Отменим ли мы законы экономики? Говард Маркс, Oaktree.

Перевод записей Говарда Маркса от 19.09.2024, Oaktree.

https://t.me/h0lyf1nance

В течение нескольких месяцев я копил вырезки для заметки на вышеупомянутую тему, но такие любимые темы, как риск, долг и неопределенность, постоянно откладывались, и я откладывал задуманную заметку до тех пор, пока в США не начался сезон выборов, что делает ее убедительной.

Как и я, вы, несомненно, заметили, что политики, начиная с бывшего президента Трампа и вице-президента Харрис и заканчивая кандидатами в депутаты, снова стали давать обещания, игнорирующие экономическую реальность. Призыв Трампа к тарифам и атака Харрис на наживу на продуктах питания - лишь два примера предложений, которые налагают издержки, которые кандидат игнорирует (в случае Трампа) или которые не отражают значимого понимания проблемы (в случае Харрис). Моя цель, разумеется, не в том, чтобы поддержать или отвергнуть того или иного кандидата, а в том, чтобы проиллюстрировать, что в экономике не существует «бесплатного обеда», несмотря на утверждения кандидатов об обратном.

Предыстория

В 2016 году, когда необычайно шумные президентские выборы были в самом разгаре, я опубликовал две заметки под названием «Экономическая реальность» и «Политическая реальность», которые отвлекали от инвестирования в мир в целом. Первая объясняла, что экономика в основном изучает то, как мы делаем выбор - как люди распределяют ограниченные ресурсы между доступными вариантами. Во второй говорилось, что в политике - и особенно в стране предвыборных обещаний - нет такого понятия, как конечность. Как я уже писал в «Политической реальности»:

Я всегда получал удовольствие от оксюморонов - фраз, которые внутренне противоречат друг другу, - таких как «креветки джамбо» и «здравый смысл». Я добавлю к этому списку «политическую реальность». Мир политики имеет свою собственную, измененную реальность, в которую экономическая реальность часто как бы не вмешивается. Не нужно делать выбор: кандидаты могут обещать все. И нет никаких последствий. Если что-то может иметь негативные последствия в реальном мире, политики, похоже, не стесняются их игнорировать.

Вслед за этими двумя записками в 2019 году я опубликовал еще одну, озаглавленную «Политическая реальность встречается с экономической реальностью». Ее суть заключалась в том, что политики могут обещать что угодно в отношении экономики, но они не смогут выполнить свои обещания, если они будут противоречить экономической реальности, потому что в конечном итоге законы экономики неопровержимы. Свободной экономикой движут эгоистичные решения, принимаемые миллионами производителей и потребителей, работодателей и работников, сберегателей и инвесторов. Правительства могут принимать законы, направленные на поощрение или даже принуждение к поведению, но в целом они не могут предписывать экономические результаты. Существует так много движущихся частей и последствий второго порядка, что правительства, как правило, не могут обеспечить как процветание, так и конкретные экономические результаты, к которым могут стремиться политики.

История полна примеров командной экономики, которая не преуспела. Этому есть доказательства, включая «контрольную группу», требуемую научным методом. Восемьдесят лет назад Корея была единой страной. Затем, после Второй мировой войны, она была разделена на две части, очевидно, с похожими людьми, географией и ресурсами: Южная Корея (под влиянием США) и Северная Корея (под влиянием СССР). С тех пор Южная Корея функционирует как капиталистическая демократия, а Северная Корея - как коммунистическая диктатура. Достоверных экономических данных о Северной Корее мало, но, согласно Всемирной книге ЦРУ, ее ВВП в пересчете на покупательную способность оценивается в 2000 долларов на человека против 50 000 долларов в Южной Корее. Граждан Северной Кореи называют обнищавшими, но, по крайней мере, у нее нет проблем с границей, поскольку никто не пытается пробраться внутрь. Помимо экономических, есть и политические различия (демократия против диктатуры), но я думаю, что справедливо сказать, что капитализм победил.

Обсуждая экономические системы, я обычно спрашиваю людей, что, по их мнению, стало причиной экономического превосходства США после окончания Первой мировой войны и, соответственно, более высокого среднего уровня жизни их граждан. Американцы умнее? Трудолюбивее? Более достойны? Ничего из вышеперечисленного. Я уверен, что все дело в том, что мы исторически приняли систему свободного рынка и капитализм.

Стимулы, создаваемые свободными рынками, эффективно направляют капитал и другие ресурсы туда, где они будут наиболее продуктивны. Они побуждают производителей производить товары, которые больше всего нужны людям, а работников - занимать те рабочие места, где они будут наиболее продуктивны с точки зрения стоимости их продукции. Они поощряют упорный труд и принятие риска. В результате уровень жизни общества в целом повышается, но, конечно, не все получают одинаковые выгоды. Благодаря тому, как стимулы взаимодействуют с различными способностями людей, некоторые добиваются значительно большего, чем другие. Некоторые также преуспевают благодаря удаче и/или унаследованным преимуществам, а не врожденным способностям. Система свободного рынка не обязательно приводит к «справедливым» результатам во всех обстоятельствах, но экономические системы, созданные для этого, обычно не обеспечивают стимулов, необходимых для поощрения экономической производительности на благо коллектива. Именно этим объясняются их неудачи.

15 августа СМИ сообщили, что на следующий день вице-президент Харрис объявит о своей экономической политике. Основное внимание было уделено ее обещанию запретить завышение цен в бакалейной промышленности. По словам Элизабет Панкотти, директора по специальным инициативам Института Рузвельта, левого аналитического центра, «цены на продукты... подскочили на 26% с 2019 года» (The Washington Post, 15 августа), и многие избиратели говорят, что инфляция беспокоит их больше всего. По этой совокупности причин нацеливание Харрис на цены на бакалею вполне предсказуемо. (По иронии судьбы, 15 августа стало днем, когда инфляция в США впервые с марта 2021 года опустилась ниже 3%). Однако я уверен, что это относится к категории упрощенных экономических решений, которые призваны привлечь избирателей, но не имеют под собой оснований и, скорее всего, потерпят неудачу.

Что такое завышение цен?

Под завышением цен обычно понимается использование продавцами преимуществ рыночной власти или временного дисбаланса спроса и предложения для повышения цен до уровня, который в противном случае не был бы превалирующим. В 2021 и 2022 годах цены на продукты питания действительно значительно выросли, что вызвало подозрения на розничных продавцов. Но может ли быть причина роста цен иной, чем злонамеренное решение продавцов? Вот несколько вариантов:

Когда в марте 2020 года началась пандемия, большинство людей остались дома и готовили себе еду сами, что значительно увеличило спрос на продукты и привело к истощению запасов.
Производственная система была нарушена, а ресурсы были в дефиците или находились не там, где требовалось. Это привело к широко обсуждаемой «проблеме цепочки поставок». Слишком мало товаров - в сочетании со слишком большим количеством денег в погоне за ними - является классической причиной инфляции.
Федеральное правительство направило налогоплательщикам огромные суммы помощи по программе Covid-19. Пособия получило гораздо больше людей, чем пострадало от пандемии. Эти люди оказались в выигрыше, получив триллионы долларов на будущие расходы.
Когда в середине 2021 года появился дельта-вариант Ковида, люди снова остались дома и стали меньше общаться с окружающими, тратя больше на товары и меньше на услуги, чем могли бы. В результате спрос на товары оказался высоким, превысив ограниченные поставки и вызвав рост цен.

Прибыль в супермаркетах невелика - около 1-2 % от объема продаж, и в 2021-22 годах она изменилась незначительно. Так было ли обдиралово? И если рост цен объясняется именно этим, то почему он произошел именно в эти годы, а не раньше? И опять же, могут ли сегодняшние высокие цены объясняться чем-то другим, нежели обдираловкой? Газета «Нью-Йорк таймс», редко выступающая в защиту капитализма, 15 августа написала следующее:

Исследователи из Федерального резервного банка Канзас-Сити в прошлом году сообщили, что быстрый рост числа рабочих мест в экономике США и сопутствующее ему повышение заработной платы в значительной степени способствовали росту цен на бакалею.

Повышению цен на продукты питания способствовал целый ряд факторов, многие из которых связаны с макроэкономикой. Но суть в том, что условия позволили продавцам продуктов питания поднять цены, и они это сделали.

Является ли повышение цен неправильным?

Вышесказанное - ключевой вопрос. В определении понятия «завышение цен» неизменно присутствуют такие слова, как «несправедливый», «чрезмерный» и «непомерный». Это субъективные термины, которые можно оценивать и обсуждать. Правильность поведения в отношении этих слов обычно находится в поле зрения наблюдателя. Весьма обоснованное повышение цены продавцом является для покупателя обдираловкой. Трудность определения понятия «обдираловка» напоминает мне о тех, кто говорит: «Мы не стремимся обидеть богатых; мы просто хотим заставить их платить справедливую долю налогов». Я далек от мысли, что богатые не должны платить свою «справедливую долю», но каков стандарт справедливой доли, и кто его устанавливает? Точно так же, кто и как определяет, справедливы ли цены?

Когда супермаркет поднимает цену на такой товар первой необходимости, как хлеб, это уже накрутка? Ответ заключается в том, что это сложно, и именно это затрудняет справедливое регулирование цен.

Если фермер платит больше за удобрения и труд, а затем берет с пекаря больше за пшеницу, может ли пекарь справедливо передать это супермаркету в виде более высокой цены на хлеб?
Если пекарь повышает цену на хлеб, которую он взимает с супермаркета, может ли супермаркет переложить это повышение на потребителя?
Если сотрудники супермаркета требуют повышения зарплаты, может ли он компенсировать это повышение за счет повышения цен на товары, которые он продает?
Если спрос увеличивается из-за того, что популярное телешоу популяризирует сэндвичи, разве неправильно, что люди в цепочке поставок пользуются этим и берут больше денег за хлеб?

На свободном рынке цены определяются спросом и предложением. Является ли неправильным для поставщиков товаров и услуг само по себе повышение цен в ответ на сокращение предложения или увеличение спроса? Несколько примеров должны прояснить сложную природу этого вопроса.

Компания Uber применяет «резкое повышение цен» в часы пик, когда больше людей хотят прокатиться. Является ли это несправедливой практикой? Если правительство запретит Uber это делать, то это приведет к тому, что поездки будут доступны по ценам ниже тех, что заплатили бы некоторые люди, и лишит водителей полного тарифа, который они могли бы получить в противном случае. А тариф, который получат водители, может оказаться недостаточно высоким, чтобы оправдать время, проведенное в пробках, а значит, меньше водителей смогут справиться с пиковым спросом, и люди, нуждающиеся в поездках, останутся необслуженными. Разве это предпочтительнее?
Если 1000 билетов на концерт Тейлор Свифт поступили в продажу по цене 100 долларов, а 3000 человек выстроились в очередь, чтобы их купить, каков будет посыл? Все просто: они слишком дешевые! Будет ли несправедливо, если промоутер концерта поднимет цену до тех пор, пока в очереди не останется всего 1 000 человек? Мало кто скажет, что да. Но если цена останется на уровне 100 долларов, а первые 1000 человек раскупят все билеты, то останется неудовлетворенный спрос, и тогда те, кто купил билеты, смогут перепродать их дороже 100 долларов. Прибыль получат перекупщики, которые приобрели билеты по слишком низкой цене. Разве это справедливо? Не будет ли справедливее, если цены на билеты будут повышены, а прибыль пойдет Тейлор, отражая полную стоимость ее труда для ее поклонников?
В 2021 году, когда люди хотели покинуть свои городские квартиры, а дома и строительные материалы были в дефиците, цены на жилье взлетели вверх. Если вы владели домом стоимостью 400 000 долларов в 2019 году и просили за него 500 000 долларов в условиях постпандемического периода, было ли ваше поведение аморальным? Должно ли правительство преследовать людей, которые просят за свои дома больше?
И наконец, когда в 2021 году экономика ожила и на одного безработного пришлось несколько вакансий, что сделало более высокую зарплату достижимой, работники могли сказать начальнику: «Я могу получить более высокую зарплату в будущем. Если вы не повысите мне зарплату, я уйду». Должно ли правительство ограничивать рост зарплат в то время, когда у работников есть преимущество в переговорах? Осенью 2023 года профсоюз United Auto Workers воспользовался преимуществом в переговорах, вызванным напряженными условиями труда, чтобы добиться от Ford «повышения зарплаты на 11% в первый год и общего повышения зарплаты на 25% в течение 4,5-летнего контракта, ратификационного бонуса в размере 5000 долларов и корректировки стоимости жизни». (Википедия) Это был огромный пакет. Являлся ли он обманом?

Каждый из этих примеров показывает, что одна из сторон использует условия спроса и предложения, чтобы взять больше за то, что она может предложить. Но, конечно, их действия не являются незаконными. Это просто примеры того, как работают рынки.

Альтернативой может стать решение правительства о том, кто должен победить в каждом конкретном случае. Должен ли это быть водитель Uber или пассажир, посетитель концерта или исполнитель, владелец дома или покупатель, работник или работодатель? Многие склоняются к тому, чтобы сочувствовать пассажиру, посетителю концерта, покупателю жилья и рабочему, так как о тех, кто получает прибыль, - водителе, поп-звезде, домовладельце и работодателе - можно не беспокоиться. Но если правительство кладет палец на чашу весов в пользу той или иной стороны, оно искажает работу свободного рынка и не дает ему эффективно функционировать в интересах всего общества. Подробнее об этом позже.

Существуют формы поведения продавцов, которые явно неправильны. К ним относятся сговор, фиксация цен и хищническое ценообразование, направленное на вытеснение конкурентов с рынка. Но законы, запрещающие такое поведение, уже приняты. Дополнительные законы, направленные на запрет и наказание за повышение цен, которое кто-то считает несправедливым, чрезмерным или непомерным - в отличие от того, что является результатом ненадлежащего поведения, - наверняка окажутся трудновыполнимыми и контрпродуктивными.

Сработает ли закон против завышения цен?

История полна неудачных командных экономик, но она также показывает неэффективность попыток регулировать цены. В 1974 году, когда нефтяное эмбарго ОПЕК вызвало инфляцию, осложнившую жизнь миллионам людей, правительство США в ответ распространило кнопки «WIN», что означает «Whip Inflation Now - Искореним инфляцию сейчас». У меня до сих пор есть такая кнопка, но ни ее, ни добровольных действий потребителей, которые должны были последовать за ней, оказалось недостаточно, чтобы удержать инфляцию от достижения 13,5% в 1980 году. Кнопки подвергались насмешкам, а некоторые скептики носили их вверх ногами, согласно Википедии. «В таком виде «NIM» означало «No Immediate Miracles - Никаких немедленных чудес» или «Need Immediate Money - Нужны немедленные деньги».''

Есть и более свежий опыт контроля над ценами - в Венесуэле. Вот что я рассказал об этом в журнале Economic Reality:

В качестве примера можно привести контроль цен, который распространяется на все большее количество товаров: продукты питания и жизненно важные лекарства, да, но также автомобильные аккумуляторы, основные медицинские услуги, дезодорант, подгузники и, конечно же, туалетную бумагу. Предполагаемая цель - сдержать инфляцию и сохранить доступность товаров для бедных, но любой человек, имеющий базовые знания в области экономики, мог предвидеть последствия: Когда цены устанавливаются ниже себестоимости, продавцы не могут позволить себе держать полки магазинов заполненными. Официальные цены низкие, но это мираж: Продукты исчезли. (Atlantic Monthly, 12 мая 2016 г.)

Шок: вы можете установить цены на товары, но не можете заставить людей их производить. Это очень похоже на экономическую реальность.

Это пример того, что чиновники могут верить, что смогут контролировать экономическое развитие одним росчерком пера, но им будут мешать последствия второго порядка, которые усложнят эти усилия.

Нет ничего плохого в том, чтобы попытаться снизить стоимость товаров первой необходимости. Однако лучший способ сделать это - стимулировать увеличение предложения. Другой способ - не стимулировать спрос, вливая в экономику избыточную ликвидность. Принудительное снижение цен - это, как правило, наименее эффективный способ их добиться.

Сейчас самое время привести поговорку экономистов о том, что «лучшее решение высоких цен - это высокие цены». Это не шутка, далеко нет. Как правило, высокие цены означают, что спрос высок по сравнению с предложением. В конечном итоге высокие цены побуждают производителей производить больше, а потребителей - потреблять меньше, и депрессивное воздействие на цены с обеих сторон очевидно. Мы постоянно наблюдаем это на нефтяном рынке, вот лишь один пример.

Государственная бюрократия, созданная для регулирования цен на продукты питания, вряд ли добьется успеха и почти наверняка приведет к негативным последствиям. Так есть ли какие-либо преимущества, на которые мы можем рассчитывать от контроля цен? Я могу назвать одну: тысячи новых (хотя и непроизводительных) рабочих мест в этой новой бюрократической структуре. Джейсон Фурман, относительно либеральный экономист, сказал о попытках Харрис бороться с завышением цен: «Это неразумная политика, и я думаю, что самая большая надежда заключается в том, что в конечном итоге будет много риторики и никакой реальности».

Еще один пример: Контроль за арендной платой

Вопрос, по которому несколько месяцев назад впервые был составлена эта заметка, - контроль за арендной платой, с чем я лично сталкивался, живя в 1956 году, когда мне было десять лет, в квартире, которую снимали за 92 доллара в месяц.

Федеральное правительство ввело контроль за арендной платой во время Второй мировой войны, чтобы семьи не оказались вытесненными из своих квартир, поскольку новых многоквартирных домов строилось мало, а кормильцы были заняты на войне, а не зарабатывали свою обычную зарплату. Арендная плата за квартиры в Нью-Йорке была заморожена на уровне 1943 года. Возможно, это была хорошая идея в необычных обстоятельствах военного времени, но программа не была отменена после этого, и она до сих пор регулирует некоторые квартиры, построенные более 80 лет назад. И регулирование арендной платы до сих пор вносит хаос в спрос и предложение на квартиры в Нью-Йорке.

В целом, закон о регулировании арендной платы в Нью-Йорке ограничивает рост арендной платы в квартирах до тех пор, пока их занимают люди, которые были арендаторами в 1971 году, или их родственники, которые жили вместе с ними. Закон был принят для защиты тогдашних жильцов, но квартиры по регулируемой арендной плате передаются людям, которые не обязательно жили в них в 1971 году. Людей, удовлетворяющих вышеуказанному критерию, остается все меньше и меньше, так что эта форма регулирования арендной платы сходит на нет.

Новые правила продолжают действовать под названием «стабилизация арендной платы». Одним из примеров является обязательное инклюзивное жилье, которое мне объяснили следующим образом: если вы хотите построить многоквартирный дом и нуждаетесь в некоторых послаблениях в зонировании - а практически все проекты так и делают - вы должны договориться следующим образом:

определенный процент квартир будет «доступным».
Арендаторы доступных квартир должны получать доход намного ниже среднего по району.
Максимально допустимая арендная плата будет устанавливаться на основе процента от дохода жильцов.
Повышение арендной платы при продлении договора аренды будет регулироваться, как правило, на несколько процентов в год.

Большинство согласится с тем, что поощрять создание новых доступных квартир - дело похвальное, но этот конкретный метод имеет сопутствующий эффект - увеличение стоимости строительства квартир. Вероятно, всем было бы лучше, если бы просто каждый год строилось больше новых квартир.

В итоге арендная плата за большинство квартир в Нью-Йорке остается под тем или иным контролем и вряд ли когда-нибудь будет полностью отменена. В результате стимулы к строительству новых квартир ограничены, и, например, в период с 2002 по 2017 год рост числа арендных квартир в Нью-Йорке составлял всего 0,3% в год.

Улучшения в регулируемых квартирах также регулируются. Расходы на улучшения ограничены очень небольшой суммой за любой 15-летний период, и инвестиции могут быть возмещены только за счет увеличения ежемесячной арендной платы, равной ничтожному проценту от стоимости улучшений. Таким образом, проведение улучшений, как правило, нерентабельно:

Многие арендодатели не заполняют свои пустующие квартиры со стабилизированной арендной платой, поскольку затраты на эксплуатацию и ремонт могут превышать установленную законом максимальную арендную плату. По состоянию на 2022 год в Нью-Йорке насчитывается около 20 000 свободных квартир со стабилизированной арендной платой. (Википедия)

Может ли быть что-то неправильное в системе, при которой (а) существует высокий спрос на квартиры, но (б) выгоднее держать квартиры пустыми, чем сдавать их в аренду? Квартиры мало чем отличаются от хлеба или туалетной бумаги. Чиновники могут ограничить цену, которую люди должны платить, что нравится потребителям, но, кроме как в самых диктаторских юрисдикциях, они не могут заставить поставщиков производить товары для продажи по регулируемым ценам.

Стараясь в этом году следить за статьями о ситуации с квартирами в Нью-Йорке, я заметил, что в качестве факторов, препятствующих строительству квартир, обычно указываются следующие: (а) отсутствие налоговых льгот и субсидий, (б) сопротивление строительству доступных многоквартирных домов в пригородах и (в) высокие процентные ставки (хотя последнее нельзя использовать для объяснения низкого уровня строительства квартир в 2010-х годах). Больше всего меня поразило отсутствие какого-либо упоминания о влиянии регулирования арендной платы.

Особенно меня заинтересовала статья в The New York Times от 9 февраля. В ней сообщалось, что процент «свободных и доступных» квартир в Нью-Йорке упал до 1,4%, что является самым низким показателем с 1968 года. Далее в статье говорится: «Эксперты в области жилищного строительства считают, что здоровый уровень вакантных квартир составляет около 5-8%». Почему же так мало свободных квартир? Все сводится к спросу и предложению:

Как и в случае с билетами на Тейлор Свифт, они просто слишком дешевы. Это означает, что спрос высок и квартиры не пустуют.
Кроме того, поскольку арендная плата остается слишком низкой, потенциальные застройщики не могут добиться привлекательной доходности, что означает незначительное увеличение предложения. (Я также полагаю, что если бы строители квартир могли получать приемлемую прибыль на инвестиции, им бы не пришлось беспокоиться о том, что новые правила могут их экспроприировать).

Как уже говорилось ранее в отношении цен в целом, если спрос на квартиры высок, а предложение ограничено, то в результате арендная плата должна расти, побуждая домовладельцев увеличивать предложение. Но в Нью-Йорке рыночные силы не могут свободно функционировать; законы экономики притуплены регулированием. В статье от 9 февраля содержатся следующие утверждения (и это из газеты The New York Times, которая, как правило, не является другом капиталиста):

Ответ заключается в том, что застройщики, как правило, не могут получить прибыль от строительства квартир, конкурентоспособную с прибылью от других видов инвестиций...

По оценкам экспертов в области жилищного строительства, количество домов, которые необходимо построить городу, исчисляется сотнями тысяч...

Однако до сих пор город и штат не предприняли шагов, которые могли бы ускорить строительство жилья, достаточного для разрешения кризиса...

Губернатор Кэти Хочул в своем заявлении отметила, что результаты опроса стали «последним напоминанием о том, что выйти из кризиса мы можем только путем строительства».

Но интересно отметить, что «шаги», которые описываются как потенциально способные привести к «выходу из кризиса», всегда подчеркивают субсидии и стимулы, предоставляемые государством, и никогда не позволяют свободному рынку устанавливать арендную плату.

Сторонники такой схемы утверждают, что она поддерживает доступность и разнообразие. С чисто экономической точки зрения это означает, что некоторые люди, которые не могли бы позволить себе жить в Нью-Йорке, если бы арендная плата устанавливалась силами свободного рынка, смогут жить там, если им повезет найти квартиру с регулируемой арендной платой. Но другие люди, которые хотели бы жить в Нью-Йорке и могут позволить себе более высокую арендную плату, не могут этого сделать, потому что для них нет квартир. И наконец, домовладельцы, у которых есть нерегулируемые квартиры, могут устанавливать более высокую арендную плату, чем если бы не препятствовали увеличению предложения квартир. Хорошо это или плохо - вопрос личной философии. Но очевидно, что законы экономики и действия свободных рынков в Нью-Йорке не работают. Кто-то в правительстве принимает решения.

Я закончу эту дискуссию комментарием Джейсона Фурмана о ценах на бакалею:

Мистер Фурман... Сказал... Если цены не будут расти в ответ на высокий спрос, новые компании, возможно, не будут так сильно стремиться выйти на рынок, чтобы увеличить предложение. (The New York Times, 15 августа)

Кстати, 16 августа Харрис заявила, что в рамках своего экономического пакета она запретит арендодателям, владеющим более чем 50 квартирами, повышать арендную плату более чем на 5% в течение двух лет. Это может быть хорошей идеей, а может и не быть, но это точно не будет способствовать увеличению инвестиций в квартиры.

Регуляторная мелочь

Существует так много примеров попыток правительства игнорировать или отменить законы экономики, что даже страшно подумать об их каталогизации, но я должен обсудить здесь некоторые из них и их недостатки:

Еще одним компонентом экономической программы Харрис является план по предоставлению покупателям первого жилья 25 000 долларов для помощи с первоначальным взносом. Конечно, в наши дни молодым людям трудно найти деньги, необходимые для того, чтобы стать домовладельцами. Проблема в том, что если дать миллиону потенциальных покупателей по 25 000 долларов каждому, или 25 миллиардов долларов в целом, то это почти наверняка приведет к немедленному росту цен на жилье, что сведет на нет большую часть ожидаемой пользы от программы. Легко: это можно предотвратить, приняв закон, запрещающий нынешним продавцам поднимать цены на жилье в ответ на введение программы в действие. Но как быть с домами, которые появятся на рынке в будущем? Все просто: примите еще один закон, который запрещает просить за дом больше, чем если бы программы не существовало. Попробуйте применить этот закон.
Когда Дональд Трамп был президентом, он ввел тарифы на товары из Китая, чтобы противостоять торговой практике, которую он считал несправедливой. Теперь он обещает ввести 10% тарифы на импорт. Эти тарифы могли бы препятствовать импорту, стимулировать внутреннее производство и сократить хронический торговый дефицит США. Но платить за них, скорее всего, будут потребители импортных товаров, поскольку производители и экспортеры вряд ли будут поглощать тариф, если смогут его перевести. На протяжении многих лет дешевый импорт сдерживал инфляцию в США и позволял американцам наслаждаться привлекательным уровнем жизни. Новые широкие тарифы, скорее всего, будут эквивалентны росту цен для американских потребителей. Кроме того, эти тарифы - и тарифы, введенные другими странами в качестве ответной меры, - будут препятствовать глобализации, которая приносит пользу мировой экономике, позволяя людям в каждой стране делать для мира то, что они умеют делать лучше всего.
Политические предложения Трампа также включают продление истекающих в 2017 году налоговых льгот и целый ряд новых. Здесь найдется что-то для каждого: снижение налогов для корпораций и частных лиц, в том числе прекращение налогообложения чаевых, пособий по социальному обеспечению и оплаты сверхурочных. По оценкам Penn Wharton Budget Model, в 2026 году план снизит налоги на 320 долларов для среднего человека из нижнего квинтиля доходов и на 47 220 долларов для тех, кто находится в верхнем квинтиле. Даже без учета последних предложений, таких как освобождение от оплаты сверхурочной работы, эти меры, по прогнозам, увеличат дефицит бюджета страны на 5,8 триллиона долларов в течение следующего десятилетия, или на 4,1 триллиона долларов после учета их потенциального стимулирующего воздействия на экономику в целом (так называемый «нисходящий эффект»). Кроме этой возможности, нет никаких предположений о том, что сокращения будут оплачены.
Калифорния - это чашка Петри для так называемых «прогрессивных» экономических идей. В 2022 году законодательное собрание штата приняло законопроект о создании совета, состоящего из представителей индустрии и работников ресторанов, для установления заработной платы в сфере быстрого питания. Столкнувшись с угрозой проведения финансируемого промышленностью референдума по отмене закона, законодатели изменили его, установив минимальную почасовую оплату труда в размере 20 долларов для сетей быстрого питания, насчитывающих более 60 ресторанов. Новый закон вступил в силу только в апреле, поэтому пока рано оценивать его влияние. Однако пресса пестрит сообщениями о закрытии ресторанов, увольнении сотрудников или сокращении рабочего дня, инвестировании работодателями в трудосберегающие технологии и существенном повышении цен для потребителей. Хотя рестораны «мама и папа» не обязаны платить новую минимальную зарплату, предсказуемо, что многие из них были вынуждены сравняться с установленной ставкой, чтобы удержать своих сотрудников, а это значит, что защита, которую законодатели предназначали для небольших ресторанов, может оказаться иллюзорной. Так работают законы экономики.
Аналогичным образом в Калифорнии был принят закон, устанавливающий минимальную зарплату в размере 25 долларов в час для работников сферы здравоохранения. Но совсем недавно, по данным The Wall Street Journal от 27 мая, чиновники поняли, что это «обойдется штату на 4 миллиарда долларов в год дороже из-за увеличения расходов на здравоохранение и компенсаций работникам государственных учреждений», и поэтому отложили действие закона в отношении этих работников. Здесь шокирует мысль о том, что нельзя дать деньги кому-то, не получив их от кого-то другого, и калифорнийским налогоплательщикам может не понравиться, что штат направляет больше денег на медицинских работников, особенно учитывая текущий дефицит бюджета.
Если обе партии в чем-то и согласны, так это в том, что «руки прочь от социального обеспечения!». Пенсионеры, нынешние и будущие, хотят получать свои ежемесячные выплаты, и они хотят, чтобы правила остались прежними. Лидеры обеих партий согласились с этим. Просто это не может работать. Социальное обеспечение - это накопительная программа, аналогичная страхованию, и она работает через трастовый фонд. Работники платят налоги, а пенсионеры получают чеки. Но число пенсионеров, получающих пособия, растет по сравнению с числом работающих, которые платят взносы, и, если ничего не менять, фонд обязательно станет неплатежеспособным в результате неумолимого математического процесса. Существует множество рычагов, за которые можно было бы потянуть, чтобы вернуть социальному обеспечению здоровье, но никто не хочет их дергать, поскольку это вызовет чье-то недовольство (то есть недовольство некоторых избирателей). Варианты включают (а) повышение налоговой ставки на социальное обеспечение, (б) повышение потолка доходов, с которых платится налог, (в) сокращение пособий, (г) ограничение корректировок стоимости жизни, (д) повышение пенсионного возраста, (е) ограничение количества лет, в течение которых пенсионеры могут получать пенсию, и (ж) тестирование потенциальных получателей по средствам. Ни один из этих вариантов не считается приемлемым. Все просто хотят получить обещанные чеки.

Не нужно иметь степень по экономике, чтобы понять, что происходит, когда люди тратят больше, чем приносят. (Только в политической реальности кто-то может ожидать другого исхода.) Однако мы не слышим ни слова от политиков или выборных должностных лиц о внесении изменений, необходимых для того, чтобы удержать трастовый социальный фонд от неплатежеспособности. Конечно, правительство может превратить соц. обеспечение из самофинансируемой программы в финансируемое государством пособие, и на первый взгляд это изменение носит в основном семантический характер. Но истощение трастового фонда и выплата пособий из казны приведет к дальнейшему увеличению и без того проблемного дефицита, национального долга и ежегодного обслуживания долга, что приведет к еще большему увеличению дефицита и долга.

Это подводит меня к теме, о которой меня спрашивают по всему миру: дефицит и долг правительства США. Я отвечаю, что это позор. Oaktree имеет честь управлять деньгами нескольких стран, у которых есть суверенные фонды благосостояния, а не государственный долг. Некоторые страны кладут в банковскую ячейку доходы от продажи нефти, как, например, Норвегия или доходы от приватизации австралийской телефонной компании. Многие другие страны живут по средствам просто потому, что вынуждены это делать - у них нет возможности печатать неограниченное количество денег, не провоцируя девальвацию. А вот США привычно живут с дефицитом, тратя больше, чем получают. Последний раз мы имели профицит в 2000 году, в конце правления Клинтона. Сегодня впервые только годовые проценты по нашему национальному долгу превышают бюджет Министерства обороны. При этом ни одна из партий не желает решать проблему дефицита или выступать за сбалансированный бюджет. Наш конгресс вообще редко представляет бюджет, тем более сбалансированный. Это безответственное поведение, которое мы не потерпим в наших собственных организациях.

США ведут себя так, словно у них есть кредитная карта без лимита на остаток и без требования его погасить. Так происходит потому, что до сих пор это сходило им с рук, а у наших правящих чиновников не хватает желания тратить меньше, чем они могут. В наши дни мы нечасто слышим о Современной монетарной теории - взгляде, популярном в 2020 году, согласно которому «для стран, контролирующих свою валюту, дефициты и долги не имеют значения». Тем не менее, наше правительство до сих пор действует так, как будто эта теория актуальна.

В 1930-х годах Джон Мейнард Кейнс утверждал, что, когда экономика растет слишком медленно, чтобы создать необходимые рабочие места, правительство должно увеличить расходы, чтобы стимулировать спрос, даже если это означает дефицит и покрытие его за счет займов. А затем, когда процветание возобновится и появятся рабочие места, оно должно тратить меньше, чем получает, создавая профицит и используя его для погашения долга. Все хорошо, кроме последнего пункта: часть о профиците и погашении долга была забыта.

Правда в том, что дефицит способствует экономическому росту, который нравится большинству людей, а расходы больше, чем правительство получает, позволяют чиновникам раздавать «бесплатные вещи», тем самым набирая голоса. Но для этого нужно постоянно игнорировать законы экономики, наращивая долги в очевидной уверенности, что их никогда не придется выплачивать. Сможет ли это продолжаться без конца? Посмотрим, но я думаю, что нет.

Что общего?

Описанные выше действия и предложения, как и вопросы, начинающиеся внизу третьей страницы, имеют некоторые общие элементы.

Цели, как правило, кажутся похвальными на первый взгляд: более дешевые товары и услуги, более равные результаты. Но, учитывая то, как все устроено в экономике, они обычно имеют последствия второго порядка, неконтролируемые и бесполезные.
В своей основе это вопросы «кто что получит?». Здесь нет возможности появления денег из воздуха; есть только выбор, кто вносит деньги, а кто получает что-то. Это игра с нулевой суммой.
Цели часто популистские: законодатели и регуляторы выбирают победителей и проигравших. Обычно они представляют свои действия как защиту угнетенного маленького человека от хищного большого. Большинство антирыночных норм включают критерии размера, то есть они применяются только к супермаркетам, а не к продуктовым магазинам на углу; к домовладельцам с большим количеством квартир; к медицинским учреждениям определенного размера; к ресторанным сетям, а не к независимым предприятиям. В этом контексте следует отметить слова президента Байдена, сказанные им в августе на Демократическом национальном съезде: «Я горжусь тем, что стал первым президентом, который прошел по линии пикетов и был назван самым пропрофсоюзным президентом в истории». Разве работники как таковые больше заслуживают защиты, чем работодатели? Где бы люди могли найти работу без работодателей? Независимо от этого, они служат удобной мишенью для политиков.
Риторика, связанная с этими вопросами, зачастую носит тревожный классовый и раскольничий характер. Вот часть типичной записки, которую я получил от одного из кандидатов в прошлом месяце: «Даже при снижении инфляции цены на продукты питания все равно кажутся заоблачными. Это еще один признак того, что корпоративная жадность вредит... потребителям. Руководители компаний не должны набивать свои карманы рекордными прибылями, пока семьи борются за то, чтобы поставить еду на стол или оплатить лекарства». В такой обстановке «прибыль» - это грязное слово, а «жадные корпорации» - предмет подозрений и регулирования.
И наконец, выборные должностные лица имеют привычку освобождать себя от воздействия. Так, интересно наблюдать, что минимальная зарплата в фастфуде в Калифорнии не распространяется на рестораны в государственных учреждениях. Какой чиновник захочет испытать на себе гнев сотрудника, вынужденного платить больше за обед?

Одна из важнейших характеристик законов экономики заключается в том, что они применимы ко всем. С другой стороны, попытки отменить эти законы обычно направлены на то, чтобы одни стороны пострадали иначе, чем другие. В этом случае ответственные лица выбирают потенциальных победителей и проигравших. Не самая лучшая идея в «свободном обществе».

По сути, государственные субсидии и экономическое регулирование - это поощрение действий, которые люди не стали бы предпринимать самостоятельно. Другими словами, эти действия не произойдут в условиях свободного рынка. Подобные мандаты должны рассматриваться критически. Некоторые из них могут быть следствием соломоновых решений чиновников и их стремления к справедливому обществу. Другие, вероятно, являются результатом философских предубеждений в пользу перераспределения. И все же другие - это просто желание задобрить избирателей.

Для многих карьерных политиков первоочередной задачей является избрание и переизбрание. Вмешательство избранных чиновников в экономику часто призвано привлечь внимание избирателей. Кроме того, чиновники получают дополнительную выгоду, поскольку могут переложить вину за политически нежелательные события на «плохих актеров», таких как могущественные корпорации и жадные домовладельцы. Наконец, экономическое регулирование может дать временный паллиативный результат, а негативные побочные эффекты проявятся только в более поздние годы, когда чиновники, принявшие его, уйдут с политической сцены.

Свободные рынки или контролируемые рынки? Вот в чем вопрос

Правительства не производят продукцию, не создают стоимость сверх стоимости используемых ими ресурсов и не вносят вклад в ВВП - кроме как через свои расходы. Одной рукой они собирают (или печатают) деньги, а другой - распределяют деньги и услуги. Они собирают налоги с налогоплательщиков и создают долги от имени будущих налогоплательщиков. Затем они выплачивают деньги на программы льгот, зарплаты, капитальные затраты и субсидии. Политические решения касаются того, кто будет платить и кто будет получать блага.

Правительства не стремятся к прибыли, а значит, люди, управляющие правительствами, получают свободу действий в вопросах эффективности. Корпоративные управленческие команды, которые не могут произвести продукт, стоящий больше, чем вложенные средства, то есть получить прибыль, долго не протянут. Но от правительств этого не ожидают, и, как следствие, не существует простого мерила для количественной оценки эффективности правительства, как это делает прибыль для бизнеса.

Однако правительства играют важную роль, которая не имеет ничего общего с прибылью или добавленной стоимостью.

Они обеспечивают то, что люди не могут обеспечить себе сами, например, оборону, здравоохранение, полицейские и пожарные службы, образование, инфраструктуру и реагирование на чрезвычайные ситуации, как физические (наводнения, торнадо и пандемии), так и экономические (рецессии и гиперинфляция).
Они также обеспечивают безопасность для тех, кто в противном случае пострадал бы. Существуют большие разногласия по поводу того, сколько всего этого должны делать правительства, и эти разногласия лежат в основе одного из самых больших разногласий между американскими политическими партиями.

Насколько далеко должно заходить правительство, чтобы выровнять доходы и качество жизни своих граждан, помимо предметов первой необходимости? Это одна из причин, по которой правительства забирают у одних, чтобы дать другим, как описано выше. Однако следует признать, что каждый шаг в этом направлении - в отличие от требования, чтобы люди сами обеспечивали себя всем необходимым, - это шаг вразрез с силами свободного рынка, что чревато последствиями.

Дарвин описал способ укрепления видов через так называемое «выживание сильнейших». Это работает, и виды эволюционируют вверх. Но это, по определению, хладнокровный процесс, в котором сильные процветают, а слабые погибают. Это хорошо для всего вида, но не для каждого его члена.
Точно так же коллективное экономическое благосостояние общества максимизируется благодаря функционированию свободного рынка. При этом некоторые люди работают лучше других - предпочтительно, но, конечно, не всегда, самые талантливые, самые трудолюбивые и самые достойные. Только в самых розовых (и злополучных) системах не допускается, что некоторые люди будут работать лучше, чем другие. Но в последнее время эта разница значительно увеличилась, и все чаще возникают споры о том, насколько лучше - это справедливо и приемлемо.

Выбор очевиден на основании исторических данных: (а) эффективная свободная рыночная экономика с ее стимулами и неравномерными результатами или (б) командная экономика с ее единообразными результатами и низкими показателями. Ранее я написал следующее:

Стимулы, создаваемые свободными рынками, направляют капитал и другие ресурсы туда, где они будут наиболее продуктивны. Они побуждают производителей производить товары, которые больше всего нужны людям, а работников - занимать рабочие места, где они будут наиболее продуктивны с точки зрения стоимости их продукции. Они поощряют упорный труд и принятие риска.

В противоположность этому, если рынки становятся менее свободными - то есть, если они вынуждены следовать правительственным указам, а не законам экономики:

капитал и сырье будут направляться не туда, где они будут наиболее продуктивны;
производители не будут делать то, что больше всего нужно людям, а вместо этого будут производить то, что, по мнению правительства, должно быть у людей
рабочих будут направлять на работу, где они будут производить меньше, чем могли бы в противном случае; и
трудолюбие и рискованность не будут иметь места, поскольку вознаграждение за их выполнение будет ограничено и, в некоторых случаях, перенаправлено людям, которые не выполняли работу и не рисковали, но которые, по мнению контролирующих органов, этого заслуживают.

Стимулы и свободные рынки необходимы для эффективного функционирования экономики, но их существование гарантирует, что некоторые члены экономики будут работать лучше, чем другие. Невозможно иметь одно без другого.

Китай

В этот момент вы можете спросить: «А как же Китай? Китайская экономика не может свободно действовать в соответствии с законами экономики, но дела у нее идут хорошо». Мы думаем о Китае как о «коммунистической стране», изобилующей государственными предприятиями, промышленной политикой и пятилетними планами. И тем не менее ВВП Китая растет почти на 9% в год на протяжении последних 45 лет, а в 2010 году он стал второй по величине экономикой мира. Как такое может быть?

Оказывается, во многом экономический успех Китая объясняется активным развитием частного сектора. Я посещаю Китай уже почти 20 лет и, особенно во время первых визитов, с трудом постигаю логику, позволяющую сосуществовать коллективной идеологии с частным предпринимательством. Безусловно, это «странные соседи». Поездка в Сямэнь (Китай) в начале этого месяца на Китайскую международную ярмарку инвестиций и торговли напомнила мне об этой загадке. Независимо от объяснения, факт остается фактом: экономика Китая в значительной степени зависит от динамичного частного сектора. Летом 2022 года Эдвард Каннингем из Гарвардской школы Кеннеди использовал популярную формулировку для его описания:

Частный сектор Китая часто описывается комбинацией из четырех чисел: 60/70/80/90. Частные фирмы обеспечивают 60% ВВП Китая, 70% инновационного потенциала, 80% занятости в городах и 90% новых рабочих мест.

И правительство это признает. 13 марта 2023 года CNN сообщила о заявлении китайского премьера Ли Цяня:

«В течение некоторого времени в прошлом году в обществе были некорректные обсуждения и комментарии, которые заставили некоторых частных предпринимателей почувствовать беспокойство», - сказал Ли в понедельник. «С новой точки отсчета мы создадим ориентированную на рынок, легализованную и интернационализированную бизнес-среду, будем одинаково относиться к предприятиям всех форм собственности, защищать права собственности предприятий, права и интересы предпринимателей».

Безусловно, это триумф прагматизма над идеологической чистотой. Это наглядный пример того, что нужно приспосабливаться к экономической реальности, а не пытаться ее переиграть.

Мой первый шаг к пониманию работы различных экономических систем произошел в младших классах средней школы в конце 1950-х годов, когда я прочитал «Скотный двор» Джорджа Оруэлла. Оруэлл написал ее в 1945 году как тонко завуалированную критику России и коммунизма/социализма. Эта книга научила меня большей части того, что я должен был знать о свободных рынках в сравнении с командной экономикой. Если вы не читали ее или читали так давно, что уже не помните, о чем там говорится, советую вам взять ее на вооружение.

В аллегории «Скотного двора» животные взяли на себя управление фермой. Для меня ключевым уроком стал девиз, который они нарисовали на стене коровника, позаимствованный у Карла Маркса: «От каждого по способностям; каждому по потребностям».

Какое идеалистическое заявление! Было бы здорово, если бы каждый производил все, что может, причем более способные члены общества производили бы больше. И было бы замечательно, если бы каждый получал то, что ему нужно, причем более нуждающиеся люди получали бы больше. Но, как вскоре узнали животные на ферме, если работники получают только то, что им нужно, у более способных из них нет стимула прилагать дополнительные усилия, необходимые для производства излишков, из которых можно удовлетворить потребности менее способных. Конечно, большая проблема заключается в том, чтобы найти правильный баланс: взять у успешных людей достаточно налогов для финансирования услуг, государственных программ и передачи богатства, не подрывая их стимул к работе и не побуждая их искать юрисдикции с низкими налогами.

То, о чем я говорю выше, - это экономические факты жизни, и некоторые из их последствий могут быть менее идеальными. Но не желания идеалистов управляют экономикой, а реалии. В первую очередь это сила стимулов и влияние спроса и предложения. Эти правила должны соблюдаться; их нельзя игнорировать, отбрасывать или отменять без последствий.

Тот, кто считает, что лучше жить в централизованной плановой экономике, которая предпочитает равномерное распределение благ свободному рынку, не изучал историю (или не читал «Скотный двор»). В теории это может звучать хорошо, но никогда не работало. Законы экономики в конечном итоге всегда побеждают. Нации могут уважать их и пожинать связанные с ними плоды, а могут пытаться их нарушать и расплачиваться за это низкой производительностью. В мире политики выгоды могут быть безграничны, и каждый может найти что-то для себя. Но в экономике есть только компромиссы.