Амедео Модильяни: неприкаянный Моди

Выдающийся итальянский художник и скульптор Амедео Модильяни (1884–1920) прожил короткую, но весьма бурную жизнь, тяжело болел, умер непризнанным и в нищете (сейчас его картины стоят сотни миллионов долларов). От родственников он унаследовал не только туберкулез, но и неуравновешенный характер: склонность к депрессии сменялась вспышками гнева и эпатажными выходками, усугубленными хроническим алкоголизмом и наркотической зависимостью. Друзья называли его Моди, обыгрывая сокращение от фамилии с созвучным французским словом maudit («проклятый, неприкаянный, злосчастный»), и распространяли слухи о его богемном поведении, которые превратили его в легенду мира искусства.

Бездны лихорадочной неврастении

Художник родился 12 июля 1884 года в Ливорно (Италия) в еврейской семье и получил имя Едидья, итальянский эквивалент которого — Амедео. Фамилия Модильяни происходит от названия городка, где в XV веке сформировалась крупная еврейская община. Его дед, успешный предприниматель Эммануэле Модильяни, по словам биографов, сочетал в себе жизнелюбие и доброжелательность с авторитарностью и высокомерием. Однако его сын Фламинио (отец художника) оказался бесхарактерным и неспособным ни к ведению дел, ни к управлению финансами.

По материнской линии предки Амедео происходили от талмудистов из Туниса, которые эмигрировали в Европу, занимались коммерцией и страдали наследственным заболеванием — туберкулезом. Дед Исакко Гарсен отличался острым умом, был образованным человеком и значительно расширил семейный бизнес, но в зрелом возрасте потерпел финансовый крах и лишился фирмы со всеми ее филиалами. Это совпало со смертью его жены, что окончательно подорвало его душевное равновесие. Он рассорился не только с деловыми партнерами, но и с родственниками. У него развилась мания преследования, а впоследствии стали распространяться слухи о его безумии. Около четырех лет Исакко находился в состоянии эмоционального кризиса, выйти из которого ему помогло почетное назначение в Ливию, куда он переехал с младшей дочерью.

Старшая дочь Исакко, Евгения, получила хорошее образование, обладала филологическими способностями (впоследствии занималась переводами), но уже в 16 лет вышла замуж за 31-летнего Фламинио Модильяни — в соответствии с договоренностью между их родителями-предпринимателями. Далее Евгения посвятила себя ведению домашнего хозяйства и воспитанию детей. Ее муж большую часть времени проводил на Сардинии, где находились его цинковые шахты. Однако успешный поначалу бизнес постепенно приходил в упадок, и к 1884 году Фламинио окончательно разорился. В тот же день, 12 июля, когда у Евгении начались роды, в их дом пришли судебные приставы описывать имущество в счет долгов. Согласно итальянскому поверью, запрещено прикасаться к вещам, находящимся на постели роженицы, поэтому Фламинио собрал все ценности и сложил их рядом с женой, которая в этот момент рожала младшего сына Амедео.

Вскоре супруги все же развелись, и Евгении пришлось стать главой семьи. Чтобы прокормить детей и престарелого отца, который переехал к ней после смерти младшей дочери, она вместе с двумя незамужними сестрами в 1886 году открыла в своем доме частную школу. Одна из ее сестер, Габриэла, мечтала стать пианисткой, но не смогла реализовать свою мечту и позже покончила с собой, бросившись с лестницы. Другая сестра, Лаура, страдала манией преследования и депрессией. По данным биографа Коррадо Ауджиаса, она была «нервной женщиной, чередовавшей разочарования в жизни с соблазнами… психическая неуравновешенность пробуждала в ней эротические наклонности, которые чаще всего оставались нереализованными».

Очевидно, в ее отношениях с племянником Амедео тоже существовала некоторая двусмысленность, когда он достиг юношеского возраста. Тетя Лаура стремилась стать для него интеллектуальным наставником, привлекала его к написанию статей по философии, заботилась о его здоровье и пыталась организовать их совместный отдых. При этом она сознательно разрывала контакты с окружающими, даже с членами своей семьи, и так и не вышла замуж. По мнению исследователя Кристиана Паризо, у нее было биполярное аффективное расстройство. Во время очередного маниакального эпизода ее принудительно госпитализировали в психиатрическую клинику, где она провела шесть лет.

Точно неизвестно, что случилось с братом Евгении Амедеем Гарсеном, который никогда не был женат и оказывал финансовую помощь детям сестры. В возрасте 44 лет он то ли умер от туберкулеза, то ли покончил с собой. Единственная дочь Евгении, Маргарита, также никогда не выходила замуж, часто демонстрировала истерическое поведение и страдала от приступов паники. Биографы описывали атмосферу в их семье как «бездну лихорадочной неврастении».

Одержимость творчеством

Картину довершал и старый Исакко, который продолжал страдать от паранойи, часто бывал мрачным, раздражительным, а порой и деспотичным. Но именно он фактически заменил своему внуку отца. Дедо (так дома называли будущего художника) почти не общался со сверстниками. Его братья и сестра были старше на 6–12 лет, поэтому он проводил больше всего времени с дедом, который знал четыре языка, учил его играть в шахматы и привил любовь к поэзии. Исакко умер, когда мальчику было десять лет, и это стало первой серьезной утратой в его жизни.

Дедо был младшим и, следовательно, избалованным и капризным ребенком, иногда даже проявлял агрессию, но одновременно отличался крайней замкнутостью, серьезностью и вдумчивостью. Он много читал, за что получил прозвище «философ». Во взрослом возрасте эти черты превратились в высокомерие и привели к проблемам в общении с окружающими.

Получив начальное образование дома, в 1897 году Амедео поступил в лицей, но особых успехов в учебе не достиг и часто болел. В 11 лет он перенес тяжелый плеврит, который подорвал его хрупкое здоровье. Через три года заболел брюшным тифом и пролежал около трех месяцев. В лихорадке он все повторял, что хочет заниматься только рисованием, и когда наконец выздоровел, мать разрешила ему бросить учебу и записала в мастерскую местного художника.

Он так и не примкнул ни к одному направлению и в итоге решил посвятить себя не живописи, а скульптуре. Однако этот выбор оказался не самым удачным: камень стоил дорого (ходили слухи, что он воровал его по ночам на стройке метро), сам художник постоянно переезжал, а перевозить скульптуры было проблематично. Несмотря на физическую слабость, он работал без остановки, словно в отчаянии, снимая слой за слоем ударами молотка. Такая работа изматывала его, а ещё производила большое количество пыли, которая раздражала и без того повреждённые лёгкие.

Эти скульптуры в основном представляли собой вытянутые головы, похожие на африканские маски с популярных тогда выставок примитивного искусства племён. По одной из легенд, увлечение скульптурой закончилось тем, что Модильяни загрузил свои головы в тележку, отвёз их к каналу и выбросил в воду. Сегодня известно 28 его каменных работ; самую дорогую из них продали на аукционе в 2014 году за 70,7 миллиона долларов. Но тогда, после семи лет скитаний по Парижу, Амедео был ещё более разочарован и подавлен, чем в начале, и уже хотел отказаться от творчества вовсе. Хотя он никогда не переставал рисовать, и накануне Первой мировой войны снова сосредоточился на живописи.

Однако на его пути встречались и покровители, первым из которых был доктор Поль Александр, организовавший своеобразное арт-общежитие, поддерживавший Модильяни и по возможности покупавший его работы. В 1913 году появился некто Жорж Шерон, владелец галереи, который якобы запирал художника в комнате с холстом, красками, бутылкой коньяка и служанкой-натурщицей, а выпускал только в конце дня, заплатив 20 франков за готовую картину. А в 1915 году Амедео встретил польского арт-дилера Леопольда Зборовского, который предоставил ему жильё, скупал все его картины (и впоследствии на этом разбогател), а также терпел все его выходки.

Сжигал себя, как свечу, с обоих концов

Как только молодой художник попал в богемную среду, он начал злоупотреблять алкоголем, с помощью которого пытался побороть свою застенчивость и обрести уверенность в себе. Он предпочитал абсент, коньяк и красное вино, но пил без всяких ритуалов — торопливо, большими глотками, не испытывая удовольствия. Уже через несколько лет за ним закрепилась репутация одного из самых известных алкоголиков Монпарнаса.

Позже к крепким напиткам добавился ещё и гашиш (эссенция каннабиса), который Модильяни впервые попробовал в Венеции, а во Франции уже регулярно употреблял гашишные шарики и попал в зависимость. Кроме того, он использовал и гораздо более дорогой кокаин, а также посещал опиумные курильни. На эти пагубные привычки уходили почти все деньги, которые присылала ему мать.

К. Паризо писал о нём: «Он сжигает себя, как свечу, с обоих концов, теряя таким образом возможность работать размеренно». Именно под воздействием алкоголя и наркотиков Амедео совершал безумные поступки, которые создали ему репутацию хулигана. Самым безобидным было его пристрастие к чтению итальянских стихов навзничь — он знал множество наизусть и всегда носил с собой книжечку. Один из друзей вспоминал, как художник пришёл к нему среди ночи, попросил сборник, а затем сел в кресло и до рассвета громко читал поэзию, разбудив весь дом.

Но чаще он становился хвастливым, вёл себя агрессивно, лез в споры, устраивал драки, а если его не останавливали, начинал публично раздеваться. Не раз за это его выгоняли из кабаков, нередко он ночевал прямо под открытым небом или, что ещё хуже, в полицейском участке. Однажды во время ссоры он так разозлился, что с криками начал срывать со стен картины и громить скульптуры своих коллег, окончательно испортив отношения со многими мастерами.

По словам Клода Руа, Амедео был склонен к мании разрушения и самоуничтожения, «разрушая себя с той же настойчивостью, с какой искал свой путь». Однажды в состоянии опьянения он даже попытался покончить с собой, бросившись под трамвай, но в последний момент его оттащили с рельсов. Художник отчаянно пытался продать свои работы, а если не удавалось, просто их уничтожал — мог сжечь или разорвать. Как-то он предложил торговцу целую пачку своих рисунков за 35 франков, но тот всё снижал цену, тогда Модильяни проткнул всю пачку ножом, нанизал на верёвку и повесил в уборной. А однажды, когда покупатель заметил, что на рисунке нет подписи, он взял и испортил изображение огромными буквами.

Однако Амедео был не всегда весёлым сорвиголовой, он часто впадал в тоску и жалобы. «В своём воображении я рисую не менее трёх картин в день, так зачем же тратить холст?» — в отчаянии восклицал он. — «Всё равно их никто не купит». Его настроение колебалось: нервные срывы сменялись всплесками активности, периоды продуктивности — приступами отчаяния.

Воспоминания о Модильяни весьма противоречивы: одни запомнили его всегда пьяным, неуравновешенным и оборванным, другие — спокойным, вежливым, способным месяцами сосредоточенно работать. Некоторые исследователи считают, что его дерзкие манеры были лишь маской, а эксцентричные выходки — напускными и театральными. Он стал жертвой стереотипа о неприкаянном художнике-неудачнике и страдал от так называемого синдрома ожидаемого поведения, ведя себя так, как того ждали окружающие.

По убеждению биографа Мэрил Секрест, даже его зависимости были сознательно разыгранным спектаклем, с помощью которого он скрывал реальные проблемы со здоровьем. Дело в том, что в начале XX века туберкулёз уже считался заразной болезнью, а его носителей подвергали стигматизации и остракизму. Поэтому художник намеренно не обращался к врачам и предпочитал иметь репутацию наркомана и алкоголика, к которым общество относилось терпимее.

Ни реальность, ни ирреальность, а бессознательное

Стиль Модильяни традиционно относят к экспрессионизму, хотя в нём заметно влияние кубизма, постимпрессионизма и примитивного искусства африканских племён. Однако сам он не любил обсуждать свои работы и редко участвовал в творческих дискуссиях, хотя состоял в Союзе независимых художников.

Амедео не признавал ни пейзажей, ни натюрмортов — он писал исключительно портреты. Его полотна лишены всего лишнего: бытовое окружение, без привязки к историческим реалиям, у моделей простые причёски и нейтральная одежда. Как отмечал исследователь Генри Кольт, в них «нет ничего упрощённого или карикатурного, каждый мазок тщательно продуман, каждая картина чрезвычайно организована».

Писал художник всегда легко и быстро. Например, если речь шла о рисунках, то он мог за вечер создать до двух десятков. Был импульсивным и непредсказуемым: заходил в кафе, выбирал модель, тут же её рисовал, не отрывая руки, и отдавал готовое изображение за символическую сумму или даже за бокал вина.

Даже крупные масляные портреты Модильяни создавал за один сеанс (4–6 часов). Тщательно изучив модель, он усаживал её, а сам ставил перед собой два стула — на один садился сам, на другой ставил холст. Сначала делал быстрый набросок карандашом или тушью, а затем продолжал работать красками, используя лишь несколько тюбиков. Поправки в портреты он вносил редко и всегда сразу.

Его первый биограф, Андре Сальмон, создал миф о том, что Амедео стал «мастером живого искусства» благодаря гашишу, абсенту и «определённым формам разврата». Эту версию подхватили и более поздние исследователи, например, К. Паризо, который резко комментировал: «Когда он работает, он пьёт, и пьёт всё время, пока работает, то есть невероятно много. При этом ещё дымит, как паровоз, и затягивает к себе всех девиц, каких только удаётся найти». Однако существуют и противоположные свидетельства о том, что он брался за кисть только в ясном сознании. Тем не менее полностью исключить влияние систематического злоупотребления алкоголем и наркотиками на его творчество тоже невозможно.

Характерной особенностью индивидуального стиля Модильяни являются удлинённые головы, лебединые шеи и асимметричные черты лица, которые необоснованно пытались объяснить то влиянием психоактивных веществ, то астигматизмом художника, а то и его склонностью рассматривать женщин сквозь пустую бутылку. В его портретах особое внимание привлекают глаза — расположенные на разном уровне, чаще всего без зрачков, тёмные, заштрихованные или залитые голубой краской. Когда художника однажды спросили об этом, он ответил: «Одним глазом вы смотрите на мир, а другим — заглядываете вглубь себя».

Как отмечают арт-критики, главным для него было внутреннее состояние модели, а не её физическое сходство с изображением. Амедео выбирал людей, в которых видел что-то скрытое, какую-то тоску, и во время сеанса пытался установить с ними психологическую связь и понять причину этой печали. «Я ищу не реальность и не ирреальность, а бессознательное», — говорил он.

Неудивительно, что работы Модильяни заинтересовали и психоаналитиков, которые трактовали, в частности, наклонённые головы и шеи как своеобразный вопросительный знак по отношению к абсурду окружающего мира. Пустые глаза могут олицетворять запутанность идентичности, отсутствие взгляда — потребность в интроспекции, игнорирование пейзажа — сопротивление внешнему миру, а обнажённые натуры — скрытую тоску по матери.

Больше всего портретов в стиле ню (художественный жанр в скульптуре, живописи, фотографии и кинематографе, изображающий обнажённое человеческое тело) художник написал в конце 1917 года, в самые мрачные военные времена. Таким образом, по мнению Г. Кольта, он «решил заявить о своей вере в радость жизни, которую дарят женщины». На его полотнах они загадочно чувственны, не раздеты, а именно обнажены, словно это их естественное состояние.

Ранее Амедео несколько раз выставлял отдельные свои работы на разных групповых выставках, но без особого успеха. А его первую персональную выставку организовал Леопольд Зборовский в ноябре 1917 года. Стремясь привлечь внимание публики, он разместил несколько картин ню прямо в витрине, но не рассчитал эффект: вскоре прибыла полиция и закрыла выставку на основании оскорбления общественной морали, поскольку на полотнах было изображено лобковое волосся. И хотя немногие успели осмотреть всю экспозицию, слухи о смелом художнике уже разлетелись по Парижу.

После смерти итальянского художника Амедео Модильяни именно его портреты в стиле ню стали самыми дорогими. Так, картина «Обнажённая на левом боку» была продана в 2018 году за 157,2 миллиона долларов, а «Обнажённая, что лежит» — в 2015 году за рекордные 170,4 миллиона долларов.

Свинья и жемчужина одновременно

Болезненный и хрупкий Амедео рос в окружении заботливой матери и тёток и даже во взрослом возрасте, по словам биографов, вызывал у женщин желание накормить его и согреть.

Как вспоминали одноклассники, в юности, несмотря на застенчивость, он имел явные эротические склонности, в частности, пытался соблазнить горничную своего учителя, но при этом отказывался ходить вместе с друзьями в бордель. Несмотря на невысокий рост (примерно 165 см), он всегда привлекал женщин своей красотой, харизмой и эрудицией.

Поскольку профессиональные натурщицы стоили дорого, Модильяни чаще всего приглашал позировать простых продавщиц, горничных, прачек и т. д. Они, как правило, соглашались и нередко оставались у него ещё и на ночь. В его постели бывали также певицы, актрисы, представительницы богемы и другие, но наряду с мимолётными встречами у него случались и более-менее продолжительные отношения.

Так, в 1906 году у Амедео завязался роман с американской писательницей и художницей Мод Абрант, с которой его объединяли общие художественные интересы. Однако, когда Мод забеременела от него, она решила вернуться в США. По одной версии, он даже не знал о её беременности, по другой — сам убедил её покинуть Францию. Дальнейшая судьба Мод и их ребёнка, к сожалению, неизвестна.

Позже Модильяни на некоторое время сошёлся с владелицей кабаре, бывшей танцовщицей по прозвищу Кика. Ей он посвятил несколько портретов, назвав её Эльвирой. Их совместная жизнь была довольно яркой и бурной, но недолгой: уже через несколько недель Кика-Эльвира оставила художника ради нового возлюбленного.

Весной 1914 года Амедео познакомился с английской журналисткой Беатрис Гастингс. О своём первом впечатлении она писала: «Сложный характер: свинья и жемчужина одновременно. Сидел напротив меня, курил гашиш и пил коньяк. Не впечатлил. Я не знала, кто это, мне он показался некрасивым — весь заросший, с длинной бородой. Потом я снова встретила его в кафе. Он был гладко выбрит и вежлив. Галантно снял шляпу и пригласил меня посмотреть его работы. Я поехала».

Тридцатипятилетняя Беатрис была женщиной свободных взглядов, разведённой, эмансипированной и интеллектуалкой; темпераментной и довольно эксцентричной. Их отношения развивались стремительно и страстно, сопровождались громкими ссорами, бурными скандалами, угрозами и даже рукоприкладством. Оба они имели алкогольную и наркотическую зависимость, а также склонность к эксгибиционизму. Беатрис отличалась истеричным поведением и, хотя сама носила револьвер, нередко на людях устраивала сцены, прося спасти её от Амедео, который якобы хотел её убить.

По воспоминаниям современников, увидев её издалека, художник кричал: «Спрячьте меня, опять этот ужас!». А однажды жаловался другу, что она в ярости угрожала отрезать ему гениталии. Так, во время одной из вечеринок любовники начали публично выяснять отношения, Модильяни разбил окно и выбросил через него Беатрис на улицу. Хотя это был первый этаж, женщина всё же ушиблась и порезалась стеклом; пока она плакала на диване, он пел, а гости продолжали веселиться.

Художник написал более десяти её портретов. Они прожили вместе более двух лет, пока Беатрис не ушла от него к другому итальянскому скульптору. Однако даже после расставания напряжение между ними не утихло. Встретив Амедео в кафе с другой женщиной, Гастингс швырнула в него стакан, осколки которого ранили его спутницу. По легенде, увидев её с новым возлюбленным, Модильяни попытался его застрелить (или, наоборот, сам стал жертвой покушения). В конце концов, Беатрис вернулась в Англию, где в 1943 году покончила с собой, отравившись угарным газом.

Во время Первой мировой войны художник состоял в отношениях со студенткой медицинского факультета из Канады Симоной Тиру — скромной и наивной девушкой, тоже больной туберкулёзом. Когда он напивался, она помогала ему добраться домой, укладывала в постель и оставалась рядом.

Как только девушка сообщила ему о беременности, Амедео гневно отверг свою причастность и обвинил её в попытке хитростью привязать его к себе ребёнком. Она осталась в Париже и 15 сентября 1917 года родила сына, но, лишённая какой-либо поддержки, отдала его кормилице и пошла работать медсестрой в больницу. После её смерти от туберкулёза в 1921 году мальчика усыновила французская семья. Под именем Жерар Тиру-Вийе он окончил семинарию и всю жизнь служил священником на юге Франции. Однако не все модели художника были его любовницами. Так, его связывали только дружеские отношения с полькой Луной Чеховской, с которой он написал 14 портретов, и с женой его покровителя Анной Зборовской, которую он изобразил не менее 13 раз.

Накануне славы

С 1915 года начался самый продуктивный период творчества Модильяни, когда он писал по 50–60 картин в год. Его не мобилизовали на фронт по состоянию здоровья из-за рецидива туберкулёза. При этом он стал ещё больше пить, и уже одного стакана вина было достаточно, чтобы довести его до бешенства. Также усилилась тревожность, вернулась неуверенность в себе, а его поведение стало ещё более вызывающим и даже агрессивным по отношению к близким. Амедео пренебрегал заботой и советами друзей, а их финансовая помощь уже не могла улучшить его хаотичный быт. Как отмечал О. Шувалов, размеренная жизнь Модильяни уже не соответствовала его патологически изменённому темпераменту.

В феврале 1917 года художник встретил 19-летнюю Жанну Эбютерн, изучавшую живопись в частной академии. Тихая и загадочная девушка влюбилась в него и, когда родители запретили им встречаться, переехала к нему в убогую квартирку. Он создал около 25 её портретов, но ни одного в жанре ню. Их отношения длились почти три года, Амедео не раз обещал жениться (даже написал своеобразную расписку), но так и не сделал этого.

Младшая на 14 лет, девушка находилась под его полным контролем и смиренно переносила его пьянство и довольно грубое обращение. Почти сразу она забеременела, но вскоре потеряла ребёнка (или намеренно избавилась от него), а в феврале 1918 года снова оказалась в положении. Зборовский помог им уехать на юг Франции, где они провели больше года. Модильяни снова менял жильё, не мог ужиться с людьми и нарушал общественный порядок.

А 29 ноября Жанна родила девочку, названную Джованной, но впала в послеродовую депрессию. Долго празднуя это событие, Амедео так и не дошёл зарегистрировать дочь, а вскоре у него ещё и украли документы. Вскоре пара вернулась в Париж. Молодая женщина, которая снова была беременна, не могла справиться с младенцем, которого в итоге отдали кормилице в провинцию.

Модильяни сильно кашлял, похудел, почти полностью утратил зубы, постоянно был раздражён, но продолжал много работать, отказывался от врачебной помощи и злоупотреблял алкоголем. Биографы предполагают, что он сознательно уничтожал себя. Его современник, скульптор Леон Инденбаум, писал, что «по сути, Амедео совершил самоубийство».

Новый 1920 год художник встретил очередной попойкой и дошёл до горячечного бреда: разговаривал с воображаемыми людьми, а трамваи воспринимал как китайских драконов. У него развился нефрит, поднялась температура, и он начал харкать кровью. Заботиться о нём он позволил только Жанне, которая уже была на восьмом месяце беременности и мало чем могла ему помочь. Обеспокоенные друзья 22 января выбили дверь их квартиры и нашли их обоих на грязной подстилке в окружении пустых консервных банок из-под сардин — их единственной еды. Амедео госпитализировали, где у него диагностировали туберкулёзный менингит, от которого он скончался через два дня. Ему было всего 35 лет.

Когда Жанна пришла в больницу прощаться с ним, она сильно кричала, а затем успокоилась и стала отстранённой. В отеле, где она провела прошлую ночь, горничная нашла под подушкой нож: очевидно, девушка хотела зарезаться. Следующую ночь она провела в доме родителей, где её брат не отходил от её постели, но под утро задремал. Тогда Жанна выбросилась из окна пятого этажа, убив себя и нерождённого ребёнка. Испуганный брат приказал отвезти её тело в бывшую квартиру Модильяни, где началось расследование с участием полиции.

Похороны художника были торжественными и совпали с открытием его персональной выставки. Жанну скромно похоронили на другом кладбище. Маленькую Джованну, которая официально не была дочерью Амедео, с большим трудом удочерила его сестра Маргарита. Буквально на следующий день после смерти Модильяни коллекционеры начали лихорадочно скупать его картины, которые резко подорожали. Как отмечают специалисты, он ушёл из жизни на пике творчества, и в его последних работах прослеживаются явные признаки дальнейшего развития. По просьбе друзей в 1922 году Жанну перезахоронили рядом с Амедео. На их могиле высечены два надписи: «Смерть застала его на пороге славы» и «Верная спутница Амедео Модильяни, принесшая в жертву ему свою жизнь».

Джованна, ставшая искусствоведом и написавшая биографию своего великого отца, считала, что на его поведении сказалась «дедушкина болезнь», и его внезапные вспышки гнева вряд ли можно объяснить лишь злоупотреблением алкоголем и наркотиками. Очевидно, в его случае первичными были именно аффективные расстройства, а зависимость от психоактивных веществ — их следствием.

Большинство исследователей считают неоспоримым фактом наличие у художника признаков наследственной хронической депрессии, обострение которой вызывало осознание им своей смертельной болезни.

Некоторые учёные выделяют в состоянии Модильяни признаки утраты душевного равновесия и способность «за несколько секунд переходить от состояния эйфории к глубочайшей тоске» (К. Паризо). Так, по мнению психиатра О. Шувалова, его диагноз звучит как «мозаичная психопатия, осложнённая синдромом зависимости от алкоголя и наркотиков; циклотимия». Эту версию поддерживала также биограф Фиорелла Никосия.

В то же время психиатр М. Бурно видел в поведении и творчестве Амедео Модильяни признаки расстройства аутистического спектра. А биограф Марк Рестелини обращал внимание на его нездоровую склонность к самонаблюдению, несвязность некоторых писем, неадекватное поведение и потерю контакта с реальностью, не исключая, что он «страдал шизоаффективным расстройством (слуховые галлюцинации, параноидальный бред и дезорганизованная речь и мышление), замаскированным его интеллектом и остроумием».

Источник: НейроNEWS»: психоневрологія та нейропсихіатрія, Амедео Модільяні: неприкаяний Моді, 2 (157)' 2025.