Белёв (4)
Другие серии о Белёве ( 1, 2, 3, 5, 6, Белёв(эпилог)).
30 июня 1878 года Лев Николаевич (1828-1910) говорит своему лакею Сергею Арбузову (1849-1904): — Пойдем завтра богу молиться в Оптину пустынь, пойдем больше чем на неделю.
И есть замечательные воспоминания Сергея об этой прогулке, как он собрал вещи, а графиня уселась шить сумку. (Правда Сергей спутал: было это в 1881 году, и началось путешествие 10 июня). Утром встали, надели кафтаны, лапти с онучами и пошли: Ясная Поляна - Крыльцово [Кривцово] (тут при проходе бабы встречали графа приветствием: «Здравствуй, дедушка» - а ему 53 года) - Головеньки - Юрьевка - Спасское - р. Солова - Селиваново (там и заночевали в ближней к дороге избе: — «Ну, батюшка, если не побрезгуете ночевать в сенях, то милости просим. Иди, кормилец, умойся в сенцах над лоханкой»). С утра в 4 часа дальше: Крапивна - р. Плова - Ченцовские дворы [Ченцовы Дворы], где заночевали. Утром - пошли на село Дубки (мужик из крайнего дома: — «Нынче праздник бог дал, почтенный старичок, ну, мы для праздника всей деревней и выпили») - гроза, заночевали -дошли до с. Монаки [ очевидно, Манаенки], где жил бывший учитель из Ясной Поляны отец Владимир.
Вот так примерно они шли, если посмотреть на карту.
«О. Владимир запряг в телегу пару лошадей и предложил Льву Николаевичу довести его до Белёва, от чего граф не отказался. Подъехали к Белёву, вылезли из телеги, причем, прощаясь с о. Владимиром, Лев Николаевич просил, чтобы тот всегда обращался к нему, когда что будет нужно, и что он ни в чем ему не откажет. Мы надели сумки и вошли в Белёв. В простом трактире пили чай и ели уху из свежей рыбы; затем отправились дальше, шли очень хорошо и часов в шесть вечера пришли в Оптину пустынь.»
Подробная история этого путешествия есть в записных книжках самого Льва Николаевича, в том числе:
«14 июня. Вышли до зари. Богомолки, как заливало водой, ездили на лодке корову доить. На печи с 9 гусынями. Много. Белёв. Чай в трактире. Народ идет с тряпкой, пенькой».
Сестра Льва Николаевича Мария Николаевна (1830—1912) жила зиму 1889/90 г. в Белёвском женском монастыре. Дневники Толстого: «26 февраля 1890. Белёв. Выехали в 8. Прекрасно ехали до Белёва. Машиньки нет. Она в Оптин[ой]. Я пошел к Пастухову. Он за столом с школьницами.»
Алексей Алексеевич Пастухов был последователем Толстого и в конце 1889—1890 гг. учительствовал в Белёве. 30 апреля 1890 г. Лев Николаевич пишет ему в Белёв: «А вы зайдите к моей сестре, передайте ей мой поклон и напишите о ней, что жива ли, здорова ли».
Ещё два жителя Белёва писали Льву Николаевичу. Служащий железной дороги Александр Федорович Шаров (1875-1911), спрашивал, надо ли его сыну идти в высшее училище. Ответ: 1907 г. Апреля 5. Я. П. «Не думаю, чтобы поступление вашего сына в высшее учебн[ое] зав[едение] было бы благом для него. Думаю — напротив».
Второй житель Белёва Д. И. Федосеев в письме от 24 мая 1907 г. просил разъяснить, так ли он понимает значение слов «Христос воскресе». Лев Николаевич сам не ответил, но поручил 30 мая: «"Написать, что я нездо[ров]", посылаю ему Евангелие». И такое ответное письмо был написано Душаном Петровичем Маковицким.
И вот дневники самого Душана Петровича. 28 октября 1910 г. Толстой покидает Ясную Поляну.
«Доехали до Горбачева. Л. Н. еще в пролетке сказал, что от Горбачева поедем в третьем классе. Перенесли вещи в поезд Сухиничи — Козельск. Оказался поезд товарный, смешанный, с одним вагоном третьего класса, который был переполнен, и больше чем половина пассажиров курила».
Толстой всё выходил на переднюю открытую площадку вагона.
«Через минут десять и я пришел туда спросить, не войдет ли в вагон, а то встречный ветер от движения поезда. Л. Н. ответил, что ему — ничего, как в верховой езде. Л. Н. там просидел на палочке три четверти часа (роковых три четверти часа!)».
Потом удивительная сцена разговора в вагоне:
«….когда в вагоне все затихли и прислушивались, Л. Н. стал говорить, излагать для всех, отвечая землемеру. Л. Н. был возбужден, привстал и так продолжал разговор, завладел вниманием всех в вагоне. Публика с обоих концов вагона подошла к среднему отделению, обступила и очень внимательно и тихо прислушивалась. Были крестьяне, мещане, рабочие, интеллигенты, два еврея, одна гимназистка, которая сначала прислушивалась и записывала разговор, потом сама в него вступила в защиту науки, возражая Л. Н-чу. Л. Н. горячился. Как ни тихи были слушатели, все-таки надо было напрягать голос. Я несколько раз хотел его попросить перестать, возражения ему так и сыпались, но некогда было вставить мне сло́ва. Говорили больше часу. Л. Н. попросил открыть дверь вагона и потом, одевшись, сам вышел на площадку. Землемер и гимназистка — за ним с новыми возражениями. Гимназистка, как пример пользы науки, показала Л. Н. на электрический фонарик, которым он себе посветил, ища рукавицу на полу вагона».
А вот и Белёв.
« Подъехали к Белёву, где землемер и гимназистка слезли. Л. Н. тоже слез, пошел в буфет второго класса, где пообедал. Тут буфетчик и сидевшая за столом компания, очевидно, местных интеллигентов узнали его. Ресторатор и еще один человек очень внимательно-добродушно к нему отнеслись. Дверь из буфета в кассу третьего класса с железным краем страшно хлопала; Л. Н. следил за каждым, кто проходил в дверь, которая должна была хлопнуть, страдальчески напрягал мышцы лица, как будто готовясь принять удар после него, и покряхтывал».
Дальше Толстой добрался до своей сестры Марии, которая в 1889 г. поселилась вблизи Оптиной Пустыни, в Шамординском монастыре, а в 1891 г. приняла монашеский постриг.
Но 31 октября поехал назад на Горбачёво (а далее м.б. на Кавказ).
«Поспешили сесть в вагон второго класса. Пустого купе не оказалось, Л. Н. сел к одному белёвскому интеллигенту, приятному человеку. Он сразу узнал Л. Н. и вскоре ушел, чтобы ему не мешать. В Белёве слез компаньон и перестали входить любопытные глядеть на Л. Н. Стало просторнее, спокойнее. Мы вещи разложили и опять стали советоваться, куда ехать. Пока не решили ничего и взяли билеты до Волова». В пятом часу вечера «...Л. Н. стал сонлив и жаловался на холод, познабливание, просил потеплее накрыть его».
И всё хуже, хуже, проехали Волово, Данков, и сошли в Астапово. Всё.
P.S.
Владел станционным буфетом в Белёве Михаил Николаевич Жуков и «...белёвские старики хорошо запомнили эпизод, когда в Белёве проездом был великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. Он захотел пообедать в буфете станции Белёв, и обслуживал его сам Михаил Николаевич».
Ещё раз Леонид Андреев. Рассказ «В поезде» о Белёве и не только о нем.
— По этой дороге ездит Лев Толстой. Ездят по ней министры, князья, великие художники, писатели и певцы. И уже тысячи глаз равнодушно останавливались на нем, а он так же равнодушно сидел и работал. Кто знает,- быть может, на него смотрел Толстой, а он в это время разговаривал с кем-то, курил и жадно затягивался скверным табаком. Он видит только вагоны и силуэты их. Вот на пустые пути из мрака или из солнечного света приходят вагоны и останавливаются, и стоят так, как будто это на всю жизнь. А через пять минут уходят, и снова пусты молчаливые пути, как будто никогда и никто не стоял здесь. Летом в окнах мелькают лица, а зимою вагоны заперты, заморожены инеем и так глухи, как будто в них нет живого человека.