Мы новый Мир построим
Потому что мир наш — уже не мир «Отелло». Как для «фордов» необходима сталь, так для трагедий необходима социальная нестабильность. Теперь же мир стабилен, устойчив. Люди счастливы; они получают все то, что хотят, и не способны хотеть того, чего получить не могут. Они живут в достатке, в безопасности; не знают болезней; не боятся смерти; блаженно не ведают страсти и старости; им не отравляют жизнь отцы с матерями; нет у них ни жен, ни детей, ни любовей — и, стало быть, нет треволнений; они так сформованы, что практически не могут выйти из рамок положенного...
Название романа (англ. «Brave New World») — аллюзия на шекспировскую «Бурю» («The Tempest»). На что намекает многократное мелькание цитат из английского классика в романе, да и в целом по сюжету между этими произведениями можно провести достаточно много параллелей.
В начале романа читаешь и думаешь: «О Боже, на каких препаратах сидел автор, чтобы такую ахинею писать». И дело даже не в том ЧТО автор пишет, а в том КАК. Очень удушливый, дерганный, местами какой-то психоделический слог, когда на одной странице строчка за строчкой идут, чередуясь, совершенно не связанные между собой мысли, которые будто бьют по голове отбойным молотком. Потом где-то ближе к середине книги уже втягиваешься к слогу автора, но все равно читать роман было достаточно тяжело.
Затяжное самогрызенье, по согласному мнению всех моралистов, является занятием самым нежелательным. Поступив скверно, раскайся, загладь, насколько можешь, вину и нацель себя на то, чтобы в следующий раз поступить лучше. Ни в коем случае не предавайся нескончаемой скорби над своим грехом. Барахтанье в дерьме – не лучший способ очищения.
Почитав достаточно большое количество рецензий и отзывов на эту книгу, в которых уже много говорилось о похожести/различиях с Оруэллом и Замятиным, наверное не буду повторяться, обсуждая ее сюжет. Не знаю почему, но лично мне роман напомнил «Парфюмера» Зюскинда, — в концовке книги, по своему отталкивающему впечатлению, — так вообще deja vu.
— У тебя вид совсем больной! Съел что-нибудь неподходящего?
Дикарь кивнул:
— Я вкусил цивилизации.
— ???
— И отравился ею; душу загрязнил.
Что понравилось. Юмор. Местами было действительно весело улавливать авторские аллюзии на современную даже сейчас жизнь («Ежечасные радиовести» для высших каст и «Дельта-миррор», «выходящая на бумаге цвета хаки и содержащая слова исключительно односложные» — прямая аллюзия деления прессы на «quality papers» и, так называемые, «popular papers», существующее в Великобритании до сих пор и т. д.)
В общем и целом, местами весело, местами очень поучительно, но все-таки чего-то не хватает. Ни один из главных персонажей не вызывает какой-то живой реакции. Даже Дикарь какой-то зомбированный, как и все пластилиновый.
Одно из главных назначения друга — подвергаться (в смягченной и символической форме) тем карам, что мы хотели бы, да не можем обрушить на врагов.
Ведь, как всем известно, если хочешь быть счастлив и добродетелен, не обобщай, а держись узких частностей; общие идеи являются неизбежным интеллектуальным злом. Не философы, а собиратели марок и выпиливатели рамочек составляют становой хребет общества.
Наибольшие триумфы пропаганды достигнуты не путем внедрения, а путем умолчания. Велика сила правды, но еще могущественнее – с практической точки зрения – умолчание правды.
Цитата: «Повышенные умственные данные налагают повышенную моральную ответственность. Чем одарённей человек, тем способнее он разлагать окружающих».