Комната без вида
При пробуждении Париж, эта старая шлюха, такая трогательная.
Давненько мне не было так гаденько после чтения. Тошно было настолько, что еще дня два я не открывала ни одной книги, чтобы, так сказать, провести небольшой детокс.
«Комната Джованни» — наглядный пример того, когда аннотация не говорит ровно ни о чем. Ну да, в романе действительно есть герой, приехавший из тогда еще консервативной Америки в Париж непонятно зачем. На протяжении всего романа он только и делает, что пьет, трахается, и непонятно чем занимается, «гоняясь за внутренними демонами».
Быть может, это весьма наивный взгляд на литературу, но мне не нравятся книги, где мне не симпатичен хотя бы один персонаж. В этом романе все герои были разной степени омерзительности: старые конченые педерасты Жак и Гийом, главный герой, да даже этот самый бесхребетный Джованни, которого по идее автора должно быть жальче всего. Наибольшее сочувствие у меня вызвала только Гелла, поневоле оказавшейся в ловушке этих «мужчин, которые любят других мужчин» и пытающихся сам понять, что такое быть женщиной.
Хуже всего в главном герое то, что он латентный гей. Подсознательно он не может признать, что он гомосексуалист. В этом плане показателен его первый парень, одноклассник, с которым тот перестал общаться сразу после того, как трахнул. А потом еще всячески морально унижал, пока тот не переехал. Его воспитание и общественный статус все время вбивал ему, что влечение к себе подобным — дело стыдное. Крафт-Эбинг считал гомосексуальность нервным расстройством, вызванным чрезмерной мастурбацией. И именно ментальной мастурбацией (авторизм, придуманный еще Байроном) больше всего любит заниматься главный герой.
Оказавшись в «подходящей» среде главный герой очень быстро осваивается в новой для себя обстановке и очень быстро переживает правила игры. А правила здесь не особо замысловатые: либо ты, либо тебя. Смазливый итальянец Джованни оказывается в этой игре разменной манерой. Его хотят трахнуть все, но приз достается главному герою.
Жак проследил за моим взглядом.
— Джованни уже полюбил тебя, — сказал он, — но ты от этого ни счастлив, ни горд. Напротив, полон страха и стыда. Почему?
— Я не могу понять, — ответил я после небольшой паузы. — Что означает его дружба? Что он понимает под ней?
Жак рассмеялся.
— Ты еще не знаешь, что он понимает под дружбой, а уже боишься. Боишься, что эта дружба изменит тебя. Ты хоть дружил раньше?
Я молчал.
— Или скажем иначе — любил?
Я молчал так долго, что Жак стал подшучивать надо мной: «Выходи, выходи, где бы ты ни был»!
Напряжение спало, и я улыбнулся.
— Люби его, — произнес горячо Жак. — Люби его и не мешай ему любить тебя. Думаешь, в этом мире есть что-нибудь важнее любви? А сколько она будет длиться? Особенно если вы оба мужчины и можете идти, куда хотите? Всего пять минут, уверяю тебя, всего пять минут и — увы! — в темноте. И если ты считаешь их грязными, они такими и будут — будут грязными, потому что ты ничего не отдаешь, презирая себя и своего партнера. Но в твоих силах сделать эти минуты чистыми, вы оба можете подарить друг другу то, что сделает вас лучше — навсегда, если только между вами не будет стыда, если вы не будете осторожничать. — Жак замолчал, посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на свой коньяк. — Ты давно уже прячешься от жизни, — сказал он уже другим тоном, — и кончишь тем, что грязное тело заманит тебя в ловушку, откуда ты уже никогда, никогда не выберешься — как и я.
Когда его девушка берет паузу в отношениях и уезжает в Испанию «подумать», и тому оказывается негде жить (спрашивается, а на каких правах он вообще жил с ней раньше, если после отъезда остался без жилья?), комната Джованни становится для героя некой гаванью пережить это временное безвременье и немного подумать о своем будущем. Все-таки ему уже 30 годочков, он не так стар, чтобы волочиться, но и уже не так молод, чтобы трахать все подряд.
Мы особенно не видим о том, как происходит жизнь главного героя и Джованни в этой комнате. Мы просто как будто слегка заглядываем в окно, словно вуаяристы:
Жизнь в этой комнате словно проходила под водой. Течение времени никак не ощущалось, часы и дни не имели для нас никакого значения. Поначалу наша совместная жизнь была радостной и удивительной, и каждый день приносил новые открытия. К радости, правда, примешивалась боль, а к удивлению — страх, но это началось не сразу, а только со временем, когда стал иссякать первоначальный упоительный восторг. И вот тогда боль и страх всплыли из глубины на поверхность, и мы скользили и спотыкались на них, теряя душевное равновесие, достоинство и гордость. Лицо Джованни, которое, казалось, навсегда врезалось мне в память за эти утра, дни и ночи, стало вдруг обычным, на нем проступили изъяны, оно словно размылось. Свет в глазах потускнел, высокий прекрасный лоб уже не казался таким притягательным. Уголки чувственных губ опустились, словно от лежащей на сердце тяжести. Лицо Джованни стало чужим, а может, я просто чувствовал себя виноватым, и мне хотелось, чтобы его лицо было лицом чужого человека. Я не был готов к изменениям, которые сам же и вызвал.
Комната как бы становится единственным свидетелем двойной жизни главного героя, который медленно идет ко дну, возможно, именно поэтому ему постоянно кажется, что она располагается на какой-то глубине.
Не уверен, что сумею описать эту комнату. Так случилось, что все комнаты, в которых я жил прежде, и те, в которых живу теперь, всегда будут напоминать мне о комнате Джованни. Я жил там недолго — познакомились мы перед самой весной, а съехал я оттуда летом, — однако осталось чувство, что я провел там целую жизнь. Как я уже говорил, жили мы словно на дне моря, поэтому немудрено, что под действием толщи воды я подвергся некоторым необратимым изменениям.
Начать с того, что комната была мала даже для двоих. Она выходила на маленький дворик. «Выходила» означает, что в ней были два окошка, на которые двор безжалостно, подобно джунглям, наступал, грозясь поглотить совсем. Мы, точнее, Джованни, постоянно держали окна закрытыми. Штор он никогда не покупал, не приобрели мы их и после моего появления. Чтобы укрыться от любопытных глаз, Джованни покрыл стекла толстым слоем побелки. Иногда мы слышали, как за окном играют дети, иногда видели какие-то странные тени. В такие моменты Джованни, что бы он ни делал — мастерил что-то или лежал в постели, мгновенно застывал, как охотничья собака, и оставался неподвижным, пока не становилось ясно, что неведомая опасность миновала.
Джованни всегда носился с грандиозными планами по переустройству этой комнаты и еще до моего приезда начал кое-какие работы. На одной стене он отодрал обои, оставив грязно-белые полосы. На противоположной стене, по его замыслу, обоев вообще не предполагалось — там в кайме из роз застыли в вечной прогулке дама в кринолине и кавалер в бриджах. Отдельные листы и обрывки обоев валялись на полу в пыли вперемешку с нашим грязным бельем, инструментами Джованни, малярными кистями и бутылками с маслом и скипидаром. Наши чемоданы лежали поверх этого, так что мы побаивались лишний раз к ним прикоснуться и иногда по несколько дней обходились без таких необходимых вещей, как чистые носки.
Главный герой очень быстро принимает «темную сторону себя», которая любит других мужчин, но в то же время все равно понимает, что это путь в никуда. Отец лишит его всех денег, если его раскроется его порочная связь. Он никогда не сможет привезти Джованни с собой в Америку, никогда не сможет представить его своему отцу, а ведь ему придется рано или поздно туда возвратиться.
— Да, — произнес я усталым голосом.
— С ней могу. — Я встал. Меня била дрожь.
— Какая жизнь может быть у нас здесь? В этой грязной клетушке. Да и вообще, как могут вести совместную жизнь двое мужчин? А твои разговоры о любви — не желание ли казаться сильнее? Ты хочешь быть главой дома, трудиться до седьмого пота, приносить деньги, а еще хочешь, чтобы я сидел здесь, мыл посуду, готовил еду, убирал и отмывал эту жалкую комнатенку, целовал тебя, когда ты появляешься на пороге, и спал с тобой по ночам, как положено твоей девочке, твоей крошке. Вот чего ты хочешь. И именно это имеешь в виду, когда утверждаешь, что любишь меня. Ты говоришь, что я хочу тебя убить. А ты задумывался, что сам делал со мной?
— Я не хочу делать из тебя мою девочку. Если б я хотел девочку, нашел бы ее сразу.
— Так почему этой девочки нет? Может, боишься? И выбрал меня, потому что духу не хватает бегать за женщинами, которых ты на самом деле хочешь?
Джованни побледнел.
— Ты мне все время говоришь о том, что я хочу, а я тебе — о том, кого хочу.
— Но я мужчина! — заорал я. — Мужчина! Что могло у нас с тобой быть?
Кроме того вскоре из Испании возвращается Гелла, которая все-таки решила выйти за него замуж. У нее тоже могут возникнуть логичным вопросы.
Возникают они и у главного героя.
Не разучился ли он спать с женщинами? Накануне приезда невесты он устраивает себе своеобразный тест-драйв и проводит ночь с первой попавшейся согласившейся женщиной. От процесса не получают удовольствие оба, но проверку он все-таки прошел. Отношения с Джованни резко портятся. Главного героя начинают раздражать бабские привычки итальянца, и его манера сделать уютной их комнату, постоянно что в ней что-то выдалбливая.
Комната Джованни медленно становится для героя филиалом ада. Ощущение безысходности и безнадежности его существования все усиливаются. Главному герою становится тягостным содержание его безработного любовника. У отца денег он не просил, зная, что тот не даст, поэтому вынужден был занимать деньги у других друзей. Он с радостью перекинул бы заботу о содержании Джованни на Жака, но тому тоже уже не надо. Чувства, совсем недавно такие сильные и яркие, мучительно и непреклонно остывают. Он возвращается к Гелле «чтобы сбежать из комнаты Джованни».
Казалось, Джованни тянет меня за собой на дно. Работу найти он не мог, да особенно и не искал — еще не зажили душевные раны, а чужие глаза разъедали их, словно соль. Он не мог подолгу находиться вдалеке от меня. Я единственный на этой зеленой, холодной, забытой богом земле любил его. Знал, как он говорит и как молчит, знал тепло его объятий и не держал за пазухой нож. На мне лежал груз его спасения, и этот груз был мне не по плечу.
То же происходит и с Геллой. После их счастливого воссоединения и страстного «медового месяца», главного героя начинает постепенно раздражать как Гелла говорит, как на него смотрит, как она выглядит. Вообще, что она находится рядом с ним. Хуже всего, что Гелла отнюдь не глупа, и сама уже начинает о чем-то догадываться, глядя на странных «друзей» своего жениха.
Висящее в ванной нижнее белье Геллы, которое, как мне раньше казалось, источало невероятно нежный аромат, теперь, когда она его часто стирала, стало казаться вульгарным и несвежим. Да и само тело, требующее, чтобы его прикрывали такими тряпками, выглядело нелепо. Иногда, глядя на движения ее обнаженного тела, я ловил себя на желании видеть перед собой другое тело, более мужественное — сильнее и грубее этого. Ее груди наводили на меня ужас, а когда я входил в нее, то чувствовал, что живым мне оттуда не выбраться. Все, что раньше приводило меня в восторг, теперь вызывало отвращение.
Главный герой не выдерживает гнета накопившейся лжи, и сбегает в другой город, но уйти от себя все равно не получается. В одном из пабов его с моряком застает невеста. Происходит тягостное объяснение. Сердце Геллы разбито, но с главного героя как будто наконец сняли огромный груз.
Потому что, опять же, не испытывает ровно никаких моральных терзаний. Не потому, что он гей, а потому что он просто мудак, который не способен любить вообще никого.
— Да никого ты не любишь! — воскликнул Джованни. — Никогда не любил и впредь не сможешь! Ты любишь только себя, свою чистоту, свое отражение в зеркале. Ты, словно девственница, отгораживаешься от всех, будто у тебя между ног драгоценности — золото, серебро, рубины, может, даже бриллианты! Ты никогда ни с кем этим не поделишься, даже прикоснуться не дашь — ни мужчине, ни женщине. Ты хочешь остаться чистеньким. Ты помнишь, что пришел сюда, благоухая хорошим мылом, таким и уйти хочешь. Ты не можешь перенести, чтоб от тебя дурно пахло — хотя бы пять минут.
Единственное, что мне понравилось — это подача автора. Не как в современной поп-культуре, воспитанной на аниме и пошлых фанфиках, постоянно транслирующей, что однополые связи — это «круто», «стильно», «молодежно», Болдуин без лишней пошлости и пустого морализаторства в своем романе филигранно показывает всю жестокую подноготную отношений, где люди используют других, применяя в нужные места.
Название: «Комната Джованни» Джеймс Болдуин
Цитата: «Маленькие девочки не похожи на маленьких мальчиков — так ведь пишут в детских книжках? Маленьким девочкам нужны маленькие мальчики. А вот маленьким мальчикам… — Гелла защелкнула косметичку. — Никогда, до конца жизни я не пойму, что им нужно».