Калевала, водка и абессив как квинтэссенция загадочной финской души
Одним из главных достоинств (или недостатков, смотря с какой стороны посмотреть) финской грамматики является разветвленная система падежей, где, среди прочих, есть очень интересный падеж Абессив, который образуется путем добавления окончания -tta к основе слова — toivatta (без надежды), talotta (без дома), perheettä (без семьи). Согласитесь, это целая философия народа, придавшего отрицанию настолько важное значение в своей грамматике, выделив ему целый падеж.
Действительно, очень полезная штука. Ведь, если задуматься, в мире гораздо больше вещей, которых нет, чем есть. И человек вполне может существовать/выжить/обойтись без многих вещей.
Но может ли он выжить без своего прошлого?
Без своей Родины?
Без своего языка?
Именно в такой ситуации оказался главный герой книги «Новая финская грамматика». Очнувшись в Триесте в каюте немецкого корабля Красного Креста, он не помнил ни как его зовут, ни... свой родной язык. Петри Фриари, финский врач, спасший ему жизнь, по нашивке с именем Сампо Карьялайнен на кителе пострадавшего, приняв его за своего соотечественника, начал его обучать азам финского языка и, чтобы поскорее вернуть его память, убедил вернуться на своего родину — Финляндию, как говорится в старой финской пословице, «oma maa mansikka, muu maa mustikka» (своя страна сладка, как клубника, тогда как любая чужая горька, как черника).
Прибыв на военном поезде с остальными ранеными, Карьялайнен застает мрачный и угрюмый Хельсинки 1943 года. В госпитале, в который его направили, он знакомится с военным капелланом Олофом Коскелой, который становится его единственным другом и наставником, и с которым они продолжают занятия финским языком. Пытаясь сделать из него настоящего финна, тот вдалбливает в Карьялайнена философию исключительности финской культуры.
So he ended up by treating me as a sort of student of his language for whom he had been called upon to devise an intensive course in quintessential Finnishness.
Тут надо заметить, что Олоф Коскела один из самых интересных персонажей романа. Начитанный, всестороннее образованный, обладающий острым складом ума, фанатичной верой и незаурядным видением мира…
For example, do you know the difference between the Turks and the Japanese? None! They’re both Altaic peoples! It’s just that the Turks veered off to the left and the Japanese to the right! And they’re both sworn enemies of the Russians. Together they could have held sway over Asia! Their great mistake was to run off, one here and one there, leaving a feeble trail of weak and scattered people in their wake. My goodness! If only the Seljuks had stopped in Samarkand! Today the Slavs would all be on the other side of the Urals, and Finland would extend as far south as Moscow, which was indeed a Finnic city! Because we Finns are also descended from the Altaic peoples! It was the Slavs who cut us off from our original stock by forcing us to migrate northward!
… И финской грамматики в частности (во многом благодаря регулярному употреблению особой разновидности финской водки «Коскенкорва» — волшебный сосуд с которой всегда стоял у капеллана на столе, и уровень оставшейся в ней жидкости всегда оставался неизменным, сколько бы из него не пили).
In Finnish to know is tietää, and tie means road, or way. Because for us Finns knowledge is a road, a path leading us out of the woods, into the sunlight, and the person who knew the way in the olden times was the magician, the shaman who drugged himself with magic mushrooms and could see beyond the woods, beyond the real world. It is of course true there is more than one possible path to knowledge, indeed there are many.
Фанатично преданный своей стране, он видит её главным врагом Россию, в борьбе с которым он оправдывает все средства, в том числе и помощь фашистской Германии.
This is a proclamation by Marshal Mannerheim, father of Finland, the man who led us out of Russia as Moses led the Israelites out of Egypt… This proclamation was issued two years ago, on 10 May 1942, when the Finnish authorities had agreed to let the German troops go through their country on their way to launch a new attack on Leningrad. This was the beginning of our revenge; or of our ultimate defeat.
Вместе с пастором главный герой проходит по волшебному лесу народной литературы и финской грамматики. И Коскела, действительно, похож на волшебника-шамана, который, войдя в состояние магического опьянения пересказывает руны Калевалы — древнего карело-финского эпоса. Рассказывает историю о похождениях главного героя Калевалы — Вяйнямёйнена, который зарождает землю и сеет рожь. О путешествии героя за невестой в страну Похьёла — царство льда, своего рода «нижний мир», в который погружается солнце. Королева Похьёлы обещает Вайнямёйнену отдать в жёны свою дочь, если тот сотворит для нее мельницу Сампо. Герой преодолевает трудности, вставшие на его пути благодаря кузнецу Ильмяринену, который по приказу Вяйнямёйнена переходит в услужение могущественной Похьёлы, и после нескольких неудачных попыток создает волшебную мельницу Сампо, которая дарует человечеству свет. Но в обещанный день Королева Похьёла отдает свою дочь не за Вяйнямёйнена, а за кузнеца, логично рассудив, что Вяйнямёйнен человек из прошлого, когда люди принадлежали воде. А будущее за железом, огнем, благодаря которым создали Сампо.
We find the seed of hatred on this earth and sow it along with the rye, believing it to be good.
В госпитале Карьялайнен также знакомится с медсестрой Илмой Койвисто, которая встречает его в первый день прибытия в Хельсинки в госпитале, а потом случайно сталкивается с ней в баре отеля Kämp, куда он ходил, чтобы развеяться от навивавших на него тоску больничных коек в госпитале, где служил на посылках у местных журналистов, выполняя мелкие поручения. Илма не сразу узнает его, Карьялайненза то время, что провел в Хельсинки, благодаря каждодневным урокам с пастором Коскелой, научился сносно объясняться по-фински, и даже неплохо читать. Илма видит в Карьялайнене родную душу — человека, который не принадлежит себе, человека, оторванного от дома, вынужденного в одиночку переносить тяготы военного времени. Проведя волшебную ночь, бродя по ночному Хельсинки, обмениваясь сокровенными мыслями под деревом Счастливых Воспоминаний, оба понимают, что их тянет друг к другу. Но Карьялайнен, лишенный воспоминаний о прошлом, слишком не уверен, что может кому-либо дать какое-то будущее. Его настоящее слишком неопределенно и слишком туманно, чтобы испытывать к кому-либо какие-то чувства. Не имея прошлого, боясь думать о будущем, у него есть только одно суровое настоящее.
Ilma — perhaps she was the answer; but I could not love Ilma without first knowing who I was. I could not offer her the heart of someone I did not know. Perhaps because I wished her well, I could not love her.
Очень грустная история о потерянном человеке, потерявшем абсолютно все, в том числе и свой родной язык, вынужденный приспосабливаться к тем условиям и той культуре, которую ему, по воле случая, навязали. О тяжелом времени великого испытания человеческого характера в потерянной стране, раздираемой внутренними конфликтами и политическими потрясениями, которая не может определиться, все же на какой стороне баррикад она в Великой Отечественной войне.
Но, пожалуй, самым интересным для меня в книге является наблюдение за тем, как язык на котором ты говоришь, формирует твоё сознание. О той связующей нити, которая формирует все наше мировосприятие. То как мы смотрим на окружающий мир уже заложено в нашем языке, в нашей культуре. Конечно, нельзя сказать, что какой-то один язык лучше другого определяет тот или иной концерт, но может определять его более точно. Поэтому знание иностранных языков расширяет собственную картина мира, добавляя ей недостающих красок собственного языка.
The word east means nothing on its own. In our language you have to be more specific. Itä means the east in general, Kaakko means the precise point where the sun rises. If we have two distinct words for east in Finnish, it is so as to avoid having to use the same word both for dawn, and for the direction from which the Slav invasions come.
Но в то же время, владение несколькими языками таит в себе опасность потери собственной языковой идентичности в обмен на мимикрию с чужим языком, которой все равно никогда не заменит своего родного.
Стоит отметить, в книге, в целом, достаточно много интересных лингвистических наблюдений и находок. И неудивительно, Диего Марани являясь переводчиком в Совете Евросоюза и работая в Европейской комиссии по проблемам многоязычия, является изобретателем искусственного языка «европанто», и свои романы называет лингвистическими, что очень похоже на правду.
A learnt language is just a mask, a form of borrowed identity; it should be approached with appropriate aloofness, and its speaker should never yield to the lure of mimicry, renouncing the sounds of his own language to imitate those of another. Anyone who gives in to this temptation is in danger of losing their memory, their past, without receiving another in exchange.
Пару слов о переводе книги, который даже был удостоен Оксфордской переводческой премии в 2012 году. Он, действительно, хорош. Хотя, я и не видела итальянского первоисточника, но со своим родным русским, читая на английском наблюдения за финским языком, я не испытывала никакой инородности. Что на самом деле довольно странно, учитывая такой получившийся винегрет. А какая ещё может быть высшая похвала работе переводчика, как не его незаметность?
Итак, все же почему, несмотря на положительные впечатления о книге, такая достаточно низкая оценка?
Потому что я тоже, несмотря на владение несколькими иностранными языками, не смогу отказаться от своего русского восприятия. Особенно, когда, как это модно сейчас, пересматривать историю, переиначивать прошлое, нивелировать человеческий подвиг победившего неимоверно высокой ценой народа, романтизировать зло высокими идеями и убеждениями, пытаясь ему тем самым найти оправдание. Люди, которые не помнят своего прошлого, становятся слепым инструментом в руках тех, кто навязывает им свою волю и свои решения.
Цитата: For us, however, there is no redemption. We grow up with a need for expiation and continue to punish ourselves throughout our lives. We entertain no hopes, make no demands. We are gobbets of pure evil, and the best thing we can do is to melt away, wither away, without any fuss… Our damnation or salvation is already sealed, right from the day of our birth. But only after death will we know this. That is why our lives are just one stricken period of waiting.
Оценка: ⭐⭐⭐