Давняя подруга
Когда Мике было одиннадцать лет, одним знойным летним днем он гулял во дворе с ребятами и встретил свою маму, которая шла со свертком из магазина. Он подбежал к ней и обнял, а она дала детям по мороженому.
— Мика, я сейчас встретила соседку с первого подъезда, Валентину Григорьевну, помнишь? Она обычно сидит на лавочке с бабушками.
— Помнишь Катю? Это ее бабушка. А с Катенькой вы играли, у нас фотографии есть. Не помнишь, наверное… маленький был еще.
— Ну, помню. Фотографии помню.
— Она приезжает этим летом с Москвы. Наверное, повзрослела, как вы все, красавицей стала… Так что ждите.
Удивительный период — детство… без всяких лишних вопросов, церемоний начинали играть друг с другом, лишь завидев. Могли рассказать секрет или уйти вместе тайком в соседний двор. И никакой казуистики. Все просто. Мама сказала, пойти поиграть с тем мальчиком, — ладно; угостить вон ту девочку конфетой, — без проблем. Интересно, сейчас оно так же?
Мика тогда общался с «дворовыми» ребятами. Со школьными друзьями, в частности с [A], он дружил еще с первого класса хорошо, но они не гуляли вместе летом, только в школе и на танцах виделись… Мика тогда еще не уходил так далеко со двора, тем более в соседний микрорайон через проспект. Со двора у него были двое постоянных друзей: Даня и Вика, брат с сестрой. Они всюду таскались за Микой, а тот прекрасно знал, — дело в том, что он был гораздо умней и смышленей них и был им как бы как старший брат; школа у него была хорошая, и развивался он быстрее. Еще были друзья, которые приезжали только летом на каникулах к своим бабушкам и дедушкам. Уж не понятно, откуда, как и почему, но они все были с северных городов. Было какое-то время, когда люди с севера переезжали или перевозили своих престарелых родителей в более южные города. То и дело можно было с кем-нибудь познакомиться и, спросив, где тот живет, услышать Воркуту, Нижний Тагил, Архангельск и что еще. Поэтому летом во дворе было особенно активно, детей было уйма, хотя и не всегда это было хорошо, ведь помимо друзей, прибавлялось и чужаков, — посторонних ребят с соседних дворов, подростков, которые приходили, словно налетчики. Вся надежда была только на старожил двора: бабушек, которые прогоняли чужую ребятню.
— Ой, как здорово, что Катенька приедет! — начала мама, когда Мика вернулся домой. — Она такая славная девочка, я помню! И родители у нее хорошие. И у тебя компания будет.
— У меня же и так есть компания.
— Ну, это дворовые. Вот школьные мне нравится: [A], например, какая воспитанная девочка. И Катенька хорошая, у нее родители хорошие. А эти взбалмошные какие-то.
— Ну, вообще-то они мои друзья.
— Ничего, я думаю, ты перестанешь с ними общаться сам, когда придет время… ты поймешь, что они не для тебя.
— Ты в хорошей школе, Микула, там и ребята другие, хорошие, воспитанные, а эти непутевые совсем.
— Вот увидишь, через это все проходят. Повзрослеешь — поймешь.
— Мне одиннадцать. Я сам могу решать, с кем мне дружить.
— Можешь, конечно, но я тебе говорю… потом поймешь…
Через несколько дней мама сказала, что Катя, наконец, приехала и ее надо позвать гулять. Мика позвонил Дане с Викой и позвал сначала их, после оделся и вышел на улицу. Он сразу пошел к подъезду, где жила бабушка Кати и позвонил в домофон. Катя взяла трубку и сказала, что сейчас спустится.
Через несколько минут к нему вышла довольно взрослая по виду девочка, рослая (она была выше Мики), немного пухленькая, бледнолицая с каштановыми волосами, забранными в хвост. Они поздоровались, как будто видятся каждый день и сели на лавочку у подъезда.
— Ты помнишь меня? — начала Катя, — Я тебя хорошо помню.
— Это хорошо, надеюсь, здесь будет не скучно… — сказала Катя и начала осматриваться, — а где все? Я думала еще Данил и Вика будут.
— Они выйдут попозже, еще через несколько дней Влад приедет и… еще один Влад.
— Хорошо, а то в Москве-то, понятно, повеселее.
— А что это у тебя за сумка? — продолжила она.
— Там ключи и… и все, только они. Очень удобно. Она маленькая.
— Да, удобная. Я еще телефон с собой беру. У тебя есть?
— Да, но он мне не нужен сейчас.
— Я должна бабушке звонить. Точнее она мне будет, она ведь будет волноваться. Она меня долго не видела, наверное, думает, что я все еще ребенок. Ну, ты понимаешь…
И тогда у них разговор оживился. Сначала ребята говорили на более-менее формальные темы или, точнее сказать, формально говорили на очень даже неплохие темы: увлечения, школа, родители, где был, что видел. Всего понемногу, разговор сам лился. Мика был очень заинтригован Катей, — она явно знала больше него и явно была взрослее (в глазах ребенка, конечно). Поэтому Мика старался ни в чем не отставать от нее и, бывало, Катя спросит что-то, о чем Мика не имел ни малейшего представления, но все равно делал вид, что прекрасно понимает ее, а потом как бы между прочим переспрашивал об этом, чтобы она таки рассказала… интересно ведь. Подозревала ли она об этом?.. может быть, в таком случае, ей это явно нравилось, ведь была возможность показать свои потрясающие знания. Она ведь даже не упустила момента, чтобы похвастаться, что уже носит лифчик с чашками… разумеется, деликатно, сказала, что «с этой жарой лямки натирают и торцы давят» Мика уже знал, что некоторые девочки с его коллектива уже носят бюстгальтеры, но он не припомнил, чтобы они говорили об этом. Хотя… быть может, говорили, просто не при мальчиках… переодеться вместе, попросить застегнуть молнию, расчесать волосы, — это одно дело, а вот в разговорах все уже осторожничают… Катя была очень прямолинейна, и Мике иногда было совсем неловко. Даже не потому, что ему задают такой вопрос, а потому, что ему приходилось отвечать «нет» К примеру: «А ты уже целовался?»; «Тебе кто-нибудь нравится?» Ужас! Разумеется, самая Катенька, по крайней мере, по ее словам, уже все испытала и через все прошла.
Они прошли несколько кругов вокруг дома, посетили другие дворы, посидели в палисаднике на торце дома, который высадили жители. На улице стояла ужасная жара, особенно после полудня, когда серый асфальт и стены домов прогревались настолько, что было не понять, что сильнее греет? — солнечный диск или раскаленные поверхности. Все было словно на старых фотографиях с эффектом сепии, — такое полуоранжево-желто-коричневое, только насыщенности было больше и света. Самое ужасное — это запах пыли вперемешку с полынью, лебедой и амброзией, из-за которого постоянно хочется чихать и слезятся глаза. Комары и мошки нападали только под вечер, когда жара начинала сходить, но с ними и днем в тени долго не посидишь, — сразу облепляют, как пчелы мед. Тогда Катя и Мика пошли в магазин, чтобы купить чего-нибудь попить, — Катя взяла с собой немного денег.
К тому времени уже подтянулись Даня с Викой, но они лишь формально составляли компанию, на деле просто бродили вместе за Микой и Катей. Та общалась с ними неохотно, да и те, было видно, очень стеснялись ее, ведь она казалось очень взрослой, и им приходилось ждать, когда она сама начнет с ними разговор. С Викой их отношения совсем не сложились, той было десять, она оказалась самой младшей в этой компании. Раньше это не представлялось проблемой, но теперь, когда появилась карта с таким достоинством, Вику как будто скинули с рук, как самую неинтересную. К тому же после того, как появилась Катя, Мика совсем перестал ей уделять внимание, и, само собой, Вику это очень злило, поэтому она постоянно пыталась показать себя: истерила, демонстративно уходила домой со словами «не зовите меня больше гулять», после чего сама возвращалась и так по кругу. Удивительно, как много может значить один год, особенно в сознании ребенка или подростка, если речь идет о разности в возрасте. С Даней Катя все же общалась, как с равным по возрасту, и… мальчиком. С ним можно было поговорить, например, о проблемах «старших» или о школе с намеком остальным: «вы это еще не проходили» или «вам это предстоит» Вот тогда-то злился Мика, ведь как оказалось, появился кто-то умнее, старше и авторитетнее, чем он. Хотя это и никогда не было целью Мики, — быть главным или руководить кем-то, но чисто по-человечески, разве это ни лестно, когда к тебе тянутся люди, потому что тебя считают образцом? Равно как и обидно, когда тебя превосходят в этом. Короче говоря, у Мики было то, к чему он никогда не стремился, но что было неприятно терять. В конце концов, ему было интересно с Катей именно потому, что она его превосходила, а Кате было интересно с ним, потому что он превосходил всех, кроме нее; и она, бывало, поддразнивала его. Например, однажды она разговорилась с Даней и затронула тему, касающуюся подробностей интимного общения людей, и попросила Мику заткнуть уши, потому что ему еще рано такое слушать. Мика прекрасно понимал, о чем они говорят, но подчинился, хоть ему и было чертовски обидно. Дождавшись, когда Мика заткнет уши, Катя переглянулась с Даней, который как раз таки не совсем понимал, о чем она говорила, положила ногу на ногу, сделала губы «уточкой» и, перед этим удовлетворившись неловкостью, которая ее окружила, сказала:
— Ну, ладно, думаю, тебе уже можно об этом знать. Так вот…
Не сказать, что Мика сильно обрадовался от этого великодушного позволения услышать их приватный разговор, но и это ему прельстило. К тому же и Мика, и Даня узнали неплохие такие подробности, о которых уже, по словам Кати, она давным-давно знает.
Но тогда, в первый день их встречи, когда все вместе собрались, Мика и Катя ушли в магазин за водой. Мика предложил сходить домой за бутылкой и вместе попить, а потом, если что, можно будет набрать из поливного крана за домом, у него как раз есть ключ. Они так всегда делали.
— Вот глупости, зачем… лучше сходим в магазин, — сказала Катя, усмехнувшись.
Так они и сделали. В небольшом супермаркете они недолго походили по рядам, Катя предложила взять какую-нибудь воду, чтобы напиться, и лимонад, чтобы насладиться.
— Не знаю, давай… тебе решать, твои деньги.
— Ой, да не переживай! — сказала Катя, уверенно хватая корзинку, куда сразу положила бутылку воды и четыре бутылки лимонада из стекла.
— Можно просто колокольчик взять, вон полтора литра, — сказал Мика.
— Да нет, он невкусный. Давай возьмем еще чего-нибудь перекусить.
Они успели за небольшой промежуток времени набрать порядочную корзинку с напитками, сладостями и прочим.
— Мы очень много взяли, — сказал неуверенно Мика.
— Не переживай, все нормально. Родители дали мне на карманные на все лето. Я только приехала, вот, отметим. Бабушка все равно против всяких чипсов и сухарей.
На кассе Катя расплатилась тысячерублевой купюрой. Они сложили все в пакет и вернулись к ребятам, которые ждали их в палисаднике.
— Ого, вы чего так много накупили, — воскликнул Даня и сразу принялся открывать чипсы.
— Мама не разрешает нам много есть чипсов, — заметила Вика.
— Ой, перестаньте. Родителей здесь нет, так что ничего страшного… — сказала Катя, — тем более это всего лишь пару пачек.
Ребята до отвала наелись и напились, что даже осталось. Они распределили всякие m&m’s и жвачки по карманам и отправились гулять дальше. Время было уже к вечеру, и духота нетерпимо усилилась. Во двор начали выходить другие дети.
— Кто все эти дети, я совсем их не помню… — сказала Катя.
— Не знаем, мы с ними не общаемся… — сказала Вика.
— Они просто все либо маленькие, либо слишком взрослые, — сказал Мика. — Раньше мы играли в футбол со взрослыми, но с другими… Они были в одной команде, а мы в другой, много людей было… А эти, которые сейчас на площадке нам не нравятся.
— Когда Влад приедет, мы покажем тебе одну игру.
— Нет, без Влада нельзя. Он монстр. Мы бегаем вокруг того здания, а он за нами. Только он может быть монстром.
— Не знаем, но когда прислоняешься к двери, там слышен ток.
— А другой монстром не может быть?
— Потому что он толстый! — выкрикнул Даня.
— Ну, ребята, хватит, — остановил их Мика, хотя и самому было трудно. — Вообще-то он иногда обижается и жалуется бабушке, а она у него такая противная! Если бы он не жаловался, мы бы его не дразнили.
— Понятно. А во что еще играете?
— Мы с Микой любим играть в пекарню, — начала Вика. — Еще мы рвем цветы и…
— Вика, хватит! — прервал ее Мика, — уже тысячу лет не играли… — Мика покраснел.
— Пекарня значит… — Катя рассмеялась, — вы что, семейная пара?
Катя продолжала смеяться, к ней присоединился Даня. Дальнейшие дразнилки нет смысла перечислять, но это было довольно долго, обидно для Вики, которая убежала домой, и скучно для Мики. Когда смеяться перестали, они еще прогулялись и пошли вскоре по домам. Мика очень глубоко воспринял издевки Кати. Хотя и в пекарню он действительно любил играть, но он решил, что пока об этом лучше не распространяться. Мика знал, что и Катя потом будет с ними играть, потому что взрослые тоже умеют играть, если они не глупые.
На следующий день Катя сама пришла к Мике и даже зашла в гости и мама напоила их чаем. Катя разговаривала с мамой по-взрослому, рассказала про школу, что усердно учит английский, рассказала про родителей, кем они работают и где они все живут. Мика бы ни за что так подробно не смог бы объяснить, чем занимаются родители; он еще с раннего детства запомнил название их фирмы, где папа был генеральным директором, а мама главным бухгалтером, но то, в какой сфере они работают и что такое ЗАО, он не представлял. После чая они сразу пошли гулять.
Летние дни были знойными и изнуряющими. Ни облаков, ни дождя. Степной жаркий ветер, который должен проветривать микрорайоны, загонял в них только пыль и запах с автодороги. Стоял парник, как в бане, и стены домов обдавали тело своим жарким дыханием. А ребята носились по двору как ни в чем не бывало. Катались на роликах и велосипедах. Играли. Когда приехал Влад, они, наконец, сыграли в «монстра» Катя делала все, что и они, однако любила вносить новые правила и командовать. Она даже принимала участие в битвах, когда ребята ходили всем двором кидаться камнями с задирами с соседнего. Один из этих задир, который был заводилой и главным балагуром, был с одного детского сада с Микой, и мама рассказывала, что он не учится в школе, и что с ним вообще не надо даже разговаривать. Однако ребята с соседнего двора всегда первыми убегали, хотя и кидались самыми большими камнями, что было нечестно.
Катин день рождения был в конце июля. Она решила собраться с ребятами где-нибудь в палисаднике, накупить лимонада, чипсов, сластей и прочей гадости, как обычно говорят. К слову, это не было открытием, ведь они довольно часто так делали, ходили в один и тот же супермаркет, закупались, платила Катя. И в этот раз все, конечно, все были за, подготовили подарки и встретились на пикнике в палисаднике. Осталось лишь сходить в магазин, и пошли, как всегда, Мика и Катя. Ничего примечательного, но... когда они набрали всего да помногу, к ним подошел мужчина, представился и попросил пройти к администратору. Катя и Мика послушались, их отвели через подсобку в белую комнату, где за столом сидела женщина и по-учительски, низко спустив очки, пристально смотрела на детей, которых усадили на стулья. Катя стразу же встала.
— В чем дело?! — твердо спросила она.
— Дело в том, девочка, что вы не первый раз приходите в наш магазин, — начала администратор, — вы покупаете всякие… как это говорится, вредные продукты, явно не для дома, и каждый раз расплачиваетесь крупными купюрами.
— И что же Вас смущает? — все так же твердо и в должной степени нагло, с напором отвечала Катя.
— Дело в том, что вы дети… откуда у вас такие деньги?
— Девочка, родители не дают таких карманных денег… Ну, сто рублей, двести, но чтобы по нескольку раз на неделе к нам приходили дети с купюрами в тысячу рублей… нет, извините.
Мика вспотел, хотя в комнате работал кондиционер. Все это было резонно, и он сам было задался теми же вопросами, но Катя упорно настаивала на своем, не шелохнувшись.
— Это мои деньги. И мои родители знают, что я их трачу. Я здесь на каникулах гощу у бабушки.
— Тогда давай звонить твоей бабушке, пусть она подтвердит, что это твои деньги.
— Давайте, — Катя все также спокойно и без лишних эмоций достала телефон и набрала бабушку.
Мика не знал, что и думать, но ему так не хотелось, чтобы об этом узнали его родители… Хотя, да, он, казалось бы, здесь даже ни при чем, но как сильно он не любил давать повод родителям для… для всего: для вмешательств, для разговоров, упреков, поучительных разговоров; он не то стыдился этого, не то здесь играла его привычка, делать все наоборот, когда говорят, как надо. И эта же привычка заставляла его ненавидеть все поучительное, что-то вроде «я и сам прекрасно все знаю, ваш совет я не спрашивал», хотя это и звучит грубо, но было именно так.
— Алло, бабуль. Ты не волнуйся, — начала Катя, — но тебя спрашивают к телефону, ничего серьезного, — она передала трубку администратору, — Валентина Григорьевна.
Мика был поражен твердостью Кати. Как она себя держала… как на равных с этой женщиной и с бабушкой, действительно на равных. Женщина задала по телефону все те же вопросы, все подробно разъяснила, сделав упор на предположение, которое, «она надеялась, окажется безосновательным», что девочка, «возможно», берет эти деньги без спроса… Но через минуту, администратор пожелала всего доброго и отдала Кате телефон.
— Все хорошо, можете идти на кассу.
Отпустило. Мика встал и прошел за Катей.
— Погодите! — сказала женщина, — я бы своим детям не позволила так распоряжаться деньгами.
— Но мы не Ваши дети, — ухмыльнулась Катя и, приобняв Мику за плечо, вышла.
На кассе Катя расплатилась, поймала взгляд укоризны от кассирши, ребята собрали все в пакет и вышли.
— Катя! Как ты держалась! — воскликнул восхищенно Мика.
— А ты прям весь вспотел, — сказала она и ухмыльнулась, — да, я не волновалась.
— Да я тоже не особо, но думал, придется ждать родителей и все такое…
— Да, это было бы очень долго и скучно.
— Да уж… — Катя рассмеялась, а затем призадумалась, — по правде говоря, очень хорошо, что бабушка догадалась, что нужно сказать. Видишь ли, она действительно не знала о карманных деньгах… точнее как бы мы даже не говорили и это не упоминали. Родители дали мне денег на каникулы и все. Бабушка здесь ни при чем.
— Да ладно! И зная это, ты даже глазом не моргнула!
— Да, это правда, она могла не догадаться и пришлось бы еще звонить родителям и то и се, но все же хорошо… так что не будем об этом.
И с того момента Катя действительно стала в глазах Мики взрослой. Потому что он испугался, взмок и не знал, что делать, а она все решила сама и даже на секунду не засомневалась.
Катя всегда выходила гулять и много раз с Микой гуляла вдвоем, продолжая заводить неловкие беседы и в подробностях рассказывать про то, что Мика до этого не знал. Конечно, он примерно представлял, например, как делаются дети, но как-то особо и не волновал его этот вопрос, и в подробности Мика не погружался. Однако, теперь он, хоть и не до конца мог визуализировать все в своем сознании, в теории узнал про все. А потом как-то, когда Кате ненадолго надо было забежать к бабушке, она, зайдя в подъезд, обернулась и послала Мике воздушный поцелуй, сказала, что скоро будет, и чтоб он ее ждал. После этого они начали общаться еще больше. И как-то Катя предложила сыграть им в новую игру, в которую она играла с ее одноклассниками.
Она выбрала очень удобный случай. Они гуляли втроем: Катя, Мика и Даня. Уже свечерело, и двор разошелся по домам, только одинокие лавочки кое-где шептали свои монотонные разговоры. Игра заключалась в следующем: нужно было подкинуть монетку, перед этим загадав сторону, и то, как она упадет, решит, кто и кого должен поцеловать. И так каждый по кругу. Чем больше одному человеку выпадает другой, тем серьезнее по рангу должен быть поцелуй. В этом Катя, конечно, также успела уже давно просветить Мику, хоть это и не было для него загадкой, не маленький ведь… Мика согласился. Глядя на него, согласился и Даня, и они все вместе стали под вялой ивой, Катя достала из сумочки пятак и сказала:
— Первый поцелуй — воздушный, чтобы было интересней, — а мальчики просто жмут друг другу руки.
Сколько Мика ни подкидывал монетку, все время приходилось целоваться, так же, как и когда подкидывали Катя или Даня. Воздушные поцелуи разлетелись быстро, поцелуи в щеку — тоже. Когда дело дошло до губ, стало уже неловко.
— Странная игра… — заметил Мика, — ты в любом случае целуешься…
— Ну, нет… тут сложнее, — отрезала Катя, и ей никто не стал возражать. — Смотри… орел. Теперь ты должен меня поцеловать в губы.
Мика раскраснелся. Да и Катя тоже, все-таки не так уж это и просто. Она продолжала подначивать Мику, но сама, видимо, боялась.
— Ты высокая, я не дотянусь, — сказал Мика.
— А ты встань на бордюр, — ответила Катя.
Мика встал на бордюр, и его глада сравнялись с глазами Кати, которая и не думала отводить взгляд. Она стояла уже совсем близко, и Мика попятился.
— Нужно закрыть глаза. С открытыми никто не целуется. К тому же так легче. Смотри.
Катя закрыла свои глаза и чуть свела губы трубочкой. Мике стало легче, ведь она не смотрит, но все еще он немного метался. Но, когда решился, быстро закрыл глаза и в мгновение поцеловал Катю в губы. Они немного помолчали.
— Видишь, не так уж и сложно, — сказала она.
Интересно, что с Даней Катя не целовалась в губы… опять же, никто не возражал. К тому же, сам Даня был настолько заинтригован, что молча стоял и наблюдал в ожидании, чем это закончится. Когда Катя должна была поцеловать в губы Мику, было уже не так страшно. Тот снова встал на бордюр и так же, как и она сначала, закрыл глаза и стал ждать. Но вскоре понял, что как раз принимать поцелуй с закрытыми глазами еще страшнее, ведь это произойдет в любую секунду, а страх от ожидания самый жуткий… Мика уже совсем забоялся и свел брови, словно морщится, как тут почувствовал, как теплые пухлые губы Кати дотронулись до его. Она чуть повернула голову, чтобы нос не мешался, и прильнула так сильно, что Мика чувствовал даже ее щеки. Это был не быстрый поцелуй, скажем так,.. и после него, казалось, что все, игра окончена точно, на сегодня хватит. Однако, так никто и не решился первым сказать, что пора домой. Начала Катя:
— Ну, что?! Дальше должен идти поцелуй взасос, но я даже не знаю, готовы ли вы к такому…
— Конечно, вам это было бы полезно, ведь еще не раз придется целоваться.
— Не думаю, что это сложно, — сказал Мика.
Мика смотрел себе под ноги. Они еще долго метались, и Катя была уже не так уверена, однако продолжала задавать наводящие вопросы. Но когда все поняли, что надо было решаться раньше, и момент упущен, решили расходиться.
Это было что-то около последних дней августа, когда Кате уже вот-вот уедет домой, так что неспроста она выбрала такой момент. Этот вечер во дворе не то чтобы забылся, напротив, и Мика, и Катя оба очень хорошо все помнили, Мика часто думал об этом с каким-то даже наслаждением и теплотой, но они не говорили об этом и не вспоминали вместе. Не было неловкости во встречах, не было намеков, шуток, двойственных тем, — все было, как прежде. После ее отъезда Мика ждал Катю следующим летом, но она не приехала. Мама рассказала ему, что они перевезли бабушку в Москву и теперь, не к кому приезжать. Сначала было он расстроился, но вскоре это превратилось простую добрую тоску по одному знойному лету в его жизни. Кажется, после этого Мика перестал много общаться с дворовыми друзьями; так, выходил мало-помалу, но вскоре совсем перестал. К тому же, они начали свободно гулять с [A] и еще некоторыми друзьями со школы, кто жил рядом. У него пропал интерес ко двору, который даже вызывал какое-то не то отвращение, не то просто нежелание там находиться и видеть кого-то знакомого. Мика не желал говорить об этом с мамой, как бы признавать то, что так или иначе она оказалась права. Напротив, они считал, что она как раз абсолютно была не права. Потому что сам факт чего-то свершившегося ничего дает, кроме пустословий и желания уколоть: «я же знал!, «я говорил» Важно было для него именно то, что все случилось, потому что он так хотел, потому что сам пришел к этому без вмешательств со стороны. Так он и перестал гулять во дворе. Он открыл новые интересные места: сад у местной поликлиники, заброшенную стройку с большим заваленным и исписанным зданием-замком и огромным котлованом с бетонными блоками и плитами. Еще был парк с памятником каким-то воинам и двор кадетской школы, где была горка, которую заливали зимой, и все было аккуратным и ухоженным. Да, то лето было ярким событием для Мики, но нет, это не было чем-то переломным… или было? Так или иначе, Мика много узнал из того, что, не мог узнать от родителей, почему-то у нас не принято говорить с детьми на такие темы. Да и кто бы его понял, думал он? Сказали бы: «не волнуйся, все нормально» или «ты еще ребенок, чтобы думать о таких вещах» Это очень веселило его... веселило и возмущало. Впрочем, Мика был немногословен относительно своих сокровенных мыслей не только с родителями, и эта история так и осталась в его воспоминаниях.