Муромаса: Самые красивые сорняки в моей вазе
Муромаса: Большой Сезонный Кукай «Летние травы».
(Прошу прощения у автора, но такой заголовок идеально к месту!)
Выбирая работы, я, в первую очередь, руководствовалась несколькими соображениями:
1. Я отмечала те работы, которые на мой взгляд закончены.
Закончены в том смысле, что их не хотелось «докрутить», поправить, что-то поменять местами и переписать/убрать третью строку. Громадное число работ оставляли впечатление просто недоделанных – не дали отлежаться, не редактировали, не делали несколько подходов и просмотров – просто вывалили снопом трав, и разбирайся сама – что букет, что сорняк, что кормовое, а что уже давно гербарий.
2. Я выбирала то, что на мой взгляд небанально.
Не просто работы, где есть меткое наблюдение или интересное соположение, а те, которые заставляют к ним возвращаться и перечитывать, крутя с разных сторон, как безделушку. Для меня один из критериев – это глубокое сожаление, что эта прекрасная идея не пришла в голову МНЕ. Таких идей было много, но – смотри п.1: к сожалению, очень много чернового.
(Бесконечные цикории с ромашками очень утомили. И еще, почему-то, было много сныти).
3. Я старалась отметить то, что не взяли на разбор коллеги.
Редколлегия наша довольно разнообразна по вкусам и пристрастиям, обычно я радуюсь, когда мы совпадаем, но наши несовпадения говорят о нас гораздо больше.
4. Я брала то, что с моей точки зрения — хайку.
Не сэнрю. И хайку — это в том числе не просто «про природу». Хайку, помимо всего прочего, это глубокое сильное чувство. Близости, хрупкости, переживания, глубины в простоте. Простых работ много. Глубоких (псевдоглубоких) тоже предостаточно. Но вот когда из простого здесь-и-сейчас просматривается масштаб, выход на очень большие и личные вещи – это редкость.
5. Мне хотелось, чтобы главные выбранные мною работы были максимально разными, отличающимися друг от друга – по теме, по настроению, по отсылкам и по воздействию.
ТОП-5
Образцово правильное, можно прямо в учебник. Ничего не сказано напрямую, но связка «обезвоженные – хребет» намекает, что и лошадь тоже худая. Здесь есть ваби – предельная естественность, грубоватость. Гора – хребет (лошади) дает нам соположение живое \ неживое. Обезвоженность – и про гору, и про траву, и про лошадь. Такие разные элементы, и так органично сочетаются.
Одно-единственное слово задает и настроение, и тему. Мы все понимаем, о чем это. Травинки здесь – и предельно конкретны, и выход на бОльшее. Я/МЫ – трава.
А вот это совершенный внезапный кавай. От подорожника обычно и не ждешь никакой милоты и кавайности – но у автора это получилось за счет редкого в современных работах умения быть «рядом-и-вместе». Он одновременно – и наблюдатель, и подорожник, и тот, кто сопричастен этому подорожнику.
Подорожник, в отличие от всяких цикориев, и так обычно жмется к земле. Акцент внимания на этом подразумевает, что он не просто «жмется» — он буквально вжался, потому что «ну совсем вот вас много тут». Она очень простая и «низкая» с этим простонародным «понаехали» — и одновременно, очень эмпатичная и живая, без всякой искусности, старательности и красивости.
«Волчье лыко» само по себе хорошо, встречается редко, поэтический потенциал огромный. Но тут каждая строка поэтична, красива, друг друга не дублируют и все работает на одну тему. Для меня в этой работе есть югэн – что-то мистическое, тайное, с отсылками к Купале, плывущим венкам, ревнивым соперницам. Всего тремя крупными мазками намечена сцена, на которой развернется – кто знает? – что именно.
А эта работа – как головоломка. Не хайку, нет. Но тут столько отсылок и многослойности, что ее раз за разом складываешь и перекладываешь как оригами: крапива выше окон – значит уже и не живут. Или живут – но такие дряхлые, что даже крапива заявляет свои права. А может, и хорошо живут, и не мешает им эта крапива, «стали они жить-поживать – добра наживать». Двудомная – а может давно уже в другой дом перебрались, забрали их дети в городскую квартиру….
Я не хотела брать эту работу. Но она настолько выделялась, настолько не отпускала, что стало понятно, где ее место.
Бонусом три интересные работы
Совершенно неожиданная работа. Укроп не только свернулся калачиком (хотя ждешь кота), он еще и длинноногий! И теперь уже не удивишься, если окажется, что калачиком он свернулся где-то прямо на обеденном столе.
В этой работе чудесно сначала «размывание», а затем исчезновение наблюдателя. Мы знаем, что субъект был, должен был быть. Кто-то же посадил эти мальвы. И кто-то наблюдает, что они выросли. Но мальвы совершенно вытесняют этого наблюдателя – теперь они заглядывают в окно, и мальвы становятся «мерилом» этого «роста». Читатель – с мальвами? Внутри детской? Или над всеми, не внутри и не снаружи?
И, для контраста и разнообразия, очень, предельно простая работа, максимально укорененная в опыте. Вокруг спиреи, действительно, богатый и ровный гул пчел. Это кансо – простота, и сейдзяку – спокойствие. Очень дзенская работа. Неживое и живое звучит одинаково. Цветение спиреи над всем.