открытка в Москву с берегов Невы
У букиниста старая открытка нашлась, отправленная в Москву 27 января 1899 года.
Обратный адрес: Санкт-Петербург, Гагаринская набережная, дом 16 Ея Превосходительству Софии Владимировне Бильдерлингъ.
Софья Владимировна, 1853 г.р., дочь русского дипломата, товарища министра (сейчас сказали бы - первого заместителя министра) иностранных дел, сенатора, действительного тайного советника Владимира Вестмана, фрейлина Александры Федоровны, жены Николая II. А жила она в этом доме со своим мужем, Петром Александровичем Бильдерлингом (Peter von Bilderling) из обрусевшего рода небогатых балтийских немцев-баронов. Отец был военным инженером, участником Крымской войны. Сын тоже посвятил жизнь армии, окончил артиллерийское училище, участвовал в войне на Кавказе. В русско-турецкой войне был тяжело ранен. Вся его дальнейшая деятельность была связана с перевооружением армии и массовым производством стрелкового оружия. Был арендатором при модернизации, существенной, однако, не без больших трудностей, Ижевского оружейного завода. Уже в отставке организовал крупнейшую опытную (читай - образцовую во всех отношениях) сельскохозяйственную станцию. Там, кстати, в 1905 году работал агрономом будущий писатель Михаил Пришвин.
Но больше всего Пётр Александрович стал известен как партнёр братьев Нобель в нефтяном бизнесе, один из основателей в 1879 году и председатель правления Товарищества нефтяного производства братьев Нобель «БраНобель».
Пётр Бильдерлинг был нужен при основании и дальнейшей деятельности Товарищества, в числе прочего, и как русский подданный, что упрощало юридические процедуры. Товарищество БраНобель вплоть до 1918 года было самой крупной нефтепромышленной фирмой в Российской империи. Кстати, в капитале Нобелевской премии доля средств, полученных от деятельности «Бранобеля», составляет около 12%.
Дом, в котором жили Бильдерлинги и откуда была отправлена в Москву в 1899 году открытка, и сейчас стоит на берегу Невы, прямо напротив Авроры, только набережная называется по-другому.
Гагаринская набережная первоначально не имела самостоятельного названия, она считалась частью Дворцовой набережной. С 1860 года стала называться Гагаринской набережной, по располагавшемуся на противоположном берегу Невы Гагаринскому «пеньковому буяну» (складу пеньки) и Гагаринской пристани, которые, в свою очередь, сохранили имя князя Матвея Гагарина, имевшего здесь домовладение в царствование Петра I. Затем именовалась Воскресенской набережной.
С 1902 года называлась Французской набережной, так как на ней, в доме №10 (особняк Е. П. Пашковой), располагалось посольство Франции. В 1918 году была переименована в набережную Жореса в честь французского деятеля международного социалистического движения. В сентябре 1945 года названа по имени фельдмаршала Кутузова, дом которого (дом №30) расположен на набережной.
После того, как в 1764—1768 годах набережную Невы одели в гранит, здесь стали выдавать участки для строительства.
Дом № 16, построенный в 1807—1809 годах титулярным советником Иваном Павловым, сначала был сдан внаём департаменту водяных коммуникаций, а в августе 1813 года — продан за сто тысяч рублей Прасковье Толстой, старшей из дочерей фельдмаршала Кутузова. В 1840-х годах он был продан А.И.Косиковскому, для дочери которой, Ольги Андреевны Евреиновой, дом был в 1859 году перестроен. Но вскоре участок перешёл в собственность купца К. И. Синебрюхова, содержателя общественных карет.
После Октября дом стал большой коммунальной квартирой. После возвращения из-за границы в этом доме с 1994 по 2007 год жил музыкант Мстислав Ростропович вместе со своей супругой Галиной Вишневской.
«Это был жуткий муравейник, - с ужасом вспоминала Вишневская. - Все три этажа дома занимали коммунальные квартиры, в которых жили бедные, либо очень бедные люди. В подъезде на лестнице постоянно сидели какие-то пьяные типы, смрад стоял такой, что хоть святых выноси!»
Весной 2012 года популярный российский журнал «7 дней» побывал в гостях в петербургском доме вдовы Мстислава Ростроповича, всемирно известной оперной певицы Галины Вишневской. Почитаем.
У знаменитой оперной певицы есть страсть, о которой мало кто знает - она коллекционирует дома. Вишневская владеет недвижимостью во Франции, Англии, Швейцарии, Америке. Но есть лишь одно жилище, переступая порог которого Галина Павловна искренне говорит: «Я - дома!» На днях двери этого уникального особняка впервые распахнулись перед корреспондентами «7Д».
Дом-мечта, как называет его Галина Павловна, стоит в Санкт-Петербурге прямо напротив «Авроры». Но история легендарного крейсера - здесь ни при чем. Вишневская всегда мечтала о доме на одной из набережных Санкт-Петербурга.
«Знаете, когда в 1974 году мы со Славой были вынуждены уехать на Запад, — рассказывает Галина Павловна, я не испытывала никакой ностальгии по Москве, но очень тосковала по Питеру. В столицу я перебралась в 1952 году, когда поступила в Большой театр. Петербург я обожаю до безумия. Это стопроцентно мой город. Если хотите, мое Отечество. Не поверите, но я до сих пор совершенно не знаю Москву! Столица для меня по-прежнему — лишь Большой театр, зал Чайковского да Газетный переулок, где находится наша московская квартира…».
Переселившись в столицу, казалось бы, навсегда, Вишневская и представить не могла, что когда-нибудь вновь возвратится в город на Неве. Причем поселится не где-нибудь, а в доме, который часто являлся ей в детских мечтах.
«Детство я провела в Кронштадте, жила в коммунальной квартире. Там кроме нас ютилось еще четырнадцать человек. Одна уборная и одна ванная на всех, - вспоминает Галина Павловна. - Конечно, было трудно. Но я нашла выход: от малопривлекательной реальности убегала в свои радужные грезы. Только в них было мое спасение. Да, что говорить: лишь в мечтах я по-настоящему жила! Особенно в страшные дни блокады. Представьте, лежала, умирала от голода, но думала не о хлебе. Я мечтала о прекрасном и возвышенном. Не сомневаюсь, что благодаря этому стремлению к красоте, искусству я и смогла выжить».
Именно в тех волшебных снах девочка нередко видела красивый дом на набережной Невы, где она была полновластной хозяйкой...
Детская мечта о доме на набережной не оставляла Вишневскую даже тогда, когда в 1978 году ее с мужем Мстиславом Ростроповичем власти лишили советского гражданства, и они вместе со своими дочерьми Еленой и Ольгой стали «невозвращенцами».
«Все годы, проведенные за рубежом, - признается певица, - я до боли тосковала лишь об одном - хмуром питерском небе. Как же я люблю эти серые, низкие облака, нависшие над городом. И как же мне их не хватало за границей! На кого-то они, возможно, действуют угнетающе, навевают грусть и печаль. Но только не на меня. Неудивительно, что свое первое жилье на Западе мы приобрели в Париже, небо над которым очень похоже на питерское. Как впрочем и сам город - серый камень и черные решетки, точно как в Питере. Как это у Максимилиана Волошина: «В дождь Париж расцветает, словно серая роза»… Мне очень не хватало Питера. Исключительно по этой причине в 1984 году мы со Славой купили дом и в Финляндии, в городе Лаппеенранта. Дело было зимой. Мы находились там на гастролях. В один прекрасный день решили прогуляться по улицам незнакомого города, и я просто ахнула. Абсолютно все: дома, улицы, воздух, небо, наконец, - словом, вся атмосфера была похожа на Петербург. Я сказала мужу: «Боже мой, мы будто в Ленинграде!» И Слава тут же предложил купить здесь дом. Ведь в то время о нашем приезде на родину и речи быть не могло. А так, став обладателями недвижимости в Лаппеенранте, всего лишь в 25 километрах от России, мы стали чуть ближе и к моему любимому Питеру. И хотя в том финском доме я бывала не так часто, но всякий раз приезжала туда с особым чувством радости и удовольствия».
Но настоящее счастье Галина Павловна испытала в 1994 году, когда муж подарил ей дом на набережной Невы - тот, о котором она так мечтала (в Россию вместе с Мстиславом Ростроповичем она вернулась в 1990-м). Особняк был действительно великолепен - солидная трехэтажная постройка ХIХ века с роскошным парадным подъездом, большими окнами… Но это - снаружи. Внутри же открывалось жалкое зрелище: все - двери, стены, лестница, перила - было сломано-переломано, повсюду пыль и грязь.
О том, каким тогда был этот дом, сегодня напоминает лишь его третий этаж, откуда последних жильцов коммунальных квартир Галине Павловне удалось переселить только несколько месяцев назад. То, что с людьми, живущими в доме, придется договариваться и искать для них другую жилплощадь, Вишневская с Ростроповичем поняли очень быстро. Ведь поначалу они приобрели в понравившемся им доме лишь небольшую квартиру на втором этаже. Но жить в ней при таких соседях оказалось делом немыслимым.
«Нам самим в ней было неуютно, к тому же мы не могли никого пригласить к себе из наших друзей - приличных людей определенного круга. И тогда Слава сказал: «Слушай, давай купим весь второй этаж». «Давай!» - согласилась я. И мы приступили к переговорам с соседями. Ведь надо было не только выкупать принадлежавшую каждому из них в этом доме одну или две комнаты, но и помочь им в приобретении квартир в каких-то других местах. Не все соглашались мгновенно. Но большинство от нашего предложения были в восторге. Дело доходило до того, что некоторые соседи приходили ко мне, низко кланялись в ноги и просили: «Галина Павловна, купите нас!» «Ужас, - сокрушалась я, - слова-то какие рабские - «купите нас»!» Но потом поняла: эти бедные, измученные люди были нам просто искренне благодарны. Ведь если бы не мы, они никогда в жизни не вылезли бы из своих страшных коммуналок! В результате мы расселили сорок две семьи, более ста человек, живших в этом доме в коммунальных квартирах».
Общая площадь дома составляет более двух тысяч квадратных метров. Одних окон в нем около ста. Только на их мытье, по словам помощницы, занимающейся ведением хозяйства, уходит весь месяц май!
Ремонтом и обустройством своего жилья Вишневская с Ростроповичем занимались по мере приобретения новых квадратных метров. Строго говоря, основное бремя легло на плечи Галины Павловны. Показывая корреспондентам «7Д» результаты своего труда, Вишневская в какой-то момент с гордостью заметила: «Смотрите и запоминайте, что может сделать одна женщина. Все, что вы видите вокруг себя, - это моя фантазия. Ростропович к ремонтным работам не имел абсолютно никакого отношения. Он лишь сказал: «Делай, что хочешь!»
Доверие Мстислава Леопольдовича было столь полным потому, что он отлично знал организаторские способности своей жены. Конечно, был прораб, который находил строителей, слесарей, электриков и прочих необходимых специалистов. Но что каждый из них должен сделать, решала Вишневская. И если поставленная ею задача не выполнялась должным образом - прораб немедленно подыскивал более квалифицированных специалистов. Так было, например, когда в одной из комнат на втором этаже пришлось трижды перекладывать паркет. Спорить с Вишневской было совершенно бесполезно. Если кто-то из рабочих пытался ей возражать, она хватала его за грудки и быстро приводила в чувство своей коронной фразой: «Я из Кронштадта, ты понял?».
«Таким образом, - объясняет Галина Павловна, - я сразу ставила выскочку на место, давала понять, что меня лучше не трогать, не заводить и не раздражать. Ведь кронштадтские, как известно, люди серьезные и чрезвычайно решительные. Если что-то не по их воле, проблем с ними не оберешься!».
Не прибегала Вишневская и к помощи дизайнеров. Для нее это слово вообще ругательное.
«Никогда в жизни ни один дизайнер не вошел и не войдет в мой дом, — говорит Вишневская. — Я их не признаю. Я не люблю чужой вкус. Как можно жить в доме, где все придумано другим человеком?! Поэтому у себя всегда делаю то, что соответствует моему вкусу».
Какой стиль предпочитала певица?
«Никакой! - уверенно отвечает Галина Павловна. - Просто все в доме, по моему глубокому убеждению, должно, с одной стороны, соответствовать его владельцам, с другой - быть красивым и гармоничным. Ведь я не создаю музей, не собираю коллекцию картин, мебели, посуды для посетителей. Каждый мой дом предназначен для того, чтобы в нем было приятно, комфортно жить и встречаться с друзьями его хозяевам».
Дом, подчеркивает Вишневская, - это, прежде всего его интерьеры - он таков, какова его «начинка», вещи, его заполняющие. Все вещи в своем питерском доме Галина Павловна определяет одним словом - талантливые. Например, здесь хранится трость, принадлежавшая Федору Шаляпину. Она досталась Галине Павловне от дочери великого баса, жившей в Америке.
На стенах висят картины близких друзей семьи Ростроповича — Вишневской: Марка Шагала и Сальвадора Дали. Первый подарил Мстиславу Леопольдовичу даже свой мольберт, шутливо написав на нем: «От дяди Марка Шагала». А Дали во время одной из встреч преподнес музыканту его портрет. На рисунке Ростропович - будто в движении, он неистово играет на своей виолончели, кажется, даже слышна музыка. Причем играет стоя, а не сидит на стуле: ведь именно таким был «реактивный» образ жизни Ростроповича — сегодня здесь, а завтра там!
Практически у каждой вещи в этом доме есть история. Иногда смешная, иногда детективная. Например, огромный занавес, изготовленный знаменитым художником Валентином Серовым к популярному балету Дягилева «Шехеразада», который украшает сегодня один из залов на втором этаже, Мстислав Леопольдович тайно вывез в чемодане из Парижа. А солидный темно-коричневый буфет, принадлежавший в свое время Николаю II, Ростропович приобрел за бесценок во время гастролей в Свердловске. Буфет там стоял в местной филармонии возле столовой. И был никому не нужен. Разве что любителям пива, ловко открывавшим бутылки о его массивные дубовые резные детали…
«Когда я говорю, что все вещи в моем доме талантливые, я имею в виду то, что среди них нет ни одной случайной, - объясняет Вишневская. - Каждая вещь имеет свое место, свой смысл, свою историю. Я не страдаю вещизмом. Никогда не приобрету вещь ради самой вещи.
Тут, как и во всем остальном, я стремлюсь к совершенству. Именно поэтому я никогда не покупаю ничего ни в супермаркетах, ни в современных мебельных салонах. Блошиные рынки тоже не для меня, хотя на них порой и встречается что-то оригинальное, любопытное. Но я предпочитаю аукционы.
Практически все, что имеется в этом доме, было приобретено на тех или иных международных аукционах в Париже, Лондоне, Копенгагене, Нью-Йорке. Не всегда это бывало просто, как кажется: заплатил, мол, деньги, и все. Как-то на аукционе в Стокгольме мне очень понравились двухметровые напольные вазы из коллекции одного из китайских императоров. Но по неизвестной причине их отказывались продавать. Я вернулась домой расстроенная и рассказала обо всем Славе.
Он пришел в ярость: «Как не продали? Завтра же пойдем к ним вместе!» Пришли. Он вызвал аукционщика, они отошли куда-то в сторонку, и Слава с ним быстро обо всем договорился. А иногда и вещь мне нравится, и цена устраивает, но я ее не покупаю. Так случилось, например, с сундуком последней российской императрицы Александры Федоровны. Сундук был потрясающий, покрыт верблюжьей кожей.
Понравился он мне очень. Я ходила вокруг да около этого сундука, но так его и не приобрела. Почему? Не хотелось тащить в дом боль, слезы и несчастья этой женщины. Вообще, вещи на аукционах для своих домов мы со Славой стали покупать как только оказались на Западе. С тех пор это стало у нас правилом. Я внимательно изучаю каталоги, если есть возможность, сама лечу на торги, если нет - совершаю покупку по телефону или через доверенных лиц. Словом, все, что вы видите в этом доме, доставлялось сюда чуть ли не со всего света на грузовых машинах, поездах, самолетах, кораблях».
На кораблях в этот дом на набережной Невы привозили не только мебель. По морю была целиком доставлена одна из комнат на втором этаже. Ее сделали в Японии по проекту гуру современной архитектуры Кензо Танге, друга Мстислава Леопольдовича. Узнав, что Ростропович с Вишневской приобрели дом в Питере, Танге предложил ему одну из комнат оформить в чисто японском стиле. Кензо лишь попросил прислать ему точные размеры этой комнаты. Затем в Токио японские специалисты изготовили все необходимое для нее — стол, циновки, двери-ширму, доставили все это хозяйство морем в Санкт-Петербург, где после аккуратно собрали. Эта японская комната была у Ростроповича, большого поклонника Японии, куда он непременно ездил каждый год, начиная с 50-х, самой любимой в доме.
У Вишневской таких любимых комнат в этом доме две. Первая — где хранятся ее сценические костюмы. Вторая — ее «уютно-роскошная» спальня, где она любит уединиться. Это единственная комната в доме, которая всегда закрыта для посторонних. Лишь дважды Галина Павловна нарушила это правило. В обоих случаях сделала она это ради добрых подруг.
В первый раз свою спальню, сама перебравшись в другую комнату, Вишневская предоставила королеве Испании Софии. Во второй - супруге президента Франции Жака Ширака Бернадетт. Обе высокие особы, оказавшись в Санкт-Петербурге, тогда серьезно нарушили протокол - отказались от правительственных резиденций в пользу гостеприимного дома Вишневской и Ростроповича на набережной Невы.
В 2014 году на стене дома была установлена мемориальная доска в честь Мстислава Ростроповича. Мемориальная доска представляет собой скульптурный портрет Мстислава Ростроповича, гриф виолончели и изображение левой руки музыканта, выполненные скульптором Рустамом Игамбердиевым.
*******
из интервью Коммерсанту в августе 1997 года
— Отстроив дом, вы, наверное, будете давать приемы и вообще задавать тон в светской жизни?
— Я не для приемов это делаю. Я вообще не светский человек. Просто за много лет уже привыкла жить широко. По-русски, с размахом, чтоб душа пела. Это частный дом, для меня и моей семьи. Он достанется моим внукам. Но я это еще и для города делаю — дом-то ведь я никуда с собой не заберу. Что бы ни случилось, он останется в Петербурге, на русской земле. Сейчас он — украшение набережной. И хотелось бы, чтобы и остальные дома здесь выглядели так же.
— Когда собираетесь новоселье праздновать?
— Ремонт надеюсь кончить зимой. А праздновать... да никак не собираюсь. Что, обязательно праздновать? У вас ведь и так сплошные праздники, презентации бесконечные, дурацкие... Я за свою жизнь устала от всего этого. Приемы, приглашения, то для Славы нужно идти, то самой... Жизнь артиста с этим связана. Так что набивать дом случайными людьми — зачем это нужно? У меня и так перед глазами столько людей каждый день мелькает — голова кругом идет. В этом доме будет узкий круг друзей. Их мало — друзей много не бывает. Дети, внуки... и все.
— С кем вы общаетесь, когда приезжаете в Петербург?
— С рабочим классом! Я ведь ремонт делаю.
— И как вам с ними?
— Как? Да вы на меня поглядите! Сейчас пробегаю мимо зеркала — батюшки, кто это? Злющая такая баба напротив стоит, брови сдвинуты, лицо напряженное... Я себя такой давно уже не помню. На этом ремонте я очень хорошо поняла, что происходит в стране. Хуже строителей, чем в России, нет нигде. Он делает — ему наплевать, что все потом придется ломать и делать заново. Кухню я их два раза заставила перекладывать, дымоходы от каминов тоже... И воруют все, что можно.
*********
Вот такая история дворца, коммунального многоквартирника с несчастными жильцами, всё просравшими и всё засравшими, и снова дворца. Кому сейчас принадлежит дворец на набережной не знаю. Дом неподалеку на этой же набережной упоминался недавно в суперблокбастере Он вам не Димон. Гуглите, если интересно.
Почитайте обязательно рассказ 2011 года дочери Ростроповичей Ольги о своей семье. (Чтобы не было послевкусия, что прочитали очередной рассказ из жизни неожиданно ставших миллиардерами обитателей рублёвок и Courchevelей)