Я ничего от участников не требовал
Беседа с Димой Филипповым: тактичность по отношению к месту, преимущества коллективного проекта, никаких опен-коллов и резиденций.
Сергей Гуськов: Выставка «Эльтон 24: Экспозиция» в Агентстве Art.Ru, основанная на поездке к соленом озеру в Волгоградской области, программный для тебя проект?
Дима Филиппов: Не могу сказать, что он программный с точки зрения моей индивидуальной художественной практики. Но в нем безусловно соединяются мой опыт и видение, каким образом сегодня могут существовать практики самоорганизации и такие выездные истории, а также в чем их ценность. Поэтому я набирал команду из людей, которые либо принимали непосредственное участие в выставочной деятельности галереи «Электрозавод», либо у нас уже был совместный опыт подобных экспедиций, либо они имели отношение к моим образовательным программам. Опен-колл не проводился, я лично приглашал каждого.
СГ: Что художники делали на Эльтоне?
ДФ: Сразу скажу: я ничего от участников не требовал. Само нахождение художников в этом месте было для меня достаточным и концептуально законченным. Участники находились там в разном режиме: я, Анна Кондрашова, Ярослава Трояновская оставались на весь срок, примерно две недели; другие приезжали и уезжали на десять, семь или, самое короткое, три дня.
Анна Кондрашова из купленных в поселке банок газировки делала камеры-обскуры, или пинхол, для снимков на фотобумагу. Это так называемая соларография — техника, в принципе, давно известная. На Эльтоне бывает ужасно жарко, солнце все выжигает. И художница фиксировала его движение по небу. Ярослава Трояновская продавливала найденными белыми кирпичами пунктирные линии в степи вокруг столбов, обозначающие подземные кабели. С Николаем Онищенко мы давно вместе работаем. У него особый режим. Он всю дорогу может расслабленно существовать, а потом выдать емкую вещь, которая будет обозначать для него это место. Коля снял видео по мотивам сна: человек появляется и растворяется пейзаже. Плюс он активно там рисовал. Саша Лемиш экспериментировал со свечами. Долгое время он пробовал найти нужные способы крепления, сплавлял, скручивал их по-разному, на кухне у него возникла небольшая мастерская. Потом он поджег скульптуры-свечи на озере. Помимо того, Саша вместе с Аней Комаровой пробовали делать совместные работы, так у них получилось перекати-поле, в которое они внедряли найденные возле кладбища опавшие железные листья. Собственно она, вернувшись в Москву, сделала выставку на основе этой находки в XL-галерее. На нашем же проекте художница работала со звуком, встроив колонку в общий стол и показала небольшое видео с одинокой веткой на озере. Знаю что Аня планирует в ближайшее время поехать еще раз на Эльтон, у нее осталась там незаконченная история. Илья Романов во всех наших совместных поездках умеет находить общий язык с местными жителями. Когда он начинает общаться, сразу может найти подходящую тему. И в искусстве выбрал понятные медиа — рисунок и вязание, которые находят у людей отклик. Каждый день утром Илья ходил в походы, строил макеты исследовательских станций, рисовал в блокнот, купил верблюжью шерсть у местной жительницы и связал коврик, напоминающий по форме озеро. Михаил Блосяк, который приехал на достаточно непродолжительный период, собирал на Эльтоне соль. Потом он ее растворял и делал скульптуры. Суржана Ширабдоржиева взяла с собой разные камеры и, в итоге, остановилась на цифровой. Крайне свободно с ней обращалась. Она наснимала много кадров, половина которых размытые, смазанные в движении, расфокусированные, похожие на вспышки стробоскопа, оставляющие след на сетчатке. Одновременно всматривание в горизонт, ландшафт, людей, память. Татьяна Миронова собрала книгу, где объединяются опыты первой поездки на Эльтон со мной, Сергеем Прокофьевым и Иваном Егельским в 2018 году. Она пытается найти знаковую систему, состоящую из образов в пейзаже и вырванных из контекста строчек: «Коля готовит еду» или «Суржана снимает и кружится». (Как все это выглядит на выставке, можно прочитать тут.)
ДФ: Вообще я не ставил цели что-то делать во время пребывания там, но когда все процессы с участниками поездки наладились, я понял, что мне тоже как-то надо работать, не отставать от ребят, поддерживать самодисциплину. Когда занимаешься делом от избытка времени, это часто помогает и может привести к интересным результатам, очищенным от лишних размышлений. Я купил в местном магазине рейки и склеивал их, пробовал, искал форму. И в итоге, я уточнил ее до состояния, с которым работал в дальнейшем в других местах. После Эльтона я поехал в Горняк, где мы с отцом расставляли эти скульптуры — там я уже расширял и углублял эту линию, чтобы позже показать в петербургской галерее Anna Nova. В остальном я снимал всеми доступными мне способами — на цифровую камеру, черно-белую фотопленку, цветной и черно-белый слайд, 8-миллиметровую кинокамеру. Пробовал сопоставить, как способ документации влияет на наше восприятие. Моей основной линией стала передача опыта человека, передвигающегося в пространстве. Само место стягивает взгляд в прицел. Мои перекрестья, макеты монументов, которые я собираю и фиксирую, находятся в диалоге с наполнением пространств, где я постоянно работаю. В Алтайском крае это линии электропередач, советские стелы, остовы зданий, а на Эльтоне — озерная гладь и разрушенные постройки. Я вывел формулу: есть горизонталь, это собственно горизонт, и вертикаль, которая свидетельствует о присутствии человека. Но сами люди сочетают в себе обе линии, которые пересекаются в разнообразных крестообразных структурах, отличащихся по пропорциям.
СГ: Какое по счету это художественное путешествие в те края?
ДФ: Первый раз отправился на Эльтон в 2018-м с Иваном Егельским, Татьяной Мироновой и Сергеем Прокофьевым. Но вообще та экспедиция была нашей третьей поездкой в рамках нашего проекта «Экспедиции». До этого мы путешествовали по другим маршрутам — в 2017 году в Алтайский край, по которой была выставка как в моем родном городе Горняк, так и по возвращении в Москве (и мы выпустили по итогам книгу), и потом, в 2018-м, в Калининград. Эта поездка осталась невидимой. Первое путешествие на Эльтон, в общем-то, тоже прошло не особо замеченным. И я подумал, что одной поездки мало, нужно присутствовать там в разное время, чтобы была возможность сравнить. К тому же, после первой экспедиции на Эльтон не последовало высказывания в виде книги или выставки. А потом у меня была пауза где-то с 2018 по 2021 год, и только в 2021-м я отправился в довольно важную для себя поездку, когда появились небольшие свободные деньги. Это было первое настолько длительное путешествие: я жил один, работал, изучал окрестности. А уже дальше я повторял этот опыт каждый год. И сейчас езжу туда довольно часто.
СГ: В чем отличия нынешнего проекта от первого коллективного путешествия на Эльтон в 2018 году?
ДФ: Семь лет назад мы все-таки выступали скорее как команда единомышленников, действующая на началах тотальной самоорганизации, а сейчас я ездил в статусе инициатора и организатора. Решил взять на себя ответственность, чего раньше немного стеснялся, хотя понимал, что большую часть работы мне приходилось делать самому, скрываясь за спинами участников коллектива. Плюс, в этот раз импульсом послужило предложение фонда «Сфера» в лице Анны Зыкиной, которая сказала: «Дима, мне нравится, что ты делаешь. Предложи идею, и вместе реализуем». Я долго думал, что бы это могло быть такое, чтобы не превратилась в очередную выставку в регионе или резиденцию.
СГ: Но все же и такой опыт у тебя имелся.
ДФ: Да, безусловно. У меня сохраняется интерес к некоторым типам выездных выставок — например, той, что мы делали в небольшом краеведческом музее в моем родном городе в Горняке в 2017-м. Меня привлекают такие невключенные площадки, в которых ты можешь познакомиться с местным взглядом на историю. Часто, конечно, это остаток советского краеведения, который смешан с современным музейным делом. А на Эльтоне в этот раз было по-другому. Я понимал, что отчасти буду первооткрывателем для многих участников. К тому же, чувствовал ответственность: я делюсь этим местом, но будут ли художники или зрители вести себя с ним настолько же тактично, насколько я пытаюсь?
СГ: Тяжело работать с любимыми местами?
ДФ: Наоборот, легко. Я получаю бесконечное удовольствие, находясь там в правильном состоянии. Думаю, если бы я жил там больше месяца, это совсем другой режим, весь быт перестраивается. Я предпочитаю недолгие вылазки, поэтому и был выбран такой срок — не больше двух недель. Мне интересен баланс между большим городом и удаленными пространствами, будь это мой родной Алтайский край или Эльтон. Территорию я воспринимаю больше как пространство, от которого, с одной стороны, я получаю прежде всего эстетическое удовольствие, а с другой, понимаю, что это мои места — рабочая среда, где все, что я делаю, выходит в основном удачно и уместно.
СГ: Почему выбран формат коллективного путешествия?
ДФ: Чаще я, конечно, езжу один. Знаешь, у меня сложные отношения с выставками и с резиденциями, где предполагается некий финальный продукт. Кажется, будто жертвую чем-то, если соглашаюсь на подобный результат. Поэтому когда я один, часто останавливаюсь на уровне эскизов. Преимущество же работы в коллективе заключается в том, что сообщество мотивирует действовать более собрано, довести проект до конца, придать ему конвенциональную форму, вроде той же выставки или книги. Я каждый раз зарекаюсь, что текущий групповой выезд будет последним, но потом возникает чувство, что я могу дать что-то другим людям и приятно импровизировать с ними.
СГ: В чем специфика искусства, которое создается в рамках подобных выездных проектов?
ДФ: Работа в поле диктует довольно жесткие правила. Но часто можешь открыть ходы, которые в дальнейшем будешь углубленно развивать по возвращению Москву, уже не находясь в стесненных условиях. То есть экстремальное состояние полевой поездки заставляет понять, что ты делаешь — выстраиваешь диалог с пространством, ищешь подходящую конфигурацию твоих инструментов и приемов, постоянно решаешь какое-то уравнение и т.д. Когда я звал участников в этот проект, я понимал, что они готовы разделить мой метод работы — также взять что-то на Эльтоне, что в дальнейшем прорастет в их практике, или, наоборот, то, чем они занимались раньше, найдет выход в этих местах. Поэтому я действовал исключительно с позиции рациональной интуиции, чувствуя, кому это может быть близко. В то же время я думал, как собрать коллектив, внутри которого все будут ощущать себя комфортно, не станут сверх меры конкурировать, останутся в одном языковом поле.
СГ: Чем путешествие на Эльтон напоминает арт-резиденции? И чем отличается?
ДФ: Я побывал в разных местах такого рода: Дивногорье в Воронежской области, ЦСИ «Сияние» в Апатитах, заказник «Кургальский» рядом с Санкт-Петербургом, Kurant Gallery в норвежском Тромсе. За редким исключением я не подаю заявки на резиденции, это связано в том числе с ограниченным числом интересующих меня мест. Те проекты, в которых я принимал участие, происходили естественно и были связаны с моей деятельностью — я становился видимым для организаторов, и меня приглашали. К тому же, существующие в российском пространстве площадки в основном поддерживаются людьми, которые немного на другой волне, у них не близкий мне стиль жизни, иной взгляд на вещи. Но есть, конечно, симпатичные мне самоорганизованные инициативы, когда я понимаю, что мои и их мотивы плюс-минус похожи и что мы совпадаем в том, зачем занимаемся искусством. Таков случай Дивногорья, где, хоть и ставили задачу создавать работы, все было сделано в правильном русле. Главное — общая история, а будет ли результат считываться как современное искусство, даст ли это ощутимый выхлоп — не важно. Я лишь рассчитываю, что эта поездка запомнится участникам, оставит след в их жизни, в идеале на всю жизнь. Вот ни много ни мало, мои амбициозные задачи относительно работы с людьми.
СГ: Это ведь не последняя поездка в те места?
ДФ: Конечно, нет. У меня есть дальнейшие планы по Эльтону. Я нашел там ремонтный ангар площадью 550 квадратных метров. Хочу запустить в нем сайт-специфичный выставочный зал. Здание требует реконструкции. Я иронизирую, что, поскольку «Электрозавод» как галерея сейчас в подвешенном состоянии, так как мы не нашли подходящей площадки, то вот выход — поехать и взять пространство, и пусть оно будет! Не знаю, к чему это приведет, но я испытываю воодушевление самим фактом его существования. У меня есть некоторые мысли касаемо того, кого туда можно привозить и что показывать. И поэтому в этом году такой же поездки, как мы делали в прошлом, скорее всего не будет. Помимо моей занятости новым проектом, это связано еще и с тем, что мне нужно присмотреться к людям — собрать команду из десяти человек, в которой я был бы уверен, непростая задача. А на следующий год посмотрим. Но точно никаких опен-коллов, резиденций, школ и artist-run spaces.