«В друг друге видят только конкурентов». Интервью с водителем автобуса
«Герцен» продолжает публикации о жизни наёмных работников из разных сфер российской экономики. Сегодня размещаем интервью с водителем автобуса из Перми. Какие проблемы в отрасли, как изменились условия труда водителей после введения новой маршрутной сети, почему новые автобусы ломаются и загораются на ходу, что водители думают о ситуации в стране — об этом в нашем интервью с водителем Олегом И. [Имя изменено. — Герцен]
Как давно ты работаешь в отрасли? Какой у тебя стаж?
— Стаж более 10 лет в этой сфере.
Как организована работа? Сколько часов в день, какой график?
— Графики разные, стабильного нет. Смена — от 10 до 16 часов в день. Смены 2 дня рабочих через 2 выходных, 3 дня рабочих, 3 выходных.
В мэрии постоянно утверждают, что каждый день все автобусы и водители перед выходом на линию проверяются. Так ли это на самом деле?
— Техсостояние (контроль) фактически полностью на водителе. Если водитель не проявит инициативу, никто его автобус не проверит. Всё завязано на том, что ты работаешь на машине и её знаешь. Жизнь тебя заставит быть подготовленным технически, даже если ты не подготовлен. Те, кто не понимает в машинах, страдают. У них постоянно ломается автобус, и они даже не знают, что случилось. До последнего времени такого и не было. Были только те, кто шарит хоть немного. То есть ты как механик сам: перед выездом смотришь колеса, уровень масла, натяжки ремней. Едешь на автобусе, слышишь, как он он едет, как работает двигатель. Если есть какие-то подозрения на утечки, то тогда сам подъезжаешь к механику и говоришь о проблеме.
Но ты не можешь много чего обнаружить сам. Например, если разболтался рулевой наконечник. Тяга на дороге упала — и всё, приехали. Руль не слушается. Можешь улететь. Поэтому механики обязаны проверять каждое утро. Ты даже выехать не имеешь права без этой проверки. А у нас проходишь на ворота, показал ему документы — и поехал. Некоторые даже медиков не проходят, у них уже есть все нужные бумажки с печатями.
Большое ли предприятие, где ты работаешь? Сколько водителей, кондукторов?
— На предприятии работает около 50–70 водил.
Соблюдается ли трудовой договор со стороны работодателя? Если есть нарушения, то какие?
— Там, где можно не соблюдать трудовой договор, он не соблюдается, но в целом всё нормально.
Несколько лет назад в Перми начали внедрять новую транспортную реформу. Как водители и кондукторы её восприняли сначала и что говорят сейчас?
— Реформа произвела рокировку, так что кому-то достались удобные условия, с хорошими графиками, а кому-то наоборот. Так что однозначно сказать, плохо стало или хорошо, трудно.
Сложнее ли стало работать после внедрения этой реформы? И в чём, если да? Были ли положительные моменты в этих изменениях?
— Положительный момент в реформе только один: перевозчик был вынужден отменить систему оплаты труда «с процента от выручки». Стало меньше агрессии, перестали бить лица на конечных [остановках], снизилось количество гонок в борьбе за пассажира…
Что давали эти гонки?
— Зарплата напрямую зависит от выручки. Я еду по маршруту, у меня график. У меня такая ситуация: если я увижу переднего водителя в пределах своих четырёх минут, то он забирает мои деньги. Десятилетиями было так, что переднего я не должен видеть в принципе, потому что он ворует мои деньги. Задний тоже — я для него враг, потому что если я задерживаюсь (бабушка или мама с коляской заходили в салон, трактор на дороге едет), то я съедаю его время. Если ты не берёшь запас времени, то, скорее всего, ты всё равно где-то опоздаешь. Забрал время у заднего водителя — ты крыса. За руку с тобой никто не здоровается и не уважает. Система была нездоровая, но она работала. Все о друг друге всё знали: кто ворует, а кто нормально ездит. У всех были телефоны, созванивались и предупреждали. Можно было компенсировать как-то. Эта ситуация сложилась годами. Плюс на маршрутах были конкуренты. Никто не хотел ехать порожняком, поэтому старался ехать быстрее и забрать пассажиров первым. Это чистый бизнес. Если они друг друга знают, то они договорятся, но такое было редко. Как правило, начинали подрезать, обгонять. Психанул, не рассчитал манёвр — авария. Есть маршруты, где до сих пор водители устраивают гонки, но такого уже меньше стало.
После смены в ремзоне водители часто пьянствовали, и там было ходить опасно, потому что территория автопарка — закрыта. Могли прохожего просто ушатать, и никто не поможет.
Сколько получает водитель?
— Около 40 тысяч выходит.
В связи с ковидными ограничениями участились конфликты между кондукторами и пассажирами из-за масок. Кондукторы требуют от пассажиров надевать маски, но не все соглашаются. Бывают и драки. Много ли было таких конфликтных ситуаций на твоём маршруте и как они разрешались?
— Конфликты из-за масок — это уже просто рутина. Не обращаю внимание на это, надоело. Кондукторов запугали штрафами, но аргументированно обосновать свою позицию они не умеют. В свою очередь в автобусе иногда ездят весьма образованные люди, знающие свои права. Вот тут и начинаются «качели».
Прописано ли в должностной инструкции, что делать в случае подобных инцидентов водителям? Как это бывает на практике?
— Конкретные указания по поводу конфликта из-за масок не поступали. Любой конфликт, независимо от причины, должен быть решён цивилизованным путём. Мы должны до определённого момента терпеливо выполнять свои обязанности, но если он выходит из под контроля, то останавливается транспорт, вызывается наряд полиции... Но до крайности обычно не доходит. Обычного вообще не бывает, люди всегда конфликтуют по-разному.
В разгар транспортной реформы мэрия похвасталась, что будут закуплены новые автобусы, которые доставили в Пермь, хоть и с проблемами. Также были заключены новые контракты с перевозчиками, где ужесточились требования в том числе по году выпуска автобусов. Много ли неисправностей в новых машинах и как их устраняют?
— Автобусы закупают сами перевозчики. Мэрия закупила только очень малую часть, насколько я знаю, бывшее депо — муниципальный парк. Остальные автобусы приобрели частные предприниматели. Обслуживание в общих чертах такое: основной текущий ремонт производится без вопросов. Однако многие нюансы оставляются без внимания и недооцениваются, а именно они и могут привести к фатальным случаям.
Как тот эпизод с загоревшимся на ходу автобусом?
— Да, вполне.
Как по качеству новые автобусы? Лучше тех, что были?
— В недавнем прошлом Пермь донашивала немецкие лохмотья [Автобусы Mercedes. — Герцен], которое к очередному российскому позорищу оказались надёжнее и качественнее новых российских автобусов. Сам работал на «Мерседесах» и лучше машин не видел. Некоторые из них при трогании с места легковушки «делали». Сейчас катаемся на рашн шлаке, причём там большая доля немецких запчастей, но всё равно вышла шляпа — ненадёжный, убогий, противный в эксплуатации механический кусок чего-то автобусообразного.
Есть ли у вас профсоюз?
— Нет профсоюза. Вернее, есть какой-то загадочный, о котором никто не знает.
А если был бы, то каким, на твой взгляд, он должен быть?
— Должен быть юрист в профсоюзе, нанятый на членские взносы, либо на зарплате, либо нанимаемый по необходимости. Через этого юриста и взаимодействовать с работодателем. Возможно, даже не один, а два. Он должен представлять наши интересы согласно Трудовому кодексу. Но этого, мне кажется, не будет, Россия же деградирует в целом. Это же видно. А какие положения и требования у профсоюза должны быть, это надо обращаться к тем, кто работал в 90-е. Когда я пришёл в парк, был номинальный профсоюз, но он ничем не занимался. Там сидел чувак на зарплате, но он занимался снабжением, а не профсоюзной работой.
Почему не будет единства у водителей? Потому что в друг друге они видят только конкурентов, и при этом, кто работает шофёрами? Тот, кто может следить за машинами, не открывает рот. То есть чистая селекция. Если рот открываешь — то ты неблагонадёжен. Ты чего тут вообще работаешь?
Как часто штрафуют водителей и что за что?
— Есть такой орган — контрольно-ревизорская служба (КРС). Раньше КРСники ловили тех кондукторов, кто воровал билеты, допустим, а к водителям вообще не лезли. Грубо говоря, если у тебя есть косяк, за него предъявляли, а сейчас они просто строят догадки о нарушениях и за это выписывают штрафы. Штраф могут дать за разговор по телефону. Но тут как сам себя поведёшь. Будешь со всем соглашаться — будешь платить, покажешь характер — могут отвалить от греха подальше. Они нас готовы за мелочи штрафовать, но сами допускают более серьёзные нарушения. Например, что мы перерабатываем по 6–8 часов плюсом.
Я спросил как-то КРСницу: вы работаете, чтобы штрафы рисовать или людям помогать? Туда отборных гнид набирают. Они только карают, знают все нарушения, знают, как устроена система выпуска механика автобусов, но, как собаки, делают только то, что скажет хозяин.
Есть ли политические силы, на которые ты ориентируешься и к которым прислушиваешься?
— Сначала я к Навальному относился скептически, как к хорошо разыгранному спектаклю, потому что у него нет никакой конкретной программы. К тому же очень странно, что он был за рубежом и так далее. Но какие у него плюсы? Альтернативной силы, которая явно противостоит режиму, нет. Что такое Зюганов — это марионетка, номинальный профсоюз. Жириновский — это просто трепло, шут. Он как сапун в моторе. Люди кипят — он чуть ли не матом всех кроет. Напряжение спало, сапун сработал, газы лишние ушли — он дальше работает. «Справедливая Россия» , «Единая Россия» — всё одна баланда. Платошкин не может ни с кем договориься. Грудинин — на него дунули, он упал. У Навального есть явная подпитка, пусть даже из-за рубежа. Это не важно. Я сейчас реально склоняюсь к тому, что он страдает. Ведь он мог бы и не возвращаться в Россию.
Какие задачи перед политическими силами должны стоять, на твой взгляд?
— Главное — добиться сменяемости власти. Рейган сидел, потом ушёл, потом Буш, Обама. Если бы я был бы жертвой пропаганды Первого и Второго канала, то, может быть, я и поверил, что у них там единый центр управления Ротшильдами. Но у них очень разная политика. Один строит стену с Мексикой и говорит, что никого не пускаем. Другой приходит и говорит, что стены типа нет, всех пускаем. Там чётко работает система сдержек и противовесов. Суды там независимы. Трамп говорит губернатору Калифорнии не пускать мигрантов, а он ему отвечает: Не лезь в мой штат и не указывай, что мне делать. Именно поэтому геи и лесбиянки имеют там свои права, хотя ты по-разному можешь относиться. А в Техасе такое не уже прокатит.
Меня вся эта ситуация очень сильно напрягает. Мент опустит тебе почки, и ему нужно будет на это две минуты, а ты будешь мучиться всю жизнь. Каждого, кто поддерживает сейчас ментовской беспредел, может потом это всё коснуться. Даже те пропутинские люди, которые говорят, что пусть менты бьют навальнят, сами потом могут пожалеть. Потому что менты уже перешли черту. Они запрещают людям выражать свою точку зрения мирно и без оружия. Но если, допустим, твой ребёнок поедет или ты сам на машине, вас остановит мент. Ты ему будешь доказывать, что он поступает не по закону, а тебя вытащит из машины и сломает руку, например. Скажет, что если будешь трепыхаться, то быстро отправишься на зону. А не помнишь ли ты, как ты поддерживал этот беспредел, сидя с пивом у телевизора и говорил: «Всё чётко, давите их, парни, вперёд. Ура».
Как относишься к советскому опыту строительства нового общества?
— Исключительно положительно. Была концепция, консолидация народов вокруг центра. Это был мощный кулак, который выстоял против фашизма, но его нужно было модернизировать потихоньку. Китайцы вот начинали как ярые коммунисты, но потом модернизировали, стали переходить на рыночную экономику. Коммунистическая машина где-то пробуксовывает, надо где-то поправить, пустить иностранный капитал. А у нас зачем модернизировать? Столетиями был царизм, а потом — давай его просто сломаем и будем тут на руинах что-то строить. Хорошо, машину выстроили, всё чётко. Но где-то оказались не правы — всё по-новой. А китайцы оказались мудрее.