Выглядеть убедительно
Беседа с коллективом Plague (Ваня Венмер, Артур Голяков, Стас Лобачевский): вирусы и корпорации, общее поле и рабочая сеть, группа и спейс.
Сергей Гуськов: Как появилось название группы?
Plague: Нам хотелось взять что-то из массовой культуры, связанное с комиксами, кино, видеоиграми и в то же время отсылающее к вирусу или сетям.
СГ: Во времена, когда все говорят о пандемиях, гиперобъектах и вирусном распространении информации, вы не думали прочитать слово «plague» как-то иначе?
Plague: Все это довольно близко к тому, что мы имели ввиду в самом начале, но нас больше вдохновляла идея быть чем-то средним между корпорацией и вирусом.
СГ: Поэтому вы курировали выставку в Ростове-на-Дону с отсылкой к корпорации Umbrella из «Обители зла»?
Plague: Да, «Umbrella.Corp» связана с этим.
СГ: Что вам дал опыт граффити и уличного искусства?
Plague: Для многих художников хорошая фотодокументация не кажется обязательной. Артисты, работающие на улице, гораздо раньше поняли, что свою деятельность нужно фиксировать и публиковать в журналах и соцсетях. Это другое отношение к интернету: в граффити-комьюнити интернет часто был вторым местом после улицы, где ты мог увидеть новые имена, чью-то активность, а также завести знакомства. Работа на улице, прививает особый взгляд на различные объекты, на которые в городе мало кто обращает внимание. Как нам кажется, этот навык сейчас очень заметен в искусстве многих художников.
СГ: От чего в этих сферах вы постарались отказаться, создав Plague?
Plague: Большинству из нас, пришлось отказаться от анонимности или, скорее даже, от других имен.
СГ: Как вы работаете в команде?
Plague: У нас много такой специфической работы, с которой может справиться только конкретный участник команды; также есть то, над чем мы можем работать вместе. Все зависит от конкретных задач. Мы вместе обсуждаем работу над каждой выставкой или проектом, проводим что-то вроде мозгового штурма. К индивидуальным видам деятельности можно отнести текстовую часть, документацию, разные организационные моменты.
СГ: Насколько вы привязаны к Краснодару? Общаетесь с художниками-соседями по городу или живете в параллельных вселенных? Готовы ли полностью перебазировать Plague Space в другой город? Или ваше отечество — интернет?
Plague: Как раз благодаря созданию Plague мы осознали, что не обязательно жить, например, в Москве и что можно работать довольно много и продуктивно, оставаясь в своем городе. В Краснодаре мы поддерживаем связь почти со всеми художниками и кураторами, рассчитываем на возникновение комьюнити или среды, близкой нам по интересам. Если в общем, то наш список общения таков: Настя Васильева, Владимир Омутов, Денис Уранов, Игорь Михайленко, Владимир Колесников, группировка «ЗИП», Эльдар Ганеев, «Бусинки», Вадим Ватсон, Яна Васильева, Ксения Пешехонова, Александр Чурсин. Физически работа над спейсом отнимает слишком много сил и времени, поэтому это не тот проект, который можно развивать только онлайн. Краснодар и интернет — это две разные аудитории. В сети нам как-то проще и понятнее, у нас уже есть имя в среде наших иностранных коллег. Пока у нас нет окончательной стратегии по развитию Plague Space, но в любом случае, мы и дальше планируем показывать выставки. На сегодняшний день у нас нет свободного места в расписании выставок на 2022 год и есть вишлист на 2023-й. Так что ближайшие два года мы точно будем продолжать работу в Краснодаре.
СГ: Как вы понимаете международную часть своей деятельности? Есть ли у нее, условно говоря, идеологическая подоплека: например, вы хотите продвинуть родную сцену в Европе, или планируете сами уехать в итоге за рубеж, или считаете, что нужно привезти в Россию то, чего тут не хватает? Или просто это естественный, закономерный шаг, который вы глубоко не рефлексировали?
Plague: Чтобы ответить на этот вопрос нормально, нужно отдельное интервью. Это 100%-естественный и наверное даже очевидный шаг, который не лишен рефлексии. Разговоры о международном контексте, о России и Западе довольно условны. Исходя из нашего опыта, людей больше интересуют конкретные имена и города, а не страны и границы. Например, в Берлине мало кому в голову придет назвать Казимира Малевича русским художником, его скорее относят к европейской истории искусства. Конечно нам хочется, чтобы русских художников знали, как это было сто лет назад, но тогда они были включены в общие мировые движения и тенденции. У нас в группе нет цели куда-то уехать, но мы открыты для предложений. Сегодня у нас сложилась рабочая сеть из иностранных и русских художников и кураторов. Мы и дальше планируем просто работать с ними как в пределах нашей страны, так и за рубежом. Глобальных планов у нас пока нет. По поводу показов того, чего не хватает в России — это была стратегия Plague Space в этом году.
СГ: Насколько Plague Space открыта к предложениям? Вот к примеру, вам напишет человек из Иркутска или Петрозаводска с готовым проектом, при этом вам особо не известный, совершенно новое имя. Можете его привезти и показать?
Plague: Приведенный тобой пример слишком абстрактный. Если говорить о некоем новом художнике из регионов, даже если он нас заинтересует, мы точно не сможем сделать его сольный проект в ближайшие полтора-два года из-за расписания, но зато у нас будет некоторое время, чтобы присмотреться к нему. На самом деле, расписание сезона относится и к авторам из Копенгагена, Праги или Милана. Также, чтобы мы могли доверить художнику сольную выставку в Plague Space, он должен быть включен в общее с нами поле, понимать наш подход на разных уровнях. Так, в этом году для нас в приоритете была работа с художниками, у которых уже сформировался свой язык, а их практика выглядит убедительно. К этому можно добавить, что, помимо своей профессиональной карьеры, все художники, представленные в 2021 году в нашем спейсе, также причастны к созданию различных artist-run-инициатив, кураторских проектов, выставок, платформ и т.д. Сейчас мы в основном сами приглашаем авторов, которые нам интересны или с которыми мы уже работали ранее. В следующем году у нас немного другой подход к выставочному сезону: будет больше русских и, особенно, краснодарских имен. В России, на самом деле, появляется много новых художников, о которых никто не знает — мы стараемся за ними следить, в планах поработать с некоторыми из них.
СГ: Расскажите подробнее об общем поле. Что вас эстетически роднит с теми самыми авторами из Милана и Праги — искусство объектов? Интерес к каким темам вы с ними разделяете?
Plague: Половина выставок в Plague Space не похожи даже — на формальном уровне — на искусство объектов, особенно те, где есть только живопись и графика. Хорошие примеры — выставки «Gapahuk/Шалаш» Кеннета Алме и «Dezicions» Пауля Барща и Тильмана Хорнига. «Искусство объектов», «объектно-ориентированное искусство» и другие определения в этом векторе вызывают скорее раздражение. Речь об объектах настолько популярна и все упрощает, что скорее похожа на ширму, за которой в лучшем (или худшем) случае что-то может быть. Это не исключает того, что некоторые художники действительно вдохновляются ООО, спекулятивным реализмом и прочими новейшими философскими разработками и их практика выглядит вполне убедительно. Все же это не то определение, которым мы сможем охватить разнообразие тенденций в искусстве последних лет: часть — да, но не все. Говоря об общем поле, нужно понимать, что все эти художники не транслируют одно и то же и их не так часто объединяют какие-то общие темы, да и темы эти во многом могут быть такими же, как и 50–70 лет назад. Это больше похоже на пересечения небольшого набора хештегов: #человеческое и #постчеловеческое, #телесность и #сексуальность, #жуткое (в общем понимании и как Unheimlichkeit) и #постапокалипсис, #паганизм и #бытоваяритуальность, #мистицизм и многие другие. В первую очередь, стоит обращать внимание на подход к экспонированию работ, к устройству выставки, документации, как это выглядит онлайн и офлайн, различные off-site-практики, способы коммуникации, сотрудничества и обмена. Все эти признаки влияют непосредственно на само искусство, способы его производства и показа. Здесь же очевидно возникают вопросы о музее, архиве, каталогизации и коллекции. И все это живой процесс, развивающийся сейчас, находящийся в становлении.
СГ: Как долго будут существовать ваши проекты (и группа и выставочное пространство)? Имеете ли вы в виду вариант, что они исчерпают свой потенциал, а вы переключитесь на что-то другое?
Plague: Мы с самого начала понимали, что Plague — не вечный проект. И у группы и у спейса сейчас слишком много вариантов развития, прогнозировать сложно. К тому же, мы только недавно осознали себя как художественный коллектив. Также, каждый из нас занимается своей отдельной художественной практикой. Сегодня возможно все — мы бы остановились на этом.
Kathryn Zazenski. Q&A: Plague [Krasnodar] / Blok Magazine, 2020
Paul Barsch and Tilman Hornig: 'What interests us is how an ordinary object or a situation can be transformed into a different state of being' / TZVETNIK, 2018