах. Они вступали в браки с дактилями-мужчинами и рожали от них куретов и корибантов, выступавших мужскими эквивалентами менад в обрядах Кибелы и Диониса. Соответственно, дактили считались также родителями кабиров, сатиров и так далее. С дактилями женского пола связывалась также группа из пяти нимф, покровительствовавших сельским танцам, — Гекатериды, чье общее имя созвучно имени Гекаты; и, между прочим, ореады иногда считались дочерьми Гекаты.

В некоторых источниках приводятся имена куретов: Примней, Мимас, Акмон, Дамней (Дамнаменей?), Окифой и Идей, и в этом перечне имеются пересечения с именами дактилей и тельхинов. Кроме того, возлюбленными куретов считались ясеневые нимфы Мелии, общее имя которых, вероятно, связано с именем «Мелисса», означающим «пчела»; такое имя носила, в частности, жрица Деметры. Спартанский курет Пиррих ассоциировался с Силеном, а еще один, Мелиссей, — с Аристеем, покровителем пчел. Мелиссея («пчелиного») причисляли то к куретам, то к титанам, и такое же имя носил один из эвбейских корибантов.

Кабиры, подобно дактилям, составляют группу загадочных персонажей, тесно связанных с древними мистериальными религиями. Утверждалось, в частности, что они «прислуживали» при рождении Зевса в Пергаме (еще один топоним, общий для Крита и Анатолии). Точное значение и происхождение термина «кабиры» не установлено, но предполагают, что он восходит к семитскому корню kbr (возможно, через ассирийское слово «кубуру», означающее «великий»); таким образом, кабиры — это искаженное «кабирим», что значит «великие боги». Если эта интерпретация верна, то они могут быть связаны и с «керубим» (херувимами), то есть «сильными». Как и дактили, кабиры ассоциировались с кузнечным делом и огнем и считались сыновьями Гефеста. Этот бог, у римлян известный под именем Вулкан, тесно связан с вулканическим огнем. В Элевсинских и многих других мистериях часто использовались не прямые, а описательные имена богов — своего рода условные титулы; и, судя по всему, к числу таких титулов принадлежит и термин «кабиры». Сами кабиры, так же как и боги, служителями или представителями которых они выступали, нередко именовались просто Theoi Megaloi, «Великие боги», а это выражение — прямой греческий эквивалент древнееврейского «кабирим». В языках рассматриваемого региона звук k легко переходил в g, так что «кабирим» без труда могли превратиться в «гебурим», то есть «сильных». Кроме того, геберами по-арабски назывались маги — те самые волхвы, что пришли поклониться младенцу-Иисусу, рожденному в пещере. Еврейский корень GBR со значением «соединять» может означать также «сочетания слов», «заклинания», «брат» и «колдун».

Еще одна группа схожего рода — корибанты; такое название носили не только мифологические персонажи, охранявшие новорожденного Зевса на горе Ида, но и жрецы мистериального культа во Фригии и на Крите. В ходе своих обрядов они бряцали оружием, ударяли в щиты и кимвалы и исполняли экстатические танцы. Корибантов нередко отождествляли с идейскими дактилями. В Кноссе справляли праздник под названием «Корибантика». Корибанты сопоставлялись, а иногда и отождествлялись с куретами. Куреты, как и дактили, считались мастерами всех искусств и просветителями многих областей Древней Греции. Как и корибанты, они оберегали младенца-Зевса от его отца Крона: чтобы заглушить крики новорожденного, они плясали у входа в пещеру Идейской горы воинственный танец, ударяя в щиты и кимвалы. В награду им даровали особый жреческий статус в свите Великой Богини. Кроме того, и куреты, и корибанты считались защитниками Загрея — сына Зевса от Персефоны, богини подземного мира. В подобных обрядах старшие и младшие ипостаси одних и тех же богов и богинь нередко фигурируют под разными именами и могут отличаться друг от друга весьма существенно. Так, имя Загрей изначально носил сам младенец-Зевс.

Археологические данные свидетельствуют, что в минойскую эпоху пещера на горе Ида, связанная с культом Зевса, была обставлена довольно скромно, однако позднее стала крупным мистериальным центром, где проводились посвящения. Среди прочего в ней были найдены бронзовые щиты куретов и многие другие аксессуары культа Зевса, соответствующие описаниям классической эпохи. Тем не менее, пещерные святилища, безусловно, возникли гораздо раньше, и не исключено, что до утверждения классического культа Зевса они были связаны с дактилями. В числе обнаруженных в этих пещерах подношений минойской эпохи — бронзовые мечи и другие металлические предметы, в которых бросается в глаза отсутствие отделки. Это позволяет предположить, что подобные изделия не предназначались для простых смертных и уж тем более для аристократов, а представляли собой подношения богам от некой древней «гильдии» кузнецов.

Страбон уподобляет куретов и корибантов сатирам — спутникам Диониса, или Вакха. Один из известных сатиров — вечно пьяный философ Силен, пестовавший младенца-Диониса, а позже ставший его постоянным спутником и советником. К роду сатиров принадлежали также флейтист Марсий и поэт Олимп. Кроме того, сатиры и другие группы божеств, такие как тельхины, следовали за Дионисом в походе на Восток, в котором он, по преданию, добрался до Индии.

Указания на численность и имена кабиров в древних источниках разнятся, что свидетельствует о нескольких этапах развития и дифференциации этой группы. В случаях, когда кабиров насчитывается трое, обычно речь идет о некоем древнейшем божестве, которому сопутствует пара служителей. Но иногда утверждается, что их семеро, и в этой фазе развития кабиров можно уподобить пеласгийским титанам и вавилонским планетным богам.

В различных греческих источниках упоминаются двое кабиров — Алкон и Эвримедон, а также четверо — Аксиер, Аксиокерса, Аксиокерс и Кадмилл. Последние четверо иногда отождествляются с Деметрой, Персефоной, Аидом и Гермесом, причем Гермес, по мнению ряда исследователей, был добавлен в эту группу позднее. Действительно, кабиры определенно старше классического Гермеса, однако тот факт, что Кадмилл отождествляется с соискателем посвящения, указывает на глубокую древность этого персонажа. Персонаж такого типа — это, как правило, и есть основатель культа: одновременно и бог, и первый посвященный. Кроме того, к кабирам имеет отношение Дардан — то ли один из кабиров, то ли учредитель их культа во Фригии. У Дардана был брат Иасион, и такое же имя носил один из дактилей. Позднее, в эллинистическую эпоху, Дардан фигурирует в магических папирусах в связи с волшебными свойствами магнита.

Мистерии, связанные с кабирами, имели важнейшее значение на островах Имброс и Самофракия; самофракийские обряды отличались особой пышностью. Кроме того, божественные почести кабирам воздавали во Фригии и Македонии, на Лемносе, в Фивах, Антедоне, Пергаме и в других городах и местностях. Входить в святилище кабиров не дозвлялось никому, кроме жрецов, но покровительства и защиты этих божеств искали многие древние герои и цари. В мистерии кабиров были посвящены Филипп Македонский и его жена, царица Олимпиада, а Германику Цезарю пройти подобную церемонию помешало лишь неблагоприятное знамение, вскоре после которого он умер. Среди даров, которые посвященный мог получить от кабиров, числилась безопасность на море, а ее залогом служила пурпурная повязка на руку (вероятно, из окрашенной шерсти жертвенного барана).

Известные параллели наблюдались также между кабирами и Диоскурами. В позднеклассический период кабиры стали почитаться главным образом как покровители мореплавания, и эту же функцию выполняли Диоскуры. Геродот описывал изображения кабиров как «имеющие вид карликов» и сравнивал их с фигурами так называемых патеков, помещавшихся на носах финикийских триер. Отцом кабиров считался Гефест, древний бог металлов и кузнечного ремесла. По свидетельству финикийского автора Санхуниатона, Гефест также был первым мореплавателем. И хотя в «официальной» олимпийской мифологии этот бог нередко оказывается мишенью для насмешек, даже в своей поздней форме он сохранил немало признаков былого величия. Многие афиняне держали изваяния Гефеста в домашних святилищах, а на Лемносе и в ряде других мест ему поклонялись как великому божеству. В древности его супругой считалась Афина, а не Афродита, и афиняне чтили эту чету как домашних божеств. Вечной девственницей Афина была объявлена достаточно поздно — в тот же период, когда лишилась, как и Гефест, многих своих важных функций, не вписавшихся в картину государственного олимпийского культа.

Небесным образом Диоскуров, божественных братьев, было созвездие Близнецов. Его астрологический символ представляет собой стилизованное изображение доканы — загадочного культового предмета, связанного с Диоскурами. У греков Диоскуры носили имена Кастор и Полидевк, у римлян — Кастор и Поллукс. Согласно классическому мифу, они были сыновьями Зевса либо от Немезиды, либо от Леды. По второй версии, Зевс соблазнил Леду, приняв обличье лебедя, и та родила два яйца, из которых вышли двое смертных и двое бессмертных близнецов. Согласно одному из вариантов, Полидевк и Елена были бессмертными отпрысками Зевса, а Кастор и Клитемнестра — смертными детьми Леды. Еще одна менее известная версия гласит, что Леда родила только одно яйцо, из которого вышли на свет Диоскуры. Однако родство Елены с Кастором и Полидевком играет важную роль во многих мифах, а ее божественная природа, чем бы та ни объяснялась, позволяет предположить, что в доминойскую эпоху существовал некий связанный с нею культ. В некоторых сюжетах Елена посмертно становится супругой Ахилла на Островах Блаженных, а в других мифах это место отводится Медее. По-видимому, оба эти женских персонажа восходят к архаическому образу Богини-Дочери, о чем свидетельствуют, среди прочего, роль Елены в истории Авлида и тесная связь Медеи с Гекатой.
Некоторые авторы отмечают, что в поздние времена Диоскуров нередко смешивали с кабирами. В действительности тождества между ними нет, но есть некоторые важные черты сходства. Диоскуры выполняли лишь некоторые функции, присущие кабирам, но не все. Среди прочего, Кастору и Полидевку приписывалось изобретение боевых танцев, что сближает их с куретами и корибантами. Нередко Диоскуры изображались верхом на лошадях, в яйцевидных шлемах (или во фригийских колпаках наподобие того, в котором предстает на многих изображениях бог Митра) и со звездами над головами. Эти и прочие атрибуты встречаются на древних стелах и геммах, связанных с фракийскими и другими мистериальными культами. Примечательно также, что в мифах Диоскуры оказываются посвященными в таинства кабиров и в Элевсинские мистерии. Таким образом, весьма вероятно, что эти божественные близнецы ассоциировались с мистериальными религиями с глубокой древности, каковы бы ни были их изначальные функции.

В классическом мифе Диоскуры сразу же по достижении зрелости присоединяются к походу аргонавтов. Позднее они вдвоем без посторонней помощи очищают Геллеспонт и его окрестности от морских разбойников. В одном из эпизодов мифа о плавании аргонавтов на море поднимается свирепая буря, но над головами Диоскуров загораются огни, и ветер тут же стихает. Этот световой феномен, часто возникающий на море во время грозы и ныне известный как огни святого Эльма, в древности назывался огнями Кастора и Поллукса. Считалось, что одинокий огонек на мачте корабля предвещает бурю, а два огонька — ясную погоду; и именно к Диоскурам моряки взывали о помощи и защите. Такое же поверье связывалось с двумя ярчайшими звездами из созвездия Близнецов, по видимости которых предсказывали погоду на море.

Подобная связь с морем роднит Диоскуров с тельхинами, которые считались морскими божествами и чародеями. Примечательно, что тельхины ассоциировались главным образом со вредоносной магией и сглазом. Из всех рассмотренных групп архаических божеств, считавшихся стражами того или иного новорожденного бога, именно тельхинов можно в первую очередь заподозрить в том, что в древнейшей форме мифа они убивали и пожирали этого божественного младенца.

Гоэты, справлявшие первобытные обряды, считались, подобно тельхинам, искусными оборотнями. Мастера драматических ритуалов и владыки посвящений, они повелевали дождем и градом, снегом и громом; они могли даровать плодородие земле или, наоборот, сделать ее бесплодной. Они создавали священные изображения богов и разыгрывали сюжеты мифов под музыку и магические песнопения. Они проводили таинственные церемонии, связанные с подземным миром, смертью и воскресением. В ритуале они отождествлялись с богом и возлюбленным богини, и с ходом времен в памяти мифа божества фактически слились воедино со своими служителями-гоэтами.

В классическую эпоху дактилей чтили как богов, благосклонных к людям. Их имена входили в защитное заклинание, отгонявшее страх и отводившее опасность. Кроме того, им приписывали создание так называемых эфесских письмен — знаменитого защитного заклинания IV века до н. э. По преданию, оно было начертано на статуе Артемиды Эфесской. В различных вариантах это заклинание встречается на многих талисманах и в ритуалах из греческих магических папирусов; стандартная его форма такова: «Аски Катаски Ликс Тетракс Дамнаменей Эсион» (Aski Kataski Lix Tetrax Dammameneus Aision). Это непереводимые слова, относящиеся к категории так называемых варварских имен. Что касается имен идейских дактилей-мужчин, то в различных источниках они приводятся по-разному. Часто цитируемый фрагмент из Гесиода содержит имена Келмий, Дамнаменей, Дел и Скиф; Страбон называет имена Келмий, Дамнаменей, Геракл и Акмон; у Павсания дактилей зовут Геракл, Пеоней, Эпимед, Иасий (Иасион) и Идас, или Акесид. Старейшими из них считались Акмон, Дамнаменей и Келмий. Имена тельхинов — еще одной группы магов-кузнецов, стражей младенца Посейдона, — свидетельствуют об их связи с дактилями. Их имена в различных источниках: Дамон, или Демонакс (предводитель тельхинов); Лик, Скелмий и Дамнаменей, составляющие триаду; Актей, Металесий, Ормен (или Гормен) и Лик, составляющие четверицу.