К вопросу о природе большевизма

Для начала, стоит отметить, что Межуев видит истоки большевизма не столько в учении Маркса непосредственно, сколько в специфических условиях русской истории и русской революции. Большевизм возник в стране, стоявшей перед необходимостью ускоренной модернизации в условиях исторической и культурной неготовности к ней большинства населения. В такой стране модернизация априори не могла осуществляться по мирному и демократическому сценарию. Таким образом, большевики отошли от демократической организации власти по причине, имеющей сугубо объективное происхождение, считает Межуев. А именно — ни одна из известных к тому времени форм демократии не содержала в себе ответа на два коренных вопроса русской истории, которые во многих странах Европы были решены задолго до установления там демократических порядков.

Что это за вопросы, согласно Межуеву? Первый вопрос, безусловно, — крестьянский. Большая часть российского крестьянства — основное население страны — жила в условиях общинно-патриархальной деревни, что служило главным тормозом на пути модернизации страны, ее перехода к буржуазной системе отношений. Именно сельская община привязывала Россию прочными канатами к традиционному укладу жизни. А разрушение общины никак не предполагало использование демократических методов (вспомним хотя бы столыпинские реформы).

Еще один немаловажный фактор — патриархальность общественного сознания, присущая крестьянству. Критерием хорошей власти для этого социального слоя является не то, насколько она считается с законом и правом, «а насколько в сознании масс предстает как добрая, справедливая, беспощадная ко всем, кого "простой народ" считает своими врагами. Моральное требование к власти — править по совести — важнее здесь любых соображений юридически-правового порядка. Понятно, что отношение к власти, оказываемая ей поддержка основывается здесь более на вере в ее добрые намерения, чем на знании законов, которыми она должна руководствоваться в своей деятельности. Участие масс, обладающих таким сознанием, в революционном процессе никогда не будет иметь своим следствием демократические перемены».

Здесь Межуев обращается к классикам марксизма и их видению характера возможной революции в России. Итак, в аграрной стране переход к капитализму всегда сопровождается отрывом значительной части крестьянства от земли, что, естественно, не может произойти безболезненно и бескровно. Поэтому в своем знаменитом письме к Вере Засулич Маркс советовал русским социалистам дождаться социалистической революции на Западе, чтобы затем, заручившись поддержкой пролетариата развитых стран, перейти к социализму на базе собственного общинного земледелия, т.е. минуя капитализм и сохраняя общину как основу устройства сельского хозяйства. Однако, как известно, мировая революция не случилась, и большевикам пришлось изобретать собственный путь к социализму. В итоге, индустриализация была проведена на средства, полученные от насильственной коллективизации и раскулачивания. «А как бы решили этот вопрос другие партии, приди они к власти?» — размышляет Межуев, — «Допустим, коллективизацию они заменили бы на хуторизацию и фермеризацию (как при Столыпине), но ведь тоже насильственную, поскольку добровольный выход из общины, как показывает мировая практика, затянулся бы на века».

С крестьянством понятно, теперь второй вопрос — национальный. И здесь дело не в том, что Россия — многонациональная страна, коих много, а в том, что каждый народ живет здесь на своей исторической территории, сохраняет связь со своими верованиями, языком, традициями и культурой, так и не успевшими переплавиться в одном общем котле. «Что может заставить эти народы жить вместе, в одном государстве? Опыт существования многонациональных государств подобного типа (за исключением, возможно, маленькой Швейцарии) свидетельствует не в пользу демократии. Любая попытка демократизации тут же приводит к их распаду по национальным границам, последним примером чему может служить Югославия, а до нее — все европейские империи, включая царскую Россию. И не всегда этот распад означает переход к демократии; у власти обычно оказываются радикальные в своем национализме партии и движения. Образованный по инициативе большевиков СССР явился наиболее грандиозной в XX веке попыткой сохранить целостность государства при наличии множества образующих его народов и наций, но и эта попытка, как выяснилось, была не слишком демократической. После распада СССР та же проблема стоит перед современной Россией, считающей себя многонациональной федерацией. Можно ли решить ее демократическим путем? Пример Чечни говорит, пожалуй, об обратном».

Именно наличие этих двух нерешенных в русской истории проблем стал причиной перехода части русской социал-демократии на позиции большевизма — считает философ. В этом смысле большевизм явился как своеобразный синтез ортодоксального марксизма (в полной мере представленный меньшевизмом) с русским радикальным народничеством.