Катерина Ерошина: Брейгель шнурует коньки
Кто шнурует коньки, хайку это или нет, и кто что тут вообще понял?
Я человек простой, для меня Брейгель — это зимние пейзажи, очень узнаваемые по стилю и настроению.
Недавно была в галерее одного местного художника, некоторые картины напомнили мне брейгелевские по гамме и стилистике (это максимум моих познаний в). Я его шепотом спросила «Брейгель?», он огорченно кивнул и сказал, что в молодости увлекся этой темой и многие коллеги упрекали его за вторичность и неоригинальность. К слову, другие его работы произвели сильное впечатление, хороший художник. Да и эти «брейгелевские» были неплохи.
Первая очевидная связь между Брейгелем и коньками — картина «Зимний пейзаж с конькобежцами и ловушкой для птиц». Я озадачилась вопросом — а что за ловушка, почему она тут?
Если верить искусствоведам, мораль картины в том, что под каждой радостью скрывается ловушка, порой смертельная. И птицы, и люди не замечают опасности, поглощенные своими занятиями. Считается, что картина является аллегорией lubricitas vitae, неопределенности существования. Так и запишем.
Но вернемся к нашему Питеру, который шнурует коньки.
Хайку ли это?
В классификации МКХ эта работа отправилась бы прямиком во фристайл, и в жюри долго бы с сожалением обсуждали неопределенность этой категории.
Потому что работа удачная, но от хайку тут только форма.
В европейских и американских конкурсах, буде получится как-то адекватно его перевести, произведение получит свое признание как хайку — в западной традиции от строгих канонов ушли уже очень далеко.
Спросить японцев как-то негде, да и перевод на японский тут проблематичен, строки обрываются не развернувшись, получится набор слов. Плюс жесткая опора на культурный код. Откуда японцам знать, что самый популярный каток в СПб находится в Новой Голландии. Нужно будет целую статью писать в обоснование.
Отнести работу к сэнрю тоже сложно, сэнрю жанр более линейный и со своими требованиями. Тут нет вот этого угачи, когда читатель обрадованно скажет «ах, вот оно как».
Можно поднять из архивов не прижившийся у нас термин дзаппай, но и тут я бы не согласилась, дзаппай — красивые строфы, написанные чисто ради красоты находок, словесных или образных. Тут дело все же поглубже.
Так что на мой взгляд это фристайл, и фристайл мастерский, без большой практики такое не написать.
Возможно, со временем фристайл перейдет в статус фристайл-хайку. Пока же — нет. Не стоит так размашисто выкидывать за скобки классические каноны хайку.
Так что же тут внутри
Это совершенно фантазийно. Прелесть тут в полном нарушении внутренних лексических и логических связей, в этом вся игра и радость прочтения. Верую, ибо абсурдно ©
Но читать стих можно по-разному.
1. Мы можем занудно сложить строчки и сказать «Питер Брейгель шнурует коньки». Тот самый, Старший Брейгель, Питер-Шутник. Был ли он конькобежцем? Возможно.
Если вернуться к теме ловушки и неопределенности существования, то можно себе представить, что он поймал эту удивительную аллегорию, выйдя сам на лед и услышав его треск под коньком.
Окей, чтобы прочесть эту работу так, нужно как минимум погуглить. Ну допустим.
2. Мы можем также, оставаясь занудами, предположить, что это некий современный юноша по имени Питер Брейгель (бывают же совпадения). Но тогда история станет плоской, ибо — откуда мы с читателем знаем, что этого розовощекого голландца зовут Питер Брейгель? И что такого в том, что этот парень зашнурует сейчас коньки? Тоненькая связь с картиной? Ну может быть, но это очень тонко.
3. Ну и мы можем читать по строкам. Питер это (герр?) Питер, то ли император, то ли город, Брейгель это Брейгель, кто шнурует коньки мы не знаем, но и неважно.
Тогда вскрывается пласт хорошо знакомой всем исторической эпохи, на сцене появляется Петр I, проявляются отсылки к тому, что Петербург — второй Амстердам, и потому коньки, каналы и Брейгель. То самое lubricitas vitae заслоняется яркой фигурой Петра I, связь с картиной блекнет до исчезновения.
Как ни странно, при всей задорности этой версии мне больше нравится версия с самим Брейгелем. Ибо там за кадром не просто история про молодого царя-варвара, который небось тоже рассекал по каналам Нидерландов на коньках. Там то самое lubricitas vitae, которое лежит тихонечко в глубинах Гугла и ждет, когда я о нем узнаю, — это как раз заветный второй слой простенькой на вид работы из 4 (четырех!) слов. И для меня в этом хайку будет не Петербург и катания на коньках, а неопределенность существования, которая накрывает вдруг человека при занятии самыми невинными вещами.
Версия с Питером! который! шнурует! коньки! — и все это звонко и четко — имеет право на существование. Но за кадром остаются ловушки на птиц...