The Raven by Edgar Allan Poe / Ворон
Делюсь переводом потрясающего стихотворения «Ворон» Эдгара Аллана По. Потрясающее, потому что полное символизма, мистики и атмосферы, погружающей читателя в параноидальное состояние лирического героя, который, пытаясь за бесконечным чтением книг пережить потерю возлюбленной, все ж, гоним иллюзорными надеждами на чудо их воссоединения. Читая оригинал стихотворения вслух, сложно оторваться; хочется всякий раз заново произносить строки, такие мелодичные и ритмичные, наполненные волшебными метафорами и аллитерациями.
Как-то ночью, весь понурый, я витал в своих раздумьях
И сомненьях над томами фолианта без конца,
Задремал я над страницей, как вдруг звук раздался снизу,
Словно робко кто-то снизу в дверь стучит из-за крыльца.
"Кто стучит?", – чуть слышно я, не оправившись от сна,
Ах, Декабрь, вспоминаю, как унылыми ночами,
Убегал я от печали и читал я допоздна.
Свечи сеяли орнамент, свет бросали на пергамент,
О, Линóр, страницы знали, как по ней тоскуя я.
О, Лино́р, моей желанной, как по ней тоскую я –
Штор тревожный каждый шорох, их пурпурный темный морок
Ужасал, терзал и мучил, как ничто и никогда.
Я в бреду лишь мог промолвить, чтоб себя чуть успокоить:
"Посетитель заплутавший на пороге у меня,
Да, лишь путник заплутавший на пороге у меня.
Кое-как спустившись в зал, я собрался и сказал:
"Извините, господин, или, párdon, госпожа,
Задремал я над страницей, что не слышал звука снизу,
Вы так робко постучали – я не слышал звук с крыльца.
Отворил я дверь ключами и во двор взглянул с крыльца –
Все ж, врезаясь взглядом в мглистость, я почуял ненасытность,
Дерзнул в мыслях обо власти, что нам, смертным, не дана.
И нарушил я молчанье, и, отринув все стенанья,
Я впечатал в мрак: "Лино́р?" И вдруг эхо, чудеса!
Отозвалось вдруг: "Лино́р!" Отозвалось, чудеса!
И с разбитою надежной, я пошел наверх неспешно,
Как вновь громче стук небрежный вдруг раздался у окна.
"Ну конечно, это что-то, видно, бьет по окнам дома,
Только громче на пол тона, это что-то у окна!
И сейчас не станет тайны, это что-то у окна!
Только я раскинул ставни, вмиг влетел огромный, статный
Древний Ворон величавый, знавший мир и слишком стар.
Без приветствия, почтенья и хоть капли уваженья,
С видом лорда или леди взгромоздился у окна,
На гранитный бюст Паллады взгромоздился у окна,
Тут же Ворон чернокрылый, мои чувства осчастливил,
Своим видом горделивым и глазами, точно мгла.
"Хоть облез ты, раб Плутона и слуга вод Ахерона,
Под покровом вечной тени, в те ночные времена,
Как ты звался, величавый, в те ночные времена?"
Над ответом откровенным, я замолк с оцепененьем,
Хоть и смысла, без сомненья, было мало в тех словах.
Ведь, давайте начистую, что не всякий смертный всуе,
Хоть когда-то видел всуе, как сидела у окна,
Плоть иль тень античной птицы на скульптуре у окна,
И, глядя на вороного, всякий раз я слышал слово,
Словно в нем его бессмертье и вся суть его, душа.
Ничего не молвил дальше, и пером не шелохнул,
И я, грустно прошептавши: "Он однажды, как друзья,
Поутру исчезнет мигом, как надежды навсегда",
Я, лишенный всех иллюзий, за ответом столь искусным
Вмиг отрезал как-то грустно: "И разгадка так близка:
Видно, Ворон постарался, слов несчастных понабрался
От того, кто заблуждался, чья была тяжка судьба;
У того, кто знал страданья, чья была тяжка судьба,
Снова Ворон чернокрылый, мои чувства осчастливил,
Я лишь кресло чуть придвинул ближе к бюсту у окна,
Чтоб внимать вороньи речи и понять его предтечи,
Ведь была так скоротечна вся его досель молва,
Ведь была так подла, мрачна вся его досель молва,
Так застыл в своих догадках, и глядел на тень украдкой,
Что своей повадкой дерзкой, истребляла все меня.
Я, в пурпуре засыпая, все гадал, часов не зная:
"Как любила же, родная, в кресле отдыхать Она,
Здесь в пурпуре поздней ночью в мягком кресле спать Она
Мне казалось, свет затмило, вдруг незримо задымило,
В благовониях кадила Серафима тень вошла.
"Негодяй!" – я всхлипнул в рвенье. Бог, непе́нфес от мученья
Посылает для забвенья, чтоб забыл я навсегда.
О Лино́р, моей прекрасной, чтоб забыл я навсегда.
"О, Пророк, случайный вестник или Дьявола приспешник,
Коль несешь лихие вести, отвечай, служитель зла.
Здесь, сейчас, в моей пустыне, в мире ужасов и пыли,
Отвечай: где жил ты ныне, исцеленья для себя
Я найду ли в Галааде эликсиру для себя?"
"О, Пророк, случайный вестник или Дьявола приспешник,
Ради Бога, что над нами, ради вечного добра,
Ты скажи душе заблудшей, есть ли в мире твоем лучшем,
Шанс на счастье в дне минувшем, хоть секунда для меня,
Чтоб с Лино́р, моей желанной, провести хоть каплю дня?"
"Помяни меня на слове: пусть сей день ответит горем,
Для тебя пусть станет морем Ахеронова вода!
Прочь отсюда, черный Ворон, хватит лжи в моем же доме,
Убирайся в мир Плутона, ведь душа моя одна!
Перестань травить мне сердце, ведь нужна мне лишь Она! "
Так остался Ворон черный лишь сидеть, сидеть под шторой,
На гранитный бюст Паллады тень бросая от себя.
И в глазах его гнетущих, – точно демонская сущность,
Манит в бездну, в муки гущу, не оставит уж меня,
Не оставит больше с миром, эту бездну вовсе я
О процессе написания перевода и существующих переводах "Ворона"
Последний мой труд, был для меня в новинку, и его действительно хочется назвать трудом. Здесь я напишу не сочинение-размышление на тему стихотворения Эдгара По, а расскажу о том, что меня в нем вдохновляло, и какие моменты мне показались наиболее значимыми.
О ритмике и мелодичности оригинала, его специфическом мистическом антураже написано в каждой статье в интернете. Это однозначно так. Плюс композиция стихотворения, построенная на рефренах, делает его запоминающимся, подобно песне, молитве, заклинанию. Наверняка об этом кто-то написал, но я думаю, что определяющий момент, который дает стихотворению такую мелодичность – это аллитерации. Ничто так не ласкает ухо, как повторяющиеся мурчащие шипящие, звонкие и трубные буквы ‘Р’; льющиеся ‘Л’, молочные ‘М’ и вообще как хотите. Я всегда прихожу в восторг от подобных звучаний.
Из тех переводов, которые смотрел я, самый удачный, на мой взгляд, К. Бальмонта. Также известные переводы Д. Мережковского и В. Брюсова. Были еще разные переводы от разных авторов в интернете, но они мне показались совсем неудачными. В стихотворении меня больше всего поражает звучность, звучность мне и хотелось передать. Звучность для меня состоит в огромном количестве аллитераций, рефренов и ритма восьмистопного ямба.
And the silken sad uncertain rustling of each purple curtain Thrilled me – filled me with fantastic terrors never felt before;
Штор тревожный каждый шорох, их пурпурный темный морок Ужасал, терзал и мучил, как ничто и никогда.
Восьмистопный ямб в силу того, что в английском языке слогов в словах значительно меньше (не знаю, как сказать по-умному), в переводе получился следующим образом: спондей – ямб – спондей – ямб и так далее, в конце фразы заканчивающийся ударным слогом (сокращенная восьмая стопа).
Параллельно с основным приемом повтора финального слова «nevermore», в стихотворении есть внутренние рефрены, встречающиеся почти в каждой строфе. Интересно, как это подыгрывает общему настроению произведения. Благодаря этим рефренам переживается уникальное состояние лирического героя, в котором он по нескольку раз повторяет одни и те же слова, находясь почти в бреду.
So that now, to still the beating of my heart, I stood repeating «‘Tis some visiter entreating entrance at my chamber door – Some late visiter entreating entrance at my chamber door; –
Я в бреду лишь мог промолвить, чтоб себя чуть успокоить: "Посетитель заплутавший на пороге у меня, Да, лишь путник заплутавший на пороге у меня.
Мне казалось важным минимизировать рифмовку на глаголы, сохранить ритм; и, конечно, главные эпитеты, метафоры и вообще самые уникальные средства выразительности.
Один из главных моментов – это нарратив. Почти каждая строфа в оригинале завершается роковым: «nevermore», где-то «nothing more», в одном месте «evermore» – повезло английскому языку. В общем, мне показалось важным сохранить эту идентичность, даже где-то вопреки, но именно эту – сохранить, а значит сохранить и систему рифмовки, при которой второй, четвертый и пятый стих рифмуются одинаково во всех строфах. То есть изначально я выбрал наиболее подходящее слово, как мне кажется, передающее характер: «Никогда». Кратко, понятно – «никогда» и точка. Никаких «Больше ничего», «впредь не быть», «Больше в кресле не сидеть» и «ей-ей», – последнее меня совершенно поразило. М. Зенкевич вообще переводить не стал: «nevermore» – удобно, видно очень нравилось ему это глубокая ‘О’. Про «ей-ей» я уже сказал:
Шелест шторы, мягкий, смутный, вызвал страх сиюминутный, Душу мне заполнил ужас, беспокоя всё сильней. И тогда, свой страх смиряя, встал я, в мыслях повторяя: "Гость впустить лишь умоляет, стоя у двери моей, Поздний гость так умоляет, стоя у двери моей, Больше некому, ей-ей!»
Оставлю ссылку
Также важно, что «nevermore», «никогда», используется и как цитата слов Ворона, и как слова самого героя, тут появляется гибкость и возможность использовать одно и то же слово, также усилить напряжение, что герой, хоть и очевидно не хочет слышать это слово, сам его и говорит, особенно в финале. То есть это рождает надрыв. А «nevermore» Зенкевича звучит в финале очень театрально: герой осознает, что ему не вырваться из лап смерти и говорит: «Никогда, о, nevermore»… Хочется еще кисть ко лбу приставить и рухнуть в обморок. Ладно, не буду издеваться.
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья, С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор; Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте, И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер, И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Никогда, о, nevermore!
Интересной мне показалась метафора «Night’s Plutonian shore»:
Ghastly grim and ancient raven wandering from the Nightly shore Tell me what thy lordly name is on the Night’s Plutonian shore!
Здесь герой спрашивает, как зовется птица там, откуда она прилетела. Плутон в греческой мифологии Бог подземного царства, где река отделяет мир живых от мертвых, отсюда – «берег» у Эдгара По; у меня – Ахерон. Тут мне пришлось «вскрыть» метафору, добавив топоним, который указывает на конкретное место, которое имеется ввиду. И вообще пришлось "поменять местами строки", точнее перенести смыслы, чтобы избежать расплывчатых «ночь царит всегда», «Мрак Плутон простер» и подчеркнуть, что Ворон – это символ. Символ смерти, при чем здесь мотив смерти вовсе не про Рай и счастливое воссоединение с любимой. Ворон пришел за героем и больше не покинет его. Никогда. И Линор не даст увидеть. Никогда. Наиболее близок к метафоре был перевод В. Брюсова, достаточно дословный, хотя это случилось вопреки рефрену:
Древний, мрачный Ворон, странник с берегов, где ночь всегда! Как же царственно ты прозван у Плутона?» Он тогда Каркнул: «Больше никогда!»
Эдгар По использует одни и те же рефрены на протяжении всего стихотворения, одни и те же метафоры. То есть, вводя метафору «Night’s Plutonian Shore», он возвращается к ней в финале произведения, так же, как и с «chamber door», «angels name Lenore» и прочим:
«Be that word our sign of parting, bird or fiend!» I shrieked, upstarting – «Get thee back into the tempest and the Night’s Plutonian shore!
И тут у В. Брюсова такая же логика, как и у меня. Ну, получается, у меня случилась такая же логика, как у В. Брюсова:
«Это слово – знак разлуки! — крикнул я, ломая руки. – Возвратись в края, где мрачно плещет Стиксова вода!
То есть также «вскрывается метафора», но опять не сохраняется рефрен, потому что до этого Стикс нигде не упоминался. Как строится этот параллелизм у меня:
"Хоть облез ты, раб Плутона и слуга вод Ахерона, Под покровом вечной тени, в те ночные времена, Как ты звался, величавый, в те ночные времена?"
"Помяни меня на слове: пусть сей день ответит горем, Для тебя пусть станет морем Ахеронова вода!»
Ахерон у меня и Стикс у В. Брюсова – это про одно и то же, Стикс – это более популярная версия известной реки. То есть в царстве мертвых протекают обе реки, но по одной версии Харон перевозит души через Стикс, по другой – через Ахерон.
На примере этой метафоры я объяснил общую логику построения композиционной и художественной целостности произведения, где ни одно слово не является случайным. К каждой метафоре, к каждому эпитету Эдгар По возвращается раз за разом. Этот момент я бы назвал «смысловой мелодичностью». То есть помимо той мелодичности, которая характеризуется ритмическим рядом, обилием ассонансов и аллитераций, существует еще рефрен. Его самая понятное применение – это «nevermore» в конце каждой строфы, а также приблизительные повторы четвертого и пятого стиха каждой строфы. «Скрытое» применение рефрена – в повторяющихся метафорах, отдельных словах и смыслах, и это тоже мелодия, подобная припеву в песнях.
На этом я, пожалуй, завершу. Для меня это было очень интересно – думать параллельно о нескольких вещах, постоянно держать в голове ритм. Конечно, так бывает и в своих стихотворениях, но тут еще добавляется точность перевода и передача смыслов, раскрытие сложных метафор. В общем, я бы очень этим вдохновлен, поэтому такой длинный текст про сам процесс, которым тоже хочется поделиться.