Море

Люди приносят жертвы морю, чтобы оно их пощадило. Море тождественно подлому неистовству, пугает безумием заключённого в синей пучине, где нет света, давят толщи воды, страшит дистанция относительно чего-то привычного. Глубина и запрокинутая голова в направлении высыхающей поверхности. Боязнь таинственного омута оказывается страхом быть поглощённым вполне миролюбивой водой. Моряк предпочитает барахтанье на поверхности, где его истязает шторм, спокойному погружению в умиротворяющую груду рыб. Это неестественная смерть, убийство намного более природно, чем-то, что нам обещает море. Люди приносят жертву безумию, надеясь на его благоразумие, или же на право быть битым буйными волнами вместо участи утопленника. Подношение барана в левой руке и икона святого в другой левой. Они окропят кровью корабль, держа за щекой вдутый внутрь палец святого, вытаскивают из щёчного мешочка частичку мученика, дабы взывая к его безумию, к его жертве, самому уберечься от сумасшествия. Обращаясь к чужому делирию, как к оберегу они доверяются вечному суеверию, развенчание которого из раза в раз только усиливает его. Волны то расходятся до преисподней, то поднимаются настолько, что закрывают собою месяц, итерация за итерацией обновляют цикл, пищей и отцом которого является хотя бы один вышедший в море корабль. Наличие женщины, грешника, еврея, собаки, француза, утки, ребёнка, слепого, старика, окурка, шомпола, немца, венгра, негра, азиата, улитки, молока гневит море и вызывает беду. Зло притягивает зло, поэтому корабль должен быть чист. Самостоятельно море утихомириться не может, его нужно заклинать молитвами и обращениями к святым уже изъеденным солью где-то на дне. Если это когда-то сработало, если кто-то хоть раз помыслил успех данной затеи, то моряки, уверенные в эффективности подобной деятельности, предпочтут молитву укреплению шлюпки. Море — это безумие, сотворённое человеком для самого себя только ради того, чтобы находиться на поверхности, другое существование неестественно и ужасает любого человека. Люди сами утопили в море тех, кого назовут безумцами, кого потом вырежут в дереве и возьмут с собой на борт. Вместе они переждут штиль, опасаясь бури. Плохо чтимый святой или же безумец насылает на моряков проклятия, болезни, от которых сам и скончался. Любое оскорбление или пренебрежение несёт мщение святого, поэтому избранные безумцы должны быть выжжены в памяти найдостовернишим образом, их руки облиты свежей кровью только что убитого барана или обезглавленного нарратива. Они поклоняются дьяволу в надежде, что он действительно князь сего мира, надеются после этого войти в кабинет психолога и поцеловать икону. Моряки живут в собственном сне, живут борьбой, которая им кажется либо естественной, если они глубоко спят, либо противоестественной, если они пытаются проснуться. Они находятся в своеобразном чистилище до той поры, пока сон не даст каждому из них собственный путь в пучину безумия, лишь только это можно считать смыслом человеческого существования. Трепетом изнемождаясь пред святыми падшими, противостоящий стихии обольёт чужой кровью деревянные идолы, и оживут они в предсмертный миг на пороге вечного штиля океанической бездны инфернального типа.

Коліна стрекочуть коли кохаєшся в думці про сонце та зірки зупинені в небі. Хтось дуже боїться зупинити людську кров на землі, бо твердінь застигне як бетон влітку. Хтось ставить вчорашній сучасності, сьогоднішній архаїці храми, бо вірить у свого прабатька, що укладав договір з сонцем за умовами якого воно світить доти, доки вся хатня поросль вмочує парке світило в багрову рідину. Гаряче мідне пійло компенсує нашу покинутість чимось вищим за людину. Кожного дня вони бояться, що світоч більше не повернеться й наступить морок, густа тмінь без натяку на крок вперед, за нереальності відділення від дрімучості одноманітного багна. Проте, понад усе вони бояться, що сон зникне, що доведеться стояти з широко роздертими очима, замість впадання в бінарні опозиції та очікування солодкого ранку. За відсутності дня і ночі у людини посилюється уява, що означає стрімке змішання категорій реального та фіктивного. Вірно також і те, що у пітьмі ми не можемо спостерігати за собою та іншими, а це викликає великий страх у тих, що звик спати в ночі та залазити кристаликом в спідню білизну вдень. Пострах ночі є наївним перебільшенням, адже все найстрашніше відбувається вдень, не ніч є спокусою та дияволиною порою, а день, знадний прихисток для ужасу. Намагаючись освітити ніч, вони вносять кошмар в ту пору, де від нього заведено відпочивати.