О пустоте

В эту субботу наконец доехал до открывшейся полмесяца назад выставки к тридцатилетию Музея Вадима Сидура. Не всякая птица долетит до Перово, даже если гнездится где-то поблизости. Особенно если это не вернисаж. На субботнюю экскурсию, где присутствовали почти все участники проекта, собралось чуть больше 30 человек. Не буду рассказывать про всю выставку (желающие могут посетить ее до 19 января). Хочу обратить внимание на две работы.

С первой экспозиция фактически начинается. Это серия фотографий Юрия Пальмина «Проекции». На снимках тени от эскизов надгробий, созданных Сидуром. Сам он редко мог увидеть реализацию своих монументальных проектов в живую – тех, например, которые были установлены за рубежом. И, говорит фотограф, единственный способ оценить работу в реальном размере – подсветить эскиз, спроецировать тень на стену. Правда, уточняет Пальмин, «границы тени становятся все более размытыми с увеличением масштаба». На фотографиях нет ни самих скульптур Сидура, ни посетителей. Музей пуст, а тени, ради которых, казалось бы, все затевалось, расплываются по поверхности стен, теряются в этой всеобъемлющей пустоте.

Вторая работа экспозицию завершает. Располагается она на лестнице, обычно закрытой для посетителей. Михаил Максимов сделал оммаж скульптуре Сидура «Памятник оставшимся без погребения». В 1992 году она была установлена в парке, находящемся в паре сотен метров от музея. Сам монумент посвящен прежде всего военным, погибшим в Афганистане, хотя создал его Сидур за семь лет до начала той войны. «Три женщины, склонившись перед невидимой могилой, мысленно организуют пространство перед собой, – объясняет художник. – С помощью фотограмметрии я зафиксировал это невидимое пространство в материале». Действительно, на подиуме закреплена мягкая модель этой срединной пустоты, над которой возвышаются напечатанные на баннере статуи скорбящих матерей.

Зацепили меня эти два проекта не только потому, что речь идет о чем-то, противопоставленном плотности и тяжести работ самого Сидура. Дело в другом. Они зарифмовались с моими собственными ощущениями, касающимися материй, которые, впрочем, скорее не связаны с этой выставкой. Пустота для меня вообще стала важным знаком последних месяцев. Подумал и понял – и будущих лет, по большому счету. Она возвещает не столько смерть того или иного явления и обещает приход на смену ему чего-то нового, сколько свидетельствует о новом «нормальном состоянии». Видимо, довольно длительном. Это не запустение. Все ухожено. Полы вымыты. Ни пылинки, ни паутинки. Свет горит. Стены покрашены. Вокруг этой пустоты даже выстроен целый церемониал. Только по факту ничего нет.

Пустота стала конституирующим свойством окружающей реальности – и в целом, и в отдельных нишах, типа изобразительного искусства или театра. Ее даже можно представить в виде слепка, как показал Максимов. Впрочем, для такой материализации необязательно тратиться на 3D-печать, достаточно инстаграма.

Недавно вышел двухтомник Евгения Добренко, посвященный позднему сталинизму. Несмотря на то, что тот период принято представлять «безвременьем», «бесцветным» периодом, когда «ничего не происходило», именно эти восемь послевоенных лет, по мнению автора, сформировали на десятилетия вперед наше общество. Не претендую на точность аналогии, но возможно, тут есть о чем поразмышлять.