Толкин о войне

Данный материал нам прислал читатель. Вашему вниманию эссе об отношении Дж. Р. Р. Толкина к войне и насилию.

Легко заметить, что войны занимают видное место в произведениях Дж.Р. Р. Толкина. Значительная часть сюжетного повествования Сильмариллиона и Властелина колец посвящена протеканию войн, а эпохальные события сопровождаются походами и войнами. Даже такое относительно детское произведение, как Хоббит, в качестве своего кульминационного события содержит крупное сражение у Одинокой горы.

Не является секретом и то, что активный период творчества писателя приходился на период мировых войн. По словам профессора, работу над Властелином колец, как отдельным произведением, он начал в 1937 г.. Однако, важно заметить, что сам Толкин отрицал прямые параллели в его произведениях с событиями мировых и холодной войн, в целом не любил литературный прием прямых аллегорий и не очень одобрительно относился к подобной практике в творчестве своего близкого друга — Клайва Стэйплза Льюиса. Последний, как известно, часто заворачивал христианские сюжеты в свой цикл о Нарнии, при этом оставляя их легко узнаваемыми.

Поэтому в данной статье мы не будем стремиться увидеть прямые сюжетные параллели между событиями историческими и фентезийными, но рассмотрим, какие идеи развивал Толкин, используя образы войны, насилия и оружия.

Заметим, что изображение войны, как и других явлений, в творчестве Толкина находилось под влиянием его религиозных убеждений, как преданного католика. Поэтому, где это важно, мы также подчеркнем влияние иудейско-христианского культурного наследия.

Власть и сила оружия

Начнем с самого центрального образа — Кольца Всевластия, символа огромной силы, как правило, постепенно порабощающей своего обладателя. С одной стороны, в фентезийном мире Толкина все хорошо знают, что Кольцо — это зло, инструмент могущества Саурона, созданный им с целью покорять народы своей воле. Соответственно, чтобы положить конец планам Саурона, Кольцо необходимо уничтожить. С другой стороны — даже относительно добрые персонажи испытывают сильный соблазн самим использовать Кольцо для, казалось бы, благих целей борьбы со злом, то есть обратить оружие зла против него самого. Однако подобные попытки неизменно заканчиваются катастрофой.

Несложно понять какую идею в это сюжетное напряжение вкладывал автор — зло не может быть побеждено другим злом. Сам Толкин резко порицал практику ответа насилием на насилие, в частности — бомбардировки союзниками Германии. В своем письме 6 мая 1944 г. к сыну Кристоферу, который с детства проявил огромный интерес к творчеству отца и в тот момент служил в королевских ВВС, Толкин старший указывал:

… мы пытаемся одолеть Саурона его Кольцом. Казалось бы, мы побеждаем. Но цена, как ты убедишься — в том, что мы порождаем новых Сауронов и постепенно превращаем людей и эльфов в орков…

(перевод автора статьи)

Из этой идеи вырастает мета-нарратив всего произведения “Властелин колец” — главные герои решают уничтожить оружие, вместо того, чтобы использовать по его прямому, разрушительному назначению. Самый красноречивый пример — Арагорн, который отверг могущество Кольца, помня о печальном примере своего предка — Исилдура. Гэндальф же, будучи майа, то есть, существом того же порядка, что и Саурон, вероятно, смог бы даже одолеть последнего с помощью его же Кольца, но в итоге только бы занял его место.

Конечно, такая решительность подвергается серьезному испытанию. Особенно выразительно эту линию сомнения выражает Боромир, прославленный воин Гондора, в момент своей слабости желающий забрать Кольцо у Фродо и использовать его для военных интересов своей родины, постепенно одолеваемой превосходящими силами противника.

В видении Толкина, таким образом, оружие, созданное со злым, разрушительным умыслом, не остается просто безучастным инструментом, но является продолжением того зла, которое его создало. Саурон не просто вкладывает свою жизнь или власть во внешний объект. Для Толкина оружие (будь-то кольцо или бомбы) выступает буквальной, физической манифестацией характера своего создателя. По крайней мере — его насильственного и жестокого аспекта. Идея того, что творение выражает мировоззрение творца (можно сказать, заключает в себе его душу) уходит корнями, по меньшей мере, в Ветхий завет — вспомните, например, Адама, венец творения, который должен был продолжить и развить творческое начало своего создателя. Такой образ встречается у Толкина неоднократно и не только применительно к оружию — например, в случае Сильмариллов, созданных Феанором.

Эта миротворческая идея отвержения оружия, как злого самого по себе, была одной из нескольких, обусловивших взрывной интерес к творчеству Толкина в США, в частности — в среде американских хиппи. Другой идеей, конечно, была идиллия нетронутой природы, противопоставляемой квази-индустриальному Изенгарду, и постепенно увядающей под его давлением. Этот сюжет заслуживает отдельного рассмотрения, а пока что вернемся к теме войны.

Хоббиты, образ ветерана и психологическая травма

При поверхностном взгляде может показаться, что Властелин колец и Сильмариллион слишком сосредоточены на эпическом и романтизированном представлении войны — наше воображение вмиг захватывают героические бои “до последней капли крови” и персонажи, безусловно преданные высоким идеалам. Но не все так просто, как может показаться.

Нередко про роль хоббитов в произведении Толкина говорят, как про архетипичный образ простого, неказистого персонажа, который оказывается способен на героические поступки, что обуславливает привлекательность хоббитов для широкой аудитории, ведь рядовому читателю легко ассоциировать себя с Бильбо или Сэмом. При желании, в хоббитах даже можно было бы усмотреть своего рода популистский маркетинговый ход автора. Но давайте посмотрим подробнее, какую еще смысловую нагрузку упрямо несут на своих маленьких плечах хоббиты.

Обратите внимание, что никто из хоббитов в составе Братства Кольца не имеет высокого происхождения или статуса. Во всяком случае — высокого по меркам реалий общества, в котором они оказываются. Арагорн, Леголас, Гимли и Боромир могли бы похвастаться незаурядной родословной, а Гэндальф и вовсе относится к Истари — избранной группе майар, отправленных в Средиземье. Отвага и упорство Фродо, Пиппина, Мери и, особенно — простого садовника Сэма, подобные отваге простого рядового солдата, выступают подвигом в не меньшей степени, чем деяния гораздо более благородных по происхождению персонажей и даже правителей. Такой эгалитарный взгляд во многом чужд традициям древней эпической литературы, которой вдохновлялся Толкин, но идеи которой он смог успешно развить и адаптировать под актуальные реалии ХХ-го века.

Толкин относился к так называемому “потерянному поколению” писателей и поэтов, прошедших ужасы Первой мировой войны. Важным литературным наследием этой творческой плеяды стала взрывная деконструкция романтического представления о войне, хотя отдельные попытки деромантизации войны встречаются в мировой литературе гораздо раньше. Сюжеты, приводимые Э. М. Ремарком, одним из самых выразительных представителей этого поколения, испещрены темой трудности адаптации ветеранов к мирной жизни после Первой мировой войны. Не чужда эта тема была и Толкину.

Одна из завершающих частей Властелина колец (однако, не включенная в блистательную кинотрилогию Питера Джексона) посвящена возвращению хоббитов Фродо, Сема, Мери и Пиппина в Шир. Но картина, представшая их взору, далека от спокойной сельской идиллии — маг Саруман, ускользнувший после Войны Кольца, установил контроль над Широм (заметим — при посредничестве некоторых симпатически настроенных ему хоббитов), что привело край в разруху. Сам факт того, что Толкин включил эпизод возвращения хоббитов домой в свое повествование, указывает на то, что писатель считал важной не только показать героический и эпический разрез войны, но и раскрыть ее менее романтическую сторону, связанную с восстановлением после.

Однако, вернувшиеся хоббиты не отчаиваются — благодаря замечательным качествам, которые они в себе открыли/взрастили во время Войны Кольца, им удается возглавить оппозицию против Сарумана и его пособников, изгнать их и привести свою страну на путь восстановления. Здесь мы видим, что война в некоторой мере способствовала росту главных персонажей-хоббитов, ведь они не просто смогли выстоять в горниле войны, но после нее проявили невиданную ранее отвагу и решительность. В одном из ободрительных писем к Кристоферу писатель надеется, что поколение его сына сможет извлечь пользу из болезненного опыта войны, как смог в свое время его отец (см. письмо Кристоферу 18 апреля 1944 г.). Казалось бы, это так противоречит довольно пессимистичному тону Ремарка, герои которого коротают свои вечера за коньяком, тщетно надеясь ускользнуть от тени своего мрачного прошлого.

Но снова вернемся к судьбе хоббитов. Хотя этот народ представляет собой, вероятно, самый яркий архетип любителя домашнего комфорта, никто из только что упомянутых четырех главных героев не может найти духовного умиротворения у себя на родине. Мерри и Пиппин в итоге отбывают снова в Рохан и Гондор, где и завершают дни своих жизней, в то время как для Фродо, испытавшего на себе бремя Кольца, самого совершенного оружия, чужим становится не только Шир, но все Средиземье, и он отбывает в Бессмертные земли Валинора. Впоследствии за ним отправляется и Сэм, хотя ему довелось нести Кольцо относительно недолго. Возможно, буквальный уход в вечность символизирует неувядающую славу подвига Фродо и Сема, но мы оставим интерпретацию этой трансформации смертного в бессмертное на усмотрение читателей.

К сожалению кинотрилогия не содержит эпизода проблематичного возвращения Хоббитов в Шир, из-за чего сегодня широкие круги зрителей, только отдаленно знакомые с творчеством Толкина, убеждены, что его произведения — это только юношеские приключенческие сказки, не несущие в себе ничего, кроме отчаянного бегства от удручающей реальности в мир, о котором можно только мечтать. Если вам встретятся такие скептически настроенные люди, просто расскажите им о том значении, которое занимает роль психологической травмы во Властелине колец.

Всеобщность войны

Хотя и до ХХ в. некоторые войны распространялись на несколько континентов, все же размах и ужасы мировых войн можно смело назвать беспрецедентными. Такой мотив всеобщности войны, ее глобального географического охвата и вовлеченности всех социальных слоев нашел отклик в многих произведениях писателей первой половины — середины ХХ в.

Как мы видим, даже такой отдаленный край, как Шир, оказывается втянут в крупномасштабную войну. Для Толкина противостояние сил добра и зла выливается в войну, как всеобъемлющую стихию, которая неминуемо затронет даже тех, чьи интересы, казалось бы, не имеют к этой войне никакого отношения. Даже если война не коснется их непосредственно, она заставит их пересмотреть свои убеждения, затронет их мировоззрение.

Угроза в воздухе

Ранее мы упомянули, что Толкин, в целом, не приветствовал практику переложения явлений из текущей или исторической действительности в литературные образы-соответствия. Однако существование некоторых довольно прямых соответствий в своих произведениях не отрицал и сам автор. Одним из ярких примеров могут служить назгул, витающие в небе на ужасных летающих тварях, драконы и другие опасные существа, обрушивающиеся на своих жертв с неба подобно пикирующим бомбардировщикам Лювтваффе. Как и бомбардировщики, такие летающие существа служили источником давящего чувства опасности в небе, от которой трудно сбежать или спрятаться, и даже приближение которой сопровождается оглушительным ревом, еще более усиливающим деморализующий эффект.

Вспомним, что первая половина ХХ в. — это эра стремительного развития авиации, в том числе — военной. Толкин в своих письмах подчеркивал, что никакой другой род войск не вызывал у него большего отвращения, в то время, как военный самолет он считал воплощением злого гения. Хотя писатель признавал, что испытывает определенное восхищение и благодарность к этому роду оружия, все же сама его концепция была для него столь неприятна, что он даже однажды сравнил королевские ВВС с хоббитами, оседлавшими летающих тварей назгул ради освобождения Шира (см. письмо Кристоферу 29 мая 1945).

Вероятно, наиболее явно сопоставление средств, которые зло в мире Средиземья привлекает для военных целей, с вооружением мира действительного происходит при описании падения последнего королевства эльфов Первой эпохи — Гондолина. Хотя само королевство пало вследствие предательства, военное вторжение в него сопровождалось жестоким сражением с участием не только драконов и балрогов, но и неких механических машин.

Тем не менее, стоит соблюдать осторожность в подчеркивании таких внешних параллелей и воздать дань уважения автору, который, в общем случае, старался их избегать, особенно в позднем творчестве. Так, например, многие приписывали личному опыту Толкина сходство между Мертвыми болотами (локация недалеко от Мордора, где развернулось крупное сражение Войны последнего союза) и усыпанным человеческими телами полем битвы при Сомме (июль-ноябрь 1916), ведь в свое время писатель был участником последней. Однако же сам профессор, хотя и не отрицал указанного сходства, все же подчеркивал, что образ Мертвых болот был в большей степени навеян ему столкновением между римом и гуннами, вероятно имея в виду Сражение на Каталаунских полях 451 г. н.э. (см. письмо проф. Форстеру 31 декабря 1960 г.).

А был ли Толкин пацифистом? Осуждал ли он войну и насилие в целом в своих произведениях?

Теперь, когда мы рассмотрели ряд образов и идей, которые война помогает выразить в произведениях Толкина, приступим к одному из наиболее интригующих вопросов — а что сам автор думал о феномене войны? Видел ли он в ней стихию зла? Пожалуй, да, ведь войны в его фентезийном мире, Арде, появились вследствие пагубного прикосновения к ней Мелькора (также известного, как Моргот), что взрастило в населяющих ее расах недоверие, зависть и вражду. Но посмотрим немного глубже.

Творчество Толкина развивает мотивы древнего, зачастую еще дохристианского эпоса, в котором война представляет из себя естественный контекст обитания доблестных героев. Именно в битвах, дуэлях и прочих формах силового противостояния герои от Ахилла до Беовульфа могли в полной мере проявить все добродетели своего героического характера и утвердить идеалы своего времени — отвагу, мужество, верность друзьям, родине и т.д. Как и для этих древних эпических героев, для героев Толкина наивысшей добродетелью выступает способность следовать высоким моральным установкам даже вопреки тем, казалось бы, очевидным выгодам, которые несет в себе их нарушение. Однако заметим здесь 2 существенных отличия, продиктованных христианским переосмыслением традиционных ценностей.

Во-первых, хотя персонажи Толкина несут в себе эпический колорит, они не упиваются своей воинской доблестью (хотя и проявляют ее), и ищут высочайшее благо жизни не в героическом способе ее закончить, но в мире, покое и любви, которые предоставляет дом и ради безопасности которого они сражаются. Трудно не заметить, с какой любовью автор описывает сцены мирной жизни и домашнего уюта. Мысли персонажей во время войны направлены в мирное, созидательное будущее. Выразительный пример — сентиментальный диалог между гондорским капитаном Фарамиром и роханской воительницей Эовин — мятежный дух последней наконец успокаивается, когда Фарамир описывает благополучие мира и свою мечту о создании сада. Кстати, отсылка на этот мечтательный диалог о саде есть и в одном из диалогов между Арондиром и Бронвин в 6-ой серии адаптации от Amazon.

Второй отличительной чертой персонажей Толкина от их древних эпических прототипов выступает их способность преодолеть порочный круг насилия и проявить отвагу не только и не столько на поле боя, сколько в борьбе с собственными слабостями. В рамках Властелина колец такие качества главных героев проявляются наиболее ярко в двух сюжетных линиях:

• ряд персонажей отказывается воспользоваться Кольцом, как властью, оружием против зла, и тем самым, избегает морального падения. О примере Арагорна уже было сказано выше;
• несколько более сложная линия — Фродо, который не позволяет себе и Сему убить Горлума. Именно то обстоятельство, что Горлум выжил, позволяет в итоге уничтожить Кольцо, несмотря на то, что убить Горлума временами выглядело разумным или удобным решением. Только жалость и милосердие удержали Фродо от, казалось бы, разумного поступка. Выживание Горлума особенно иронично ввиду того, что сам Фродо в решающий момент не находит в себе сил противостоять злу и надевает Кольцо. И именно в этот момент его милосердие, которое до этого казалось только слабостью или нерешительностью, приносит свой плод — Горлум, оставленный хоббитами в живых, отбирает у Фродо Кольцо, но тут же погибает вместе со своим сокровищем, лишь только завладев им.

Наконец, заметим, что в произведениях Толкина войны, как правило, не способны принести эффективного решения проблемы — ни эльфы, ни дворфы, ни люди не могут победить антагониста военным путем. Обратите внимание, что во Властелине колец успешные военные действия Рохана и Гондора не приносят окончательной победы, а только предоставляют отсрочку триумфа сил зла. Хотя Арагорн ведет войско в отчаянный бой у Черных врат, даже эта отважная экспедиция — только отвлекающий маневр. Пока Око Саурона приковано к обреченной экспедиции и предвкушает сокрушение последнего наследника гордого Нуменора, поистине судьбоносный подвиг осуществляют 2 маленьких хоббита в горе Ородруин. Как знаем из Сильмариллиона, даже могущественной расе эльфов не доставало сил одолеть Мелькора в сражении. Даже в те редкие моменты, когда им удавалось достичь шаткого единства между собой и с другими расами.

Итак, как мы видим, Толкин умело использовал созданный им фентезийный мир для выражения тех проблем, которые были присущи не только его веку, но, вероятно, всему периоду существования человечества, по крайней мере — с момента появления эпической литературы. В текстах писателя отвага и доблесть остаются ценными качествами, но он также наполняет их новым смыслом, выводит из ограниченной плоскости соревнования сил физических или сил характера: добро побеждает зло не потому что оно проявляет больше могущества, а потому что оно способно превзойти тягу к власти, отринуть слепую надежду добиться своих целей путем упрямого насилия. Более того, для Толкина война выступает не просто сценой для демонстрации героями своих исключительных качеств, но активной стихией, которая этих героев активно трансформирует, как мы убедились на примере наименее воинственной из рас — хоббитов.

Автор — Eldritch Sandwich Иллюстрации: Anato Finnstark

____________________________________

Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.