История про фею, кофе и хвост

Что не говори, а любят французы происходить от гадов морских. В хорошем смысле. То Меровинги у них от чудища из пучин появятся, то Лузиньяны от земноводных произойдут. А нам теперь расхлебывай, в прямом смысле, в Старбакс.

Жил в Шотландии король - Элинас. Ну жил и жил, тоже мне, удивил. Но однажды встретил он у ручья даму. Дама, а звали ее Прессина, замечательно проводила время в удовольствие и в уединении, песни пела, мечтала, пока Элинас не потревожил предложением познакомиться. Представился честь по чести - я, мол, местный монарх, у меня тут и королевство есть: "Очень хороший и веселый человек, холост. Выходите за меня замуж, чего вы тут одна на сквозняке сидите".

Прессина задумалась. Фея, из хорошей семьи, между прочим, сестра феи Морганы. Надо ли ей такое счастье? С одной стороны, партия складывается неплохая. С другой - ну это ж смертный, слов, скорей всего не держит, обещаний не выполняет, мороки с ним потом не оберешься. Но немножечко, все-таки замуж за него хочется. Потому предложила сделку - под венец она идет, а Элинас никогда ее не тревожит во время родов и купания детей. Король согласился, решил, условия вообще нетрудные. Однако, когда Прессина родила ему аж тройню, на радостях запамятовал, а может, потому что смертный, или по жизни, вот такая он необязательная личность. В общем, нарушил собственное обещание.

Прессина в ужасе вскрикнула, в склерозе мужа упрекнула. Взгрустнула на дорожку, детей в охапку и поминай, как звали. Устроилась на острове Авалон, где стала воспитывать троих дочерей - Мелюзину, Мелиор и Палатин. А спустя пятнадцать лет, Мелюзине приспичило узнать, где, собственно, папаша. Прессина не стала делать из этого тайну. И, судя по всему, зря, потому что Мелюзине сделалось так сильно за маму обидно, что, подговорив сестер, она организовала похищение Элинаса, с последующим заключением в места не столь отдаленные от какой-то горы. Прессина же, когда об этом узнала, мужа освободила, но дочерей за неуважение к папе изгнала. А на Мелюзину, как предводительницу и идейного вдохновителя, еще и заклятие наложила, чтоб каждую субботу из нее вырастал хвост. То есть шесть дней в неделю она человек человеком, а один день не то змея, не то рыба, одно слово - русалка.
Вот здесь бы и поставить точку, да мораль вывести, но нет. Как говорила незабвенная Маша Вите: "это присказка, не сказка..."

Жил во Франции граф - Эммерик Пуату. Богатый, успешный, состоявшийся. И взял он на воспитание Раймонда де ла Форе, сына другого графа, основательно беднее. Однажды, во время охоты, уже заблудившись, устав, в потемках, Раймонд нечаянно зарубил покровителя. Ну, вот так он размахивал мечом, спасая Эммерика от кабана, что убил и того, и другого. Испугавшись содеянного, да и последствий, вскочил он на коня и понесся куда глаза глядят. Куда его глаза в этой темноте глядели, мы не знаем, но оказался он на поляне, а помимо него на ней оказался еще родник, вокруг которого восседали три златокудрые прекрасницы.

Одна из них подошла к Раймонду и поинтересовалась, чего это он ночами по полянам шастает, еще и с таким опрокинутым лицом. Тот скромности ради помешкал, но потом как на духу выложил, признался что с ним приключилась беда. "Ой, - махнула на него девушка, - я вас, сударь, сейчас научу презумпции невиновности. Короче, делаете так - поезжайте спокойно в замок. Все равно ваши охотники заблудились и возвращаются по одиночке, а не организованной группой. Никто и не вспомнит, что вы совместно с графом терялись. И когда тело графа найдут, изображайте удивление до полного неведения. Может, старый граф вообще сам по себе, один, с пути сбился, отчего и погиб в неравной схватке со свинорылым".

Раймонд слушает, дама-то дело советует. Умная, еще и симпатичная. Начал с ней диалог развивать. И вроде обсудят уже вопрос, резюмируют, он опять какую-нибудь животрепещущую тему поднимет. Так до утра и пробеседовали. А перед тем как уходить, Раймонд говорит: "Вы такая интересная особа, извините, не знаю как вас по батюшке, давайте, продолжим наше общение, например, в виде брака". Девушка застеснялась, потупилась, сама думает: "Чего я в замуже за бедным графским сыном забыла?" Но Раймонду отвечает: "Зовут меня Мелюзина Элинасовна, можно без отчества. По профессии фея. Специализация водная. Состоятельна. Вредных привычек не имею. В целом, препятствий для нашей семейной жизни не вижу, разве что пара нюансов. Во-первых, позаботьтесь о крыше над головой. Я вас сейчас научу. А во-вторых, когда поженимся, по субботам у меня от вас выходной. Вот, чтоб не беспокоили меня совсем, сутки". Раймонд на все согласился. Мелюзина на дорожку ему объяснила как квартирный вопрос решить: "Вы у сюзерена своего в качестве свадебного подарка попросите столько земли, сколько покроет оленья шкура. Я там займусь строительством нашего дома". И многозначительно подмигнула.

Когда Раймонд вернулся в замок, придерживаясь легенды, составленной Мелюзиной, подозрений и обвинений благополучно избежал. А как речь зашла о женитьбе да земле, еще и удивил нового графа Пуату. То говорит, землю покрытую шкурой оленя, ему ее выделяют, он в капризы: "Я не то имел ввиду". Режет шкуру, связывает полоски между собой и, будьте любезны, такой рулеткой ему отмеряйте. А это, как говорится у них в Пуату, две большие разницы.
Надел Раймонд получил. Приличный. Отношения с Мелюзиной складывались тоже весьма прекрасно. Он своими феодальными делами занимался. Она замок возводила, не без помощи колдовства, конечно. Первое строение назвала Лузиньян. Говорят, в честь себя. Объяснение, куда она дела "Ме-", оставим на совести французов.

Жили душа в душу. Правда, дети у них все какие-то страшненькие рождались. У первенца, Уриана, уши свисали. Куда не знаю, тоже к французам вопрос. У второго лицо красное. Третий, Жио, почти красавчик, если не считать, что один глаз у него выше другого. Следующий, Антоний, был весь покрыт шерстью, пятый родился с одним глазом. Но Мелюзину это не останавливало, родила еще нескольких, все как на подбор - цвет нации, примерно такие же. Раймонда, странно выглядящие, дети тоже не смущали. И с чего бы? Вырастают они все равно героическими персонами, в крайнем случае, духовными лицами становятся. А мама еще каждому в приданое не замок, так крепость строит. Так, по слухам, Ла-Рошель она возвела для Жио (третий, красавчик).

К тому же семья Раймонда тоже была облагодетельствована, включая братьев. Один из которых, не пойми зачем, начал вдруг капать на нервы Раймонду, мол, чего это твоя жена по субботам вне зоны доступа? Может, чем нехорошим занимается? Вот и народ говорит, прелюбодействует она. А народ же зря врать не станет. Разволновался Раймонд и решил подглядеть, что такое Мелюзина делает. Смотрит в замочную скважину, а там наполовину супруга, наполовину земноводное. Испугался. Не хвоста ее, в этом плане, мужчина оказался крепкий, а того, что будет, когда Мелюзина узнает, что он знает то, что она думает, он пока не знает. Долго делал вид, будто ни сном, ни духом. Пока один их сын случайно не убил другого. Мелюзина спешила мужа утешить, горечь утраты разделить, а у того несоразмерная реакция. Кричит, ногами топает: "Это все твоя змеинная сущность отравила мой генофонд. Ехидна!" Супруга по славной традиции средневековых дам - в обморок. Пришла в себя, страдает, с Раймондом прощается. "Я, - плачет, - тут тебе еще пару сыновей родила. Оставляю под твою ответственность, сама удаляюсь. Но еще вернусь! Буду орать и пугать всех своим тоскливым воплем". Хлоп оземь, превратилась в дракона и исчезла, оставив эхо душераздирающего плача и конденсационный след.

С тех пор, назначили Мелюзину покровительницей дома Лузиньянов. И видели ее, в агрегатном состоянии призрака, лишь впечатлительные личности. Некоторые еще слышали, потому что Мелюзина истошным криком предупреждала потомков, если им угрожало несчастье. Королевская династия Плантагенетов, графов Анжуйских, и Лузиньяны попроще, например, король Иерусалима, Ги де Лузиньян, гордились таким родством.

Но это было давно. Сейчас от дочери шотландского короля и племянницы феи Морганы нам осталось не так много - ее портрет на стаканчиках кофе и платья со шлейфом, который, якобы, был придуман для сокрытия внеурочно отросшего хвоста. Рыбьего или змеиного, в ассортименте.