Скворечники хайку Татьяны Черкашиной
Рецензия: Дмитрий Кудря
Первое впечатление – автор замечает разные симпатичные предметы вокруг, будь то вещи или явления, чувства или «идеи» (в кавычках – только чтобы убавить пафос, но не умалить).
Впечатление второе – разнообразя персонажей и палитру, автор, кажется, не всегда помнит о читателе – будет ли и ему вольготно отслеживать неявные логические треки и любоваться явленными запечатлённостями.
Две последние строки звучат как начало романса, но вот июль... Для меня, редкого, увы, гостя Северной Пальмиры, СПб – это прежде всего дождь, в полном согласии с давней советской песенкой. И всё-таки да – не июнь или август: для истинного (хотя бы в душе) петербуржца именно этот – самый жаркий миг лета – особенно мил. На сей раз Сфинксы остались (кроме капель на лицах) только со своей загадкой.
А вот это преддачное посложнее:
Мне, огороднику с большим «не», деталь одежды показалась поначалу совершенно нереальной. Но привиделось и нечто завораживающее в мелькнувшем на мгновение подростке-переростке, торчащем из недавней своей обновки... Фантазия, чуть даже слегка от Гоголя (как увидел его Набоков – вспомним восхитительных «персонажей второго плана» в его знаменитом эссе). Отказаться от своей придумки не помогли даже пояснения коллег про стаканчики с побегами. Нееет, явно не прост иной раз авторский взгляд на вещи.
А тут – едва ли не шекспировское, в местных масштабах: чужое окно – оно ведь, если верить автору, не только у героя, но и у героини. И хотя ливень – явление, как правило, локальное, и наблюдать его одновременно можно разве что в пределах микрорайона, села или соседних хуторов, есть в этой фатальной (на «момент хайку») разделённости персонажей чуточка мучительного... А возможно, оба просто застряли, каждый в своих «гостях». Беда в том, что этот текст, на мой зуб, если чем и привлекателен, то не в качестве хайку.
Кстати, по краю памяти бродит хэйанская вака, в которой он и она любуются одной и той же луной, находясь друг от друга – по японским меркам – далеко-далече.
Мне могут попенять – ну что ты заладил: Гоголь, Шекспир, японцы неупомненные, Набокова туда же... Но автор – за меня (почти как старина Исса за худосочную лягушку):
Спорно? Не возражаю. И, разумеется, это совсем ни разу не хайку, а лишь (и слишком) скороспелая «вкусовая» декларация (вспомним для сравнения хотя бы «…Фета жирный карандаш»). В плане же идейном – вполне претендует на открытиеамерики, при наличии доказательств, естественно. Что, кстати, составило бы достойную пару «обратным» усилиям русского американца Зуса Ваймана, который давно уже накатал целый опус (и не один) про хайку в Есенине, Фете и далее по списку: "Хайкумания – до и после вируса" (Хайкумена-4-361), там много кому досталось. Цитировать смысла нет, вернусь лучше к нашим высотам.
Каюсь, привиделся мне в этом плавсредстве «Лермонтов, мучитель наш», но от мысли о хонкадори пришлось отказаться, ибо там оно алкало бури, а тут, похоже, стадия релаксации, да и парус не так чтобы заметен. Но остался вопрос – стоила ли эта овчинка выделки. К тому же, штиль и гладь буквально отражаются друг в друге, удваивая пароксизм спокойствия. В жизни – вполне, но явный перебор – для хайку. Более того, текст не выходит за пределы описания банального фотосюжета, из которого автор не попытался или не смог извлечь ни капельки поэтического навара.
Но словесность – рулит, а там, где литература, не можно не расслышать и музыки:
Про первую любовь столько всего наиграно. Но по-хорошему, пока не придёт вторая, о первой напоминает всё, что шевелится. С годами ассоциативный ряд редеет, вспыхивают лишь отдельные проблески. И казалось бы, «что ему Гекуба?», тут ить каждому своё. Но поневоле и зачем-то задумаешься, что же это мог быть за аккорд такой – ну, не банальное же минорное трезвучие (хотя по душевности не уступит оно, пожалуй, и сирени). И здесь кому что, а мне ни к селу аукает легендарное и неповторимое альбомное начало A Hard Day’s Night. Сколько потом ни пробовали – всё как-то не так, не то... (Кстати, месяц назад стукнуло этому незабвенному take’у ровно шестьдесят.) Но навряд ли автор рассчитывал на подобный эффект. А на какой?
За «музыкой» чуть не забыл о главном. Хайку это имеет узнаваемую структуру, которую мы, по аналогии с японским поэтическим приёмом какэкотоба (掛詞 – поворотное слово), называем поворотной строкой. Здесь грамматически (ввиду отсутствия знаков препинания) о любви равно напоминают и сирень, и гитара. Набор сам по себе достойный. «Сирень, гитара и скамейка… Вам чуда, сна или римэйка?» Чуда не случилось. Вышло душевно, но исключительно в рамках ученической работы: два смысла, два текста (1+2 и 2+3) почти не играют друг с другом, являя лишь механический прирост романтических обстоятельств (к тому же, образов целых три, а в хайку это как бы не комильфо). Не стану показывать пальцем, но стихи иных хайдзинов, увлёкшихся этой формой/приёмом в ущерб содержанию/смыслу, читать порой просто скучно.
А вот для сравнения (нечаянной перекличкой с битловским «Вечером тяжелого дня»):
Семантические полюса (труд и отдых) разнесены здесь лаконично и внятно. Медиация второй строки изящна и затейлива, причём с неявным эмфатическим повтором – автор словно подмигивает нам этим «и нет его». При этом «действующих» образов всего два (считая за один сахар в чае). Встречаются и другие примеры.
Не рассчитывал автор и на бурную дискуссию в Тг К_Х в связи и по поводу невинной в общем-то игры природы:
Не стану после всего прикапываться к «физике», рискну только поделиться вариантами, нивелирующими некоторую проблемность первой строки –
Надеюсь, там просматривается ещё и лёгонькая такая игра слов.
Параллельность фазовых переходов воды хитросплетениям взаимоотношений просвечивает и в других работах, но здесь сие вышло потоньше.
Вообще, интерес к погодным перипетиям обнаруживает у автора почти японический взгляд на мир. Получается по-разному.
Ну, как тут не оглянуться на «Три окна» тех ещё Временников Машинистов. Но там – три мира, а тут первым делом – парафраз из Википедии: «благоприятный период для цветения orchis phalaenopsis – февраль-март». И что? Можно при желании попытаться разглядеть-додумать и в первом – заснеженном – окне целую историю, застывшую в точке глубокого охлаждения, но мне не хватает… шевеления какого-нибудь? Хотя и всплывает, с неизбежными издержками памяти, «всё тот же двор, всё тот же снег, и лишь тебя не хватает чуть-чуть»… А может (возвращаясь к Сфинксам), «загадки нет и не было у ней»?!
Все-таки «чистой природы» маловато будет, маловато. Лучше, если толика человечинки:
Да в этих ямочках прощупывается цельный характер!
А тут «пол и характер» даже не прячутся, потому оценить не берусь, но внимание привлекает:
Впрочем, не настаиваю – возможно, и вправду пустяк.
Порой лаконизм доведён до предела:
При всей симпатии к шальному четвероногому, изложенная история не дотягивает до хайку. Не спасает и кажущаяся эллиптичность, пресловутая «недостроенность моста». Очевидно же: выскочил бедолага прямо под колёса – машины, велосипеда, самоката – не суть, и трепещет теперь в жарких объятиях спасительницы в ожидании грядущего. Мило, гуманно, поучительно. А хайку-то в чём?
Советовать не возьмусь – нечасто подобные попытки выглядят убедительно и редко помогают исправить конкретный текст. Тут, скорее, важен ответный порыв автора – пережить состоявшуюся (или мелькнувшую в фантазии – почему нет) историю в поисках наглядного ракурса достойной недоговорённости.
Надёжная удача не ищет красивости или exotic, не торопится и коленом на слёзную железу. Только мастерство и влечение.
Хочется надеяться, что пташки инсайтов всё чаще станут обретать у автора свои скворечники хайку.