May 14, 2018

Гоблин: «головы простреливать — это некрасиво»

Самый известный переводчик России — Дмитрий Пучков по прозвищу Гоблин. Он успешно заведует студиями перевода «Полный Пэ» и «Божья искра», создает компьютерные игры и снимает документальное кино. При этом он совсем не кинематографист и не переводчик

Более того, он не очень хорошо знает английский: этот язык он учил на двухгодичных курсах при питерском ДК милиции (бывший ДК им. Дзержинского). Он работал сантехником, гидрогеологом, библиотекарем, токарем на заводе, слесарем и водителем грузовика с прицепом. Потом прочел «Архипелаг ГУЛАГ» и настолько проникся, что недолго думая пришел служить в органы, где и провел в качестве оперуполномоченного следующие шесть лет жизни… А потом, после курсов английского, Дмитрий Пучков перевел свой первый фильм, с которого и началась, собственно, жизнь Гоблина. Сегодня существует около 200 фильмов в его переводе. Строго говоря, переводом это назвать нельзя. Но зрители любят Гоблина не за точность: Гоблин, не щадя ничего, глумится над тем, что мы любим, и оказывается, мы в этом нуждаемся.

БЕСПЛАТНЫЙ мастер-класс от автора по английскому языку по ссылке! Для тех, кто не знает его так же, как и я.

Историю о том, откуда появилось и как приклеилось это нетипичное для русского милиционера прозвище Гоблин, Дмитрий связывает с питерским журналистом Александром Невзоровым. «Была в перестроечном Питере такая передача — “600 секунд”, которую вел толковый криминальный репортер Александр Глебович Невзоров. Он постоянно разоблачал происки недемократичных властей, в том числе деятельность ОРБ (оперативно-разыскных бригад). Разоблачения сопровождались показом окровавленных по локоть рук, страшных рож и жутких сцен задержания ни в чем не повинных граждан. В своих зажигательных репортажах гражданин Невзоров называл нас “еринскими упырями” — в честь тогдашнего министра внутренних дел Ерина. Мы тоже начали называть друг друга упырями — в ироническом, понятно, контексте. А потом как-то раз прочитали в газете заметку “Гоблины в милицейских шинелях”, и, хотя оперсостав в шинелях не ходит, стали называть друг друга гоблинами — обратно же, в ироническом контексте. Потом я играл в компьютерные игрушки, а там надо ник латиницей писать — и Goblin прижился окончательно. А уж потом я под этим ником и фильмы начал переводить».

Почему вообще вдруг возникло желание высмеять все эти несуразные переводы?

По большей части я просто правильно перевожу кино, с этого, собственно, и начал. Дело в том, что в перестроечное время все завезенные фильмы переводились в основном на слух. В итоге получалось, что в одном месте товарищ пропустил, в другом не расслышал и решил отсебятину спороть, и так на протяжении всего фильма. В результате, когда я переводил тот же самый фильм, смысл радикально отличался от той версии, что зрители слышали раньше. И на моем сайте это порождало бурю возмущений: «Было так, а стало вот так! И вообще в обычном переводе кино смешнее было, а твой точный перевод — скучный». Я пытался объяснить, что все шутки в прошлом переводе выдуманы исключительно самим переводчиком потому, что реального смысла он не уловил, а говорить что-то надо. На что мне заявляли, что я перевожу без божьей искры. И вот когда меня окончательно достали криками, что я не могу шутки шутить, я и «нашутил» «Властелина колец». А студию назвал «Божья искра».

А как появилось это увлечение? Вы ведь даже иняза не заканчивали…

Это было достаточно давно, в 1995 году, в эпоху видеокассет. Есть у меня приятель — страстный поклонник и коллекционер кино. В качестве подарка на день рождения я перевел его любимый фильм — «Путь Карлито» Брайана Де Пальмы. А поскольку подход я исповедую бесцензурный, в результате фильмы для нашего зрителя обретают чудовищное звучание. Герой у Де Пальмы пуэрториканец, который с ужасным акцентом говорит по-английски, — в русском варианте это что-то типа: «Эй, слющай!» При доскональном переводе стало понятно: если проецировать эту историю на нашего зрителя, то получится не путь Карлито, а не менее захватывающий путь Махмуда. От моего варианта перевода приятель был в восторге, а жена его, которая тоже обожала этот фильм, сказала: «Дима, это был мой любимый фильм, а ты его так испохабил, что я его больше никогда смотреть не буду». Это была самая лучшая рецензия: человек наконец-то понял, про что кино на самом деле.

С зарубежными фильмами понятно, а зачем было «переводить» «Бумер» Петра Буслова? «Антибумер» получился, конечно, дико смешным, и его даже по одному из центральных каналов показали, но актеры, насколько я знаю, на вас слегка обижены: не тронь, мол, шедевр грязными руками.

С моей, авторской, точки зрения, все так называемые смешные переводы — это пародия на переводческую халтуру, когда переводчик за кадром несет ахинею и при этом считает, что так и надо. «Антибумер» — это попытка развить идею путем переноса этих мощных наработок на отечественное кино. С инициативой сделать из «Бумера» что-то в стиле Goblin выступила студия СТВ, которая сняла правильные фильмы типа «Брата» и «Мама, не горюй!». Я согласился — и получился «Антибумер». Конечно, такие фильмы вызывают резко полярные суждения: одни в восторге, другие плюются. Но что касается рейтингов, то они побили «Дом-2». А это на нашем телевидении серьезная заявка.

Дмитрий Пучков скептически относится к современному российскому кино

А фильмы, которые идут в кинотеатрах, — насколько качественно продублированы они?

Где-то очень серьезно следят. Тот же «Властелин колец», за исключением ряда оговорок, в целом сделан качественно. Но некоторые фильмы переведены ниже всякой критики. Например, есть такое кино «Плохой Санта». На самом деле это квинтэссенция похабщины и матерщины. А у нас он позиционируется как новогодний фильм для семейного просмотра. Как мыслят наши прокатчики? Во всех местах слово «жопа», извиняюсь, вырежем, и этот фильм можно будет с детишками смотреть. А он совсем не для детишек. Зачем это делается, непонятно. Сцену анального секса, кстати, оставили — это, оказывается, детям показывать можно: главное, чтоб мата не было.

Русский мат и американская брань сопоставимы? Или все-таки приходится много эпитетов придумывать?

Конечно сопоставимы! Когда заявляют, что у них там что-то слабое, что нет никакого соответствия, это говорят люди, которые, во-первых, языком не владеют, во-вторых, в Америке никогда не жили. Они считают, что только в русском языке якобы какие-то чудовищные матюги. Да зайдите в любой ЖЖ — там через каждое слово два матерных, и это почему-то никого не шокирует. Вот американцы с этими словами кино и снимают. Фильмы вроде «Основного инстинкта» еще не самые похабные. Но все непристойные сцены для нашего проката оттуда вырезаны вообще, а все «неприличные» реплики либо вырезаны, либо — приготовьтесь! — переговорены другими актерами (которые не имеют ничего общего по тембру голоса ни с Майклом Дугласом, ни с Шарон Стоун). И все прекрасно — показывают по телевизору в прайм-тайм.

БЕСПЛАТНЫЙ мастер-класс от автора по английскому языку по ссылке!

Для тех, кто не знает его так же, как и я.

В Британии американское кино беспощадно «режут», а некоторые фильмы вообще не разрешают прокатывать по причине непристойного содержания. «Бешеные псы», к примеру, запрещены. Ведь у нас никто не знает, что сценарий у Тарантино никто не брал не потому, что гения никак признать не хотели, а потому что он похабник и матерщинник. И никто его снимать не хотел, пока он сам не снял. Получилось круто, но это кино не для всех. А когда наши говорят, что очень слабые ругательства… Иностранный язык всегда кажется слабее. Выяснением, какой язык богаче, занимаются только те люди, которые не знают языков вообще. Кстати, в английских словарях слов отчего-то больше, чем в русских.

В чем смысл «сдабривания» фильма матом? Разве это смешно?

Ну да. Табуированные темы типа сортирного юмора — когда об этом в приличном обществе говорить нельзя, а тут тебе с экрана взяли и сказали, — вызывают дикий гогот. Естественно, рассчитано это в основном на малолетнюю аудиторию. А поскольку 75% кинозрителей — подростки от 13 до 17 лет, то все затачивается под них.

А что вы скажете про российский кинематограф?

Да какой-то он никакой. Что-то наши режиссеры ныли, ныли, что советская власть их угнетала, мучила, не давала снимать. Вот советская власть рухнула, и что они сделали? Они по-прежнему получают государственные деньги, но пока над ними стоял ЦК КПСС, они сплошняком шедевры выдавали. А потом ЦК КПСС не стало — не стало продюсера, который объяснял, что делать, — режиссеры стали снимать сами по себе, и гениальность на этом оборвалась. На Западе есть режиссер, над ним стоит продюсер, они оба знают главную цель — заработать денег. Других задач у кино нет. Если ты в процессе изготовления фильма, который должен принести деньги, способен еще какие-то мысли свои протолкнуть, самовыразиться, то это хорошо, значит, ты отличный режиссер. Но массовое кино в Америке делают по другим лекалам. Вот «Человек-паук». Это придуманная мифология, у нас ничего подобного нет. Были когда-то комиксы, в которых действовали мальчик и девочка, поэтому читали их и те и другие. Потом они выросли, но тут сняли кино. В кино пошли и нынешние мальчики и девочки, и их мамы и папы, которые в детстве читали те самые комиксы. Итого «накрыты» и мальчики, и девочки, и дяденьки, и тетеньки. Отсюда мегаприбыли и сборы. А что делают наши? У них цель одна — с разной степенью умелости закосить под Тарковского, чтобы повыпендриваться перед тремя знакомыми. Зрителям эти фильмы абсолютно неинтересны.

Гоблин убежден, что власть никого не портит

Но вы же не будете спорить, что есть режиссеры, которые и после распада СССР выдают высококачественный продукт.

Например? Я таких не знаю.

Алексей Герман. Его «Хрусталев, машину!» уже в конце 90-х снят.

И по сравнению с «Лапшиным», снятым в 84-м, он, на мой взгляд, значительно слабее. А сейчас он снимает-снимает «Трудно быть богом», и никак у него что-то не получается. Я на полном серьезе надеюсь, что выйдет шедевр — все-таки 10 лет трудится. А вообще из всего постперестроечного кино к произведениям искусства могу отнести только «Возвращение» Андрея Звягинцева. Почему его на Западе так душевно приняли? Потому что человек к базовым ценностям обращается. И не жалуется на то, как ему плохо жилось в Советском Союзе и как ему на кухне не давали травить политические анекдоты (хотя никому не мешали их рассказывать). А все остальные как снимают? Государство выдает бюджет, скажем 30 миллионов, — его благополучно «распиливают», растас­кивают, и в результате выходит тот шлак, который мы видим. За год снимают 200 фильмов, до зрителя доходят 60, остальные не видит никто, кроме авторов. Причем обратите внимание, все непрерывно позиционируется: вот это наш ответ «Матрице», а это — «Властелину колец». Зачем какие-то ответы? Я понимаю, при Хрущеве токарный станок назывался «догоним и перегоним». А здесь-то что? Кого они там гоняют? Искусство не стометровка.

Бортко, на ваш взгляд, тоже ЦК не хватает?

В «Собачьем сердце» актеры серьезные. А Бортко любит дать актерам раскрыться. И если они серьезные и активные, как Евстигнеев, то и результат соответствующий. А другие актеры хотят и могут работать только тогда, когда ими руководят, и не считают нужным выполнять работу режиссера.

То есть с актерами у нас тоже проблемы?

Да нет, виноват режиссер в первую очередь. Времена изменились. Надо зарабатывать деньги. Есть инструмент — телевизор, который занят промыванием мозга. Обратите внимание: все сборы от наших фильмов, которые позиционируются как блокбастеры, зависят от телевизора. Фильмы выходят в рождественские праздники, когда страна 10 дней подряд ничего не делает. Перед Новым годом начинается бешеная рек­лама. Например, включаем мы программу «Время», а там показывают новостной сюжет — девочки выбегают из кинотеатра и визжат: «Ой, мы только что посмотрели “Дневной дозор” в третий раз. Это такой фильм, который хочется смот­реть снова и снова!» И так по несколько раз на дню. Это даже не реклама, это прямое вторжение в мозг. Естественно, все, кто от пьянства хоть чуть-чуть очухался, пошли и посмотрели. Отсюда и сборы. Вот так у нас появляются блокбастеры. Но это же нечестно! Получается, что главный инструмент формирования общественных вкусов — «Первый канал» — навязывает нам просмотр своих фильмов. Люди идут и смотрят. Сняли у нас «Волкодава» — бюджет 10 миллионов долларов, столько же потрачено на рекламу, а сборы в кинотеатрах в два раза меньше — даже себестоимость не отбили. И тут привозят «Пиратов Карибского моря», у которых рекламный бюджет всего два миллиона долларов, и вдруг он становится блокбас­тером. Мы не конкуренты Голливуду в таком кино. Все попытки снять что-то подобное выглядят смешно и натужно. У нас получались отличные фильмы про человеческие отношения: «Осенний марафон», «Москва слезам не верит», «Любовь и голуби». Такое и надо снимать. Нужны только хорошие актеры и приличная драматургия. Все это у нас есть, но режиссеры заняты не тем. А зритель вынужден смотреть то, что дают.

И кто это должен контролировать?

А зачем?

Ну, должна же быть у людей альтернатива. Человек, который живет в глубинке, не может потратить 250 рублей на билет в кино — он вынужден смотреть то, что показывают по телевизору. А по телевизору сплошной «Аншлаг».

У нас, как известно, гарантированные деньги приносит только все тот же телевизор. Туда суют рекламу, а реклама позволяет отбивать показ чего угодно. «В телевизоре» быстро сообразили, что есть некие темы, которые приносят высочайшие рейтинги, а значит, и деньги. Как нетрудно догадаться, это сериалы типа «Зоны», «Бандитского Петербурга», то есть сплошная уголовщина, бандитизм — вот где наивысшие рейтинги. С одной стороны, они вроде правильно делают, ибо народ именно это и хочет смотреть. Ведь Россия за пределами Садового кольца по-прежнему в этой чернухе и бандитизме живет. И люди смотрят как про себя: да, вот такая наша жизнь. Но с другой стороны, это неправильно. Когда нет никакого назидательного начала — это плохо. Зрителю нужно внушать, что надо стремиться жить хорошо, что головы простреливать и воровать — это некрасиво. Что надо быть добрее. А сейчас оседлали волну интереса к уголовщине и без передыха гонят. Причем качество данного продукта ниже ватерлинии. Все: режиссура, актерская игра, операторская работа — на уровне ПТУ. Есть проблески вроде «Моей прекрасной няни» или «Не родись красивой», каковые, как известно, куплены за кордоном и там уже обкатаны, проверены. Единственное, что требуется, — это диалоги адаптировать. Наши сценаристы такого написать не могут. У нас потолок — две сюжетные линии в одной серии. А должно быть минимум три.

Вы проработали в милиции несколько лет. Ушли из принципиальных соображений?

Не из диссидентских, не подумайте. Мне там очень нравилось, но платили действительно мало. Когда, еще работая в розыске, я написал свою первую заметку о компьютерных играх и мне заплатили 900 рублей, я испытал, так сказать, культурный шок. Моя месячная зарплата тогда составляла 1080 рублей. Но когда уволился, год себе места не находил и через год пришел проситься обратно. Не взяли. Я уже запятнал себя сотрудничеством с коммерческими структурами и превратился в предателя и изменщика (смеется). Тогда я плюнул и с тех пор по этому поводу не переживал.

Вы знаете милицейскую жизнь изнутри. Там какая-то атмосфера нехорошая? Как так получается, что милиционер в России ассоциируется с какими-то неизбежными проблемами. Если навстречу идет милиционер, то лучше перейти на другую сторону дороги от греха подальше.

Ну что сказать?.. Население наше милиционеров не любит, а милиционеры в свою очередь недолюбливают население. Ненависть, она взаимная. Изучая языки, ты вынужден постоянно читать всякие пословицы, поговорки: чтобы хорошо переводить, надо быть по-настоящему эрудированной натурой, уметь аппендицит от гипоталамуса отличать, Клио от Ио и базис от стазиса. Так вот, среди русских пословиц нет ни одной приличной про служителей культа. Если поп, то дурак, алкаш, сквернослов, бабник, жлоб. То же самое и про милицию. И так не только у русских: полицию нигде не любят, ни в одной стране. В Америке полицейские сравнительно недавно стали такие хорошие, да и то в пропаганде. А еще в 60-е гоняли негров со скамеек, на которых были таблички «Только для белых». Американцы своих полицейских точно так же ненавидят, однако там государство предпринимает серьезные усилия в отношении законности. А у нас страна отдана на разграбление кому попало, в том числе и милиции.

Но в Америке полицейский хотя бы в своих действиях основывается на законах.

Тут надо четко осознавать, что мы не европейцы. И у нас никогда не будет так, как там. Население у нас вообще считает, что власть — это какая-то мерзость неземного происхождения, которая из народа пьет кровь. Ага, из Кремля выезжают боевые треножники и, жутко ухая, хватают несчастных граждан волосатыми щупальцами и сосут из них кровь. Но это же не так. Наша власть не с Марса: они точно такие же граждане нашей страны, как мы. Ну а я, как человек, служивший в милиции, авторитетно и объективно могу сказать, что власть — она никого не портит. Она всего лишь позволяет гражданину раскрыться во всей полноте. Вот, допустим, сволочь, дурак и подонок пришел в милицию служить, а ему там разрешили людей дубинкой бить по голове. А так он не мог бить и молча злился. Его, может, жена ни во что не ставит, и дети в него плюют. А на службу он приходит, берет палку: «Держитесь, гады!» — и начинает оттягиваться. То есть это ничтожество имеет возможность так себя вести. В массе так получается именно потому, что граждане такие. Мораль в стране растоптана и выкинута за ненадобностью. И только потом уже эти граждане порождают такую милицию. Это же не какая-то зловредная организация — всего лишь отражение нашего общества.

Взятки берут…

Ха! Так вся страна ворует. Я не оправдываю, но когда все воруют, то почему милиционеры не должны воровать?

Потому что они служители закона.

Да, это позволяет им зарабатывать деньги на своем участке. Теперь ведь все знают, что служба родине — это для дураков, что присяга — только повод для смеха над дураками, не умеющими устроиться в жизни. Воруют все. И не потому, что низкие зарплаты. Мне, при моей зарплате в 26 долларов, минимальную взятку предлагали в 5 тысяч долларов, а максимальную — в 70 тысяч.

И вы, конечно, отказались…

Ну, 5 тысяч — это как-то несерьезно, а за 70 меня скорее убьют, чем отдадут. Но дело не в этом. Взятка всегда больше зарплаты. Так что дело не в зарплате. Дело в морали. А какая мораль в государстве? На собственную историю беспрерывно испражняются, людям внушают, что они дегенераты и уроды. Когда это десятилетиями вбивается в голову — а это не шутки — люди начинают вести себя соответствующе. Когда правитель понимает, что в стране что-то не так, он обязан исправить ситуацию, а не рассказывать гражданам, «какие вы все козлы». Вот задаю я детям вопрос — я много общаюсь с подростками — зачем вы смотрите «Дом-2»? Что там интересного? Дети на полном серьезе отвечают: «Ну как, там вот ребята общаются, у них конфликты, они их как-то разрешают между собой. Я смотрю и учусь, как в жизни себя вести. Как из конфликтов выходить. Как отношения строить». Это о чем говорит? О том, что дома ничему подобному ребенка не учат. Он считает, что папа лузер, а мама дура, раз за этого идиота вышла. А я передовой, демократичный молодой человек. И вот он, источник знаний, — телевизор. А откуда морали взяться, если морали там не учат? В милицию идут служить те же самые молодые люди, другим взяться неоткуда. К примеру, гаишников у нас любят обвинять, что, мол, они постоянно что-то вымогают. А что вымогать-то? Встань с полосатой палкой на углу, тормози всех, кто едет хотя бы больше 100, — да устанешь палкой махать! А кто заставляет нарушать правила? Ну ладно, остановили, и что — он будет спорить? Пойдет штрафы платить? Гораздо проще расплатиться на месте: на тебе 100 рублей, а я дальше помчусь. Отслеживается интересная вещь: сначала нарушаем закон, потом тут же даем взятку, а после этого начинаем орать — какие подонки! Есть такой мифический зверь Уроборос — змея, кусающая себя за хвост. Вот это он.

БЕСПЛАТНЫЙ мастер-класс от автора по английскому языку по ссылке!

Для тех, кто не знает его так же, как и я.