Каждый раз для меня большой сюрприз — как это будет выглядеть
13 ноября в центре «Смена» открылась выставка «Кажется, будет выставка в Казани». В название вынесены слова из письма 1915 года, адресованного Александром Родченко, на тот момент учившимся в Казанской художественной школе, Варваре Степановой. Нынешний проект, впрочем, не исторический — он посвящен сегодняшним культурным деятелям столицы Татарстана, а также тем, кто, живя в другом городе, все же ассоциирует себя с казанской музыкальной и арт-сценой. На мои вопросы ответили двое из 22 участников выставки — Саша Шардак и Ellina Gennadievna.
Сергей Гуськов: Какой вам представляется казанская арт-сцена? Какие характеристики (условные хештеги) могут ее обозначить?
Саша Шардак: Тут, пожалуй, слово «представляется» самое точное. Поскольку мое представление о казанской арт-сцене может быть крайне далеко от действительности. Оно складывается из образа работ тех авторов, с которыми я давно знаком: Лии Сафиной, Артема Сильвестрова, Рустама QBic, Watch Me. И мне не хочется вообще делить их по направлениям. Все, что я вижу, воспринимаю как единый организм. Это и стритарт, и медиа, и скульптура, и живопись. Все это я видел и на улице, и в клубах, и в галереях, и в музеях, и в квартирах, и в студиях. И каждый раз для меня большой сюрприз — как это будет выглядеть. Если брать теги, то это, однозначно: #самобытность, #искренность, #спонтанность, #теплота и #многогранность.
Ellina Gennadievna: Сложившейся современной Казанской сцены еще нет, она так и не сформировалась. В целом сейчас обстановка налаживается: есть уже два–три места, где показывают современное искусство — типа Галереи современного искусства ГМИИ РТ, «Смены», галереи «Бизон». Но демонстрируют они в основном не местных художников. В Казани негде получить образование по этому направлению. Все, кто как-то с этим связан и работает с современным искусством, так или иначе учились в Москве, Петербурге или за рубежом. А так, когда я слышу про Казань и современное искусство, у меня возникают два хештега: #Прометей и #ИльгизарХасанов. Замечательно, что это есть — но нового громкого ничего не появилось.
СГ: Среди участников есть художники, которые не живут в Казани. Где живете вы? Как часто бываете в Казани, если живете не там? Как поддерживаете связь с локальной средой? Как получаете о ней информацию (и насколько она полная)?
СШ: На данный момент я живу в Казани уже полтора года, до этого — восемь лет в Москве. И до сих пор, как мне кажется, не могу угнаться за тем, что тут происходит. Я слежу за этим, но не погружаюсь. Больше сосредоточен на внутренних процессах и дисциплине своей работы. Связано то, что я делаю с городом, ровно тем, что это та среда, в которой я нахожусь. И ее облик определяет мой метод синтеза в работах. Но если захотеть, можно связать все что угодно между собой.
EG: На этой выставке в «Смене» есть несколько моих знакомых, которые жили или живут в Москве. Например, Рома Кутнов, Зуля Алиева, Саша Скобеев (он же Саша Шардак. — СГ). Получали образование в сфере современного искусства они тоже в Москве. Но какая-то «культурная» сцена в Казани, конечно, была и есть. И меня, тем не менее, можно считать ее частью. Но она по частям эмигрировала в другие города, она меняется, и все примерно знают друг друга. Хотя я сейчас с ней не особо близка, так или иначе знаю добрую половину людей, которые чем-то таким интересным занимаются. Более того, не будь я включена в эту тусовку, тогда возможно бы никогда для себя современное искусство и не открыла. В то время, когда я жила в Казани, в 2010–2015 годах (с 2016-го — в Москве), все было завязано в основном на мероприятия музыкального характера. Существовало несколько основных промогрупп, например Kak Tak. Так или иначе с ней связаны такие музыканты, как Kate NV, PTU, Corell, Тимур Птахин (арт-директор бара «Соль»). Они, например, близко общались тогда с ребятами из популярной группы NRKTK и были в курсе всех российских музыкальных мероприятий. Были и другие промогруппы. Одна из них, на мой взгляд, ближе к «Смене» и клубу Werk. Сейчас многие оттуда живут в Москве и создают достаточно известные в России музыкальные проекты, такие как Yung Acid, Klotho и Винер. Не было четкого деления на какие-то коалиции, это все связанные сообщества, и я рада, что в некоторое время была частью этого процесса. В Казани я бываю раз три-шесть месяцев точно. Связь, конечно, стараюсь поддерживать, но, тем не менее, плохо получается. Люди перетекают из города в город, меняют проекты, теряют старые и создают новые связи. У них меняются интересы. Появляются новые имена, за которыми я не успеваю следить. Все быстро меняется — и это хорошо.
СГ: Как вы смотрите на то, что куратор проекта Алексей Масляев не из Казани родом и не живет там? (Мнение самого куратора на этот счет можно прочитать тут.)
СШ: Я считаю, что для того, чтобы сделать хорошую выставку, совсем не обязательно быть частью той среды, которую нужно продемонстрировать. А даже скорее наоборот: сторонний взгляд может быть более бесстрастным и смотреть на все только с профессиональной точки зрения. А профессионализм тут, пожалуй, главное. Я доверяю куратору и благодарен ему за проделанную работу, как и всему коллективу Центра современной культуры «Смена».
EG: Сначала для меня было странно, почему выставку про Казань курирует человек не из Казани. Но это возможно должно как-то помочь вывести ее из локального контекста. Я совсем не знаю правил кураторского подхода — как это должно быть, чтобы всем было лучше. Может было бы круто, если куратора было бы два: местный и столичный?
СГ: Что вы показываете на выставке в «Смене»?
СШ: На выставке у меня представлены графические работы в цвете, с элементами аппликации. Это первая выставка, где я представляю работы в этом медиуме. То есть для меня в новинку, что это картины. Ранее я работал только со светом, инсталляцией и объектами. В этот раз у меня получилось совместить мой опыт работы в графическом дизайне и в сфере искусства.
EG: Я хотела показать восьмиканальный саунд-арт, который уже выставлялся в Москве несколько раз — в Электромузее и музее «Интеграция». Проект посвящен смерти моего попугая Энди и его digital-интеграции. Когда он умер, я находилась в Казани, была зима, а мои друзья оставили мне его замороженный труп. Не знали, как правильно с ним поступить. Я как раз работала над первым VR-проектом с использованием фотограмметрии. И по возвращению в Москву решила оставить на память его 3D-модель. Обзвонила все фирмы, которые делают 3D-модели с живых людей, но было непонятно, как это может сработать с маленьким замороженным трупом попугая. Тогда мой друг Антон, который жил рядом и профессионально занимался фотографией, решил мне помочь. И мы с моей соседкой Любой пришли в его домашнюю фотостудию, где сделали достаточно снимков хорошего качества. Они хранились у меня на компьютере до этого момента. И для выставки в Казани наконец была создана и распечатана 3D-модель, основанная на этих снимках.
Звуковое сопровождение было сделано в 2019 году благодаря мастерской Андрея Смирнова, я первый раз научилась создавать восьмиканальные композиции. Расписала траектории движения каждого отдельного звука. Мне хотелось пересечь грань между реальным пением птиц и гранулярным синтезом. В композиции есть как звуки искусственного интеллекта, так и реальное пение Энди.
В последний момент я узнала, что на выставке в «Смене» восемь каналов сделать не получается, а потому все трансформировалось в инсталляцию с квадрозвуком. Мне пришлось его пересчитывать в кратчайшие сроки из старого проекта, не обладая необходимой техникой. Более того, в связи с моей загруженностью тут в Москве, у нас была договоренность монтировать работу удаленно. Вопросы освещения или расположения звука конечно лучше было бы выстраивать на месте. В связи с тем, что других работ на выставке много, и монтаж был осуществлен всего за пару дней, никакого удаленного монтажа не получилось, и свою работу первый раз я увидела уже в инстаграме на фотографиях друзей. Очень жаль, что коммуникации в процессе монтажа не было. И сейчас у меня нет доступа к переформатированию своей работы. Понимаю, что все хотели как лучше, но уже не знаю, к кому обращаться по поводу трансформации проекта. Неоновое освещение появилось только на следующий день после официального открытия. Звук неожиданно для меня поставили на пол, провода не скрыли, и они теперь мешают посетителям. Вместо обычной тумбы использовали табуретку. Может для кого-то такие детали не важны, но у меня они вызвали шок. К сожалению, работа сейчас не выглядит так, как я планировала. Я поняла, насколько важно личное присутствие в процессе монтажа, и теперь вряд ли в ближайшее время соглашусь на удаленное участие.
Прометей. Демоверсия [каталог, 2017] / Artcatch, 2020
Мария Перебаева. Пять причин пойти на выставку «Кажется, будет выставка в Казани» / Инде, 2021