Блуждающее кладбище
3:00
Значит, там, в Штатах, вечер. Они едут с работы, а кто-то уже успел добраться до дома и сел за компьютер. Зависит от часового пояса.
Торговцы подержанными автомобилями. Лютеранские пасторы. Стоматологи-ортодонты. Владельцы однодолларовых магазинов. Агенты по недвижимости. Банкиры. Адвокаты.
И всем нужно одно: подрочить на Long-legged_fairy, длинноногую русскую фею с личиком Ингрид Бергман и грудью третьего размера.
«Детка, ты знаешь своё дело», сказал мне как-то старичок из Южной Дакоты по имени Терри, завсегдатай моих трансляций. «Когда ты танцуешь, это просто поэзия в движении».
Пьяная, отупевшая от нейролептиков, вяло качающая бёдрами дылда на твоём мониторе — это вершина поэзии. Просто, блядь, шедевр.
Пора одеваться. Чулки с ажурной резинкой, чёрное платье на пуговицах и пышная юбка. Сперва я собиралась вырядиться медсестрой — за этот образ почему-то платят особенно щедро — но потом вспомнила, как на прошлой неделе косоглазый индус из Бронкса позвал меня в приват и попросил, чтобы я засунула стетоскоп... как он говорил?
Надеюсь, на мою страничку не заглянет какой-нибудь автослесарь из нью-гемпширской деревушки с фантазиями про ёршик и засоренный унитаз.
Подхожу к зеркалу. Видок — будто у сорокалетней порнозвезды с пристрастием к викодину.
Серая кожа. Оплывшие веки. Спутанные волосы.
Ничего, сейчас мы это исправим.
Беру с туалетного столика полупустую бутылку текилы, отпиваю изрядный глоток и достаю из сумочки губную помаду.
В ту ночь, когда я изображала заботливую медсестричку — а может, в любую другую, за последний месяц не было ни одной ночи, которую бы я помнила ясно — кто-то спросил меня, зачем я здесь. Я сидела в кресле, уже без врачебного халатика и чепчика с красным крестом, совершенно голая, если не считать синих туфель на высоких каблуках, и читала сообщения в чате.
_bigdog_: Привет, красавица, любишь анал?
Owen220385: Можно кончу тебе на лицо, милая?
bad_animal-777: Встань раком, киска, молю.
Sanjay_Bronx: Повернись попкой.
i_love_ass: Орешки нереальные, отшлёпать бы пожёстче.
Dimas: Русская, да?
_bigdog_: Попка вообще супер.
moodyperson: Любишь быть рабыней?
Dimas: Доедешь до LA — полдня с тебя не слезу.
Sanjay_Bronx: Покажи попочку.
Sanjay_Bronx: Покажи свой торпедный отсек.
Sanjay_Bronx: Покажи, чем пускаешь торпеды.
_bigdog_: Красивая у тебя задница.
И вдруг на экране высветилось:
Зачем ты здесь, Титания?
Вопрос меня не удивил, его часто задают. Не все мои клиенты — безмозглые огнедыдащие драконы, которым лишь бы представить, как они подтягивают меня за ошейник поближе к своему члену.
Они просят улыбаться почаще, потому что мне это идёт. Утешают. Сочувственно интересуются, что я делаю на этом сайте.
«Ведь ты такая милая, тебя хочется просто обнять и поцеловать».
Впрочем, этим ребятам с заботливыми сердцами ничто не мешает спустя всего пару минут требовать, чтобы я приспустила трусики и засунула пальчики в киску.
Странно, почему меня так назвали? Что это значит вообще? Намёк, что я — поросший водорослями корабль на океанском дне, а надежды на светлое будущее плавают в ледяной воде, как замёрзший насмерть Ди Каприо?
Расчёсываю волосы и думаю — вот правда, зачем я здесь? С самого начала стало ясно, что такая работа не для меня.
Большинство вебкам-девчонок — безнравственные пустышки. Ничем не гнушаются, лишь бы заработать. Но я не такая.
Вот Таня, например, чего только не вытворяет перед вебкой, чтобы клиенты отвалили ей побольше деньжат. Засунуть стетоскоп хоть в торпедный отсек, хоть в жерло вулкана — это её профиль. А мне противно. Если бы года три назад мне сказали, что однажды я буду трясти сиськами перед камерой, я бы прыснула со смеху.
Титания. Когда это я умудрилась напороться на айсберг? Эту ледяную махину неизбывной горечи и ненависти к себе? Неужели ещё в школе?
Вряд ли. Тогда, вроде, ничего не предвещало беды. Из года в год — первые места на олимпиадах. Дневник ломился от пятёрок. Я была старостой класса. Мои стихотворения публиковали в городской газете. Я мечтала стать писателем, новой Джоан Роулинг, и ни капельки не сомневалась, что мой роман про юную волшебницу, попавшую в колдовскую школу, прочтут люди по всему миру, а Екатерина Андреева скажет в программе «Время»: «Девочке всего пятнадцать, и она стала самым молодым нобелевским лауреатом за всю историю премии».
Я вроде как даже написала пару глав перед тем, как папа от нас ушёл.
Боже, каким же дерьмом стала моя жизнь! Где та милая белокурая девчушка, которая любит смотреть диснеевскую «Русалочку» и писать стихи про любовь в линованной тетради? Жива ли она ещё, или давно умерла, а нетрезвая молодая женщина, плачущая сейчас перед зеркалом в костюме служанки — это её подросший грубо сделанный клон?
Ульяна, прекрати немедленно. Только этого нам не хватало. Ресницы же накрашены, дурында! Реветь будешь потом, под утро, когда кончится смена. А пока тебя ждёт работа.
Вытираю слёзы и потёкшую тушь. Заново наношу макияж. Отхлёбываю ещё текилы и сажусь в компьютерное кресло. Комнату заливает приглушённый жёлтым абажуром свет. Интернет — есть. Приятная музыка — есть. Милая улыбка?
Самая прелестная улыбка, на какую я только способна — есть.
Ну что ж, похотливые американские дядьки, Lonlegged_fairy снова к вашим услугам.
3:42
Первых посетителей долго ждать не пришлось.
Сначала заявился terry_fowler, старикашка-постояшка из Южной Дакоты, любитель поглазеть, как я отплясываю посреди комнаты.
Он кинул мне пять токенов и спросил: «Как поживаешь, муза танца?».
Так себе, дедуля. Мне двадцать два года, высшее образование, превосходный английский, а я сижу тут расфуфыренная, как домработница из порнофильма.
Она усердно моет раковину в хозяйственных перчатках и протирает буфетные полки, но уже на третьей минуте к ней заходит хозяин дома, здоровенный лысый мужик.
Все мы знаем, что весь оставшийся хронометраж картины режиссёр посвятит отнюдь не уборке, но продолжаем смотреть.
В чат заглянул тип по ником cumslut5436, а вслед за ним подвалили icanmakeyouwet, _bigdog_, pussy_lover, spiderxxx и ещё пара-тройка мемберов.
_bigdog_: у меня кое-где очень грязно, мисс. клининг бы не помешал:)
cumslut5436: Чёрт побери, хороша девчонка.
cumslut5436 подарил 1 токен.
Long-legged_fairy: Спасибо.
_bigdog_: за сколько снимешь трусы?
cumslut5436: Киска у тебя влажная сейчас?
icanmakeyouwet: Может быть, разденешься?
cumslut5436: Я бы полизал тебе.
Gringo324: сисяндры кайф.
terry_fowler: Ты плакала?
Gringo324: апладатварил бы такую красотку.
pussy_lover: Тебя трахнуть нужно. Любишь жёстко?
_bigdog_: милая, 14 см норм член? тебя бы устроил?
pussy_lover: В попку тебя, милая, хочу.
pussy_lover подарил 5 токенов.
cumslut5436 подарил 3 токена.
Long-legged_fairy: Спасибо, мальчики.
terry_fowler: Ты сегодня какая-то не такая.
_bigdog_: можно тебя попросить расстегнуть верхнюю пуговку, милая?)
pussy_lover: Оттрахать бы тебя прямо в этой одежде.
terry_fowler подарил 50 токенов.
terry_fowler позвал вас в приватный чат.
— Привет, Терри, — говорю я. — Как дела?
— Не жалуюсь. А как себя чувствует моя богиня танца?
Терри, бодренький пенсионер с рябым лицом, сидит на веранде своего дома в Рапид-сити с баночкой пива в руках и лыбится, как обкуренный верблюд.
Барабаню пальцами по столу в такт «Chasing Pavements». Адель поёт, что у неё не хватит слов, чтобы рассказать всё миру.
Терри чешет мясистый нос, улыбка медленно сползает с лица.
«Должна ли я сдаться, или мне продолжить погоню по тротуарам, даже если она приведёт в никуда?».
— Наверное, не сегодня. Просто хочу поговорить.
— Недавно ты плакала, — замечает он.
Он допивает свой «Будвайзер», сминает жестяную банку и швыряет её на пол.
— Это уже шестая за сегодня, — говорит Терри, словно оправдываясь. — Моя жена часто плакала. Я знаю, что женские слёзы никакой косметикой не скроешь.
— Я пересматривала «Луговые собачки». Вечно реву в сцене, когда Трент едет по мосту.
— Впервые слышу про этот фильм. Ульяна, — Терри произносит моё имя как «Олиана», есть такая дешёвая парфюмерная вода с приторным ароматом, — я смотрю на тебя уже полгода. Каждый день, когда ты онлайн — это праздник. И только сегодня я решился сказать тебе, почему.
Терри подносит к своей веб-камере фотографию. Старый полароидный снимок. На фоне горы Рашмор позирует молодая парочка. Он — модник в солнцезащитных очках, с усами в стиле диско. Она — кудрявая темнокожая девушка с мудрой и живой улыбкой. Очень-очень красивая, если честно, но совсем на меня не похожа.
— Вылитая я. Такая же толстая тюлениха.
Терри хохочет, запрокинув голову. Каркающий старческий смех, по которому не поймёшь, то ли кашляет человек, то ли смеётся.
— Я не про внешность. Эми тоже любила танцевать.
Сижу, молчу. Не говорить же, что я танцы терпеть не могу.
— Мы познакомились во Флориде. Ки-Уэст. Смотрели на закат и раскуривали косяк. А ночью Эми танцевала. Была какая-то пляжная вечеринка, я сидел на холодном песке и смотрел. Танцевать я никогда не умел, хоть и обожал диско. Стеснялся, наверное.
— Мне кажется, ты порвал бы любой танцпол, — говорю я. — На фото ты такой симпатяжка.
— Представь, я сижу, а она танцует, танцует восхитительно, как Терпсихора, и я знаю, что её танец — только для меня. Словно мир вокруг давно погрузился в вечную тьму, и только она может его осветить.
— Неплохо вы, старички, отжигали в семидесятых.
— Это был самый счастливый момент в моей жизни. Я вглядывался в ночную даль, небо было такое чёрное, как будто обнажился космос, по воде мелькали огни стробоскопов, Эми танцевала, и в ту секунду я понял, что должен сделать ей предложение.
Терри с трудом ворочает языком, настолько он пьян.
— Мою единственную жену звали Сандра. Она умерла два года назад.
— Ты очень похожа на Эми, Олиана. И не только потому, что танцуешь, как она. Сегодня я заметил, что у тебя такой же взгляд, как у неё.
Он щёлкает зажигалкой и закуривает.
— Сложно объяснить. Эми не могла найти себя. Настоящую себя. То есть, она была чудесная, но сама так не считала. Очень неглупая, но чувствовала себя тупой. Она рисовала картины. Пела в фанк-группе. Пробовала писать для женских журналов. Работала в приюте для бездомных. Но чем бы Эми не занималась, она всегда была собой недовольна.
Из динамиков доносится бархатное контральто: «Если бы я знала своё место, стоило ли оставаться там?». Старик продолжает:
— Люди часто говорят, мол, во мне умер фотограф, во мне умер политик, во мне умер актёр. А Эми как-то сказала, что она — блуждающее кладбище. Как будто в ней похоронены разные Эми, понимаешь? И ни одной из них так и не удалось нормально пожить. Взгляд, с которым она эта сказала, я запомнил на всю жизнь. И у тебя сегодня этот взгляд. Взгляд блуждающего кладбища.
У меня на глаза наворачиваются слёзы. Старик видит меня насквозь.
— Во мне умер писатель, — неожиданно для себя говорю я.
— Даже не знаю, что и сказать тебе, Олиана, — выдыхает Терри вместе с табачным дымом. — Даже не знаю, что и сказать. Мне уже седьмой десяток, людям моего возраста полагается давать молодёжи какие-то дельные советы, но, в конце концов, я — просто озабоченный старик, которому нравится смотреть, как танцуют голые красотки.
Молчу. Он усмехается, и в этой усмешке горечи больше, чем в коктейле из полыни, китайской тыквы и горчицы.
— Каждый из нас — блуждающее кладбище, — говорит Терри. — У кого-то оно пестрит могилами. А у меня внутри — всего один надгробный камень. И на нём написано «Человек». Извини, я пьяный засранец, я не знаю, почему говорю всё это. Просто... не повторяй судьбы Эми, хорошо?
Даже спрашивать не хочу, что с этой Эми случилось, но Терри всё равно говорит:
— Она выбросилась из окна. Слушай, я... Для меня ты не просто картинка на экране, ясно? Ты напоминаешь мне, что...
У него такое лицо, словно он собирается сказать что-то очень важное, но никак не может подобрать слова.
— Неважно, просто не переставай верить в чудо, ладно? Знаю, звучит, как дерьмо, которое в нас пихают по телику каждый день, но всё же.
— Хорошо, Терри, я буду. Буду верить.
— Ок, — говорит он. — А теперь, пожалуйста, сделай для меня кое-что ещё.
Давай, прокричи: «Терри!», говорит он. Сними трусики. Давай. Пососи пальчики. Покажи грудь в камеру. Умничка. Раздвинь ножки. Похотливая шлюшка. Покажи, как работаешь ротиком. Ты ведь любишь это?