Франц Кафка: человек со слишком большой тенью

Франца Кафку называют одним из самых трагических писателей ХХ в., художником-пророком, великим художником сомнений, певцом страданий. Его исполненные абсурда и безысходности произведения до сих пор остаются тайной для литературоведов, которые не устают искать в них скрытый смысл. Не менее загадочна и фигура самого писателя. За немногочисленными фактами его биографии кроется, по его собственным словам, «жизнь, которая так и не началось». Поэтому нередко его личность исследователи стремятся трактовать через призму диагнозов - невроз, Эдипов комплекс, психастения, депрессия и др.

Франц родился 3 июля 1883 г. в Праге и был первым ребенком богатой семейной четы Генриха Кафки и Юлии Леви. В 1885 г. в семье появился второй сын Георг, а еще через два года - и третий, Генрих. Однако младшие дети долго не прожили - умерли в возрасте полутора лет и полугода соответственно. Потеря братьев стала тяжелой травмой для маленького Франца, он бессознательно возложил вину за их смерть на себя. Мальчик рос одиноким, общался только с гувернантками и служанками. Когда же одна за другой родились трое его сестер - Элли, Валли и Оттла - он уже ходил в школу, поэтому фактически не общался с девочками.

Кафка вырос во многонациональной Австро-Венгрии и уже в юном возрасте столкнулся с проблемами самоидентификации. Так, будучи евреем, он считал себя чехом, но учился в немецкой гимназии. Хотя круг общения семьи действительно ограничивался евреями, национальные традиции они не поддерживали, а детей воспитывали в духе немецкой культуры. Но антисемитские настроения в Праге накануне Первой мировой войны болезненно задели Франца и заставили обратиться к своим корням.

Определяющее влияние на становление будущего писателя произвела личность отца. Герман Кафка отличался жестокостью, вспыльчивым характером и склонностью к импульсивным поступкам, от которых чаще всего страдал его единственный сын. Одним из самых показательных был случай, когда маленький Франц проснулся ночью и попросил у отца принести воды - разъяренный Герман вытащил мальчика из кровати, вывел на балкон и запер его там до утра. Из-за подобных инцидентов сын рос рассеянным, непослушным, постоянно искал оправдания своим поступкам. Дочери также чувствовали тяжесть родительского характера, поэтому рано вышли замуж.

Уже во взрослом возрасте Франц написал «Письмо к отцу», однако не осмелился ему передать. Так, в нем читаем такие обвинительные строки: «Ты рано запретил мне слово, Твоя угроза «Не прекословить!» и поднятая при этом рука сопровождали меня с незапамятных времен ... Меня ты наделил манерой разговаривать запинаясь, но и это было для тебя слишком, в конце концов я замолчал, сначала, возможно, от упрямства, а затем потому, что при Тебе я не мог ни думать, ни говорить». Глава семьи действительно периодически проявлял агрессию, бывал озлобленным в общении со своими деловыми партнерами, но при этом никогда не бил детей - наибольшей угрозой с его стороны бывали повешенные на стул шлейки от брюк.

Растя в атмосфере постоянного страха и покорности перед отцом, Франц искал заступничества у сочувственной матери. Однако Юлия Кафка, занятая воспитанием сразу трех дочерей, даже физически не могла уделять достаточного внимания сыну. Он иногда прибегал к симуляции болезни, чтобы мать проводила с ним больше времени. Однако впоследствии мальчик дистанцировался и от нее. По этому поводу биограф писателя Клод Давид отметил: «Никто не сможет сказать, что Кафка был лишен материнской любви, но он, униженный ненавистью и страхом, не доверял этой любви, отвергал ее как компромисс, как внутреннюю трусость в противостоянии отцу. Холодность Франца, в свою очередь, парализовывала робкие попытки нежности его матери так, что их разделяло постоянное непонимание». Позже он сблизился с младшей сестрой. Но Оттль была моложе его на целых девять лет, поэтому их отношения больше напоминали привязанность взрослого к ребенку.

Как следствие Кафка начал считать семейную жизнь тяжелым испытанием. Его дневники и письма просто пестрят жалобами на беспросветность существования с семьей. Он писал: «За последние годы я со своей матерью в среднем не говорю за день и двадцати слов. А к отцу вряд ли когда обратился с другими словами, кроме приветствия. Со своими замужними сестрами и зятьями я вообще не говорю. Я вовсе не имею родственных чувств, а в семейных визитах я вижу просто злой умысел против меня» или «Бывает, что я буквально преследую родных своей ненавистью; один вид супружеского ложа, смятые простыни, тщательно сложенные пижамы раздражают меня до рвоты, выворачивают желудок наизнанку...».

Несмотря на это, Франц продолжал жить с родителями до 32 лет. И чем дальше, тем больше семейный дом начинал в него ассоциироваться с тюрьмой, которая становится сквозным образом в его дневниках. Другу Густаву Яноух он жаловался: «Сейчас я направляюсь домой. Но это только видимость. Я поднимаюсь в тюрьму, выстроенную специально для меня; причем все это неприятно, потому что выглядит она как обычный дом для буржуа, и никто, кроме меня, не знает, что на самом деле - это тюрьма. Поэтому все попытки были тщетны. Нельзя разбить оковы, когда их не видно». Писатель пытался жить отдельно от родителей: то в семьях сестер (что оказалось ничем не лучше), то один (хотя был совершенно беспомощным в быту) - но снова возвращался. «Одинокая жизнь, - признавал он, - заканчивается только наказанием».

Незримый ворон

Говоря о Кафке, не следует отождествлять художника и обычного человека. Так, в быту Франц всегда производил на окружающих приятное впечатление. Стройный чернявый мужчина с правильными чертами лица, он выглядел молодо и ухоженно. При всей своей аскетичности и неприхотливости писатель неизменно шил костюмы только у лучших портных. Уже в юности он имел рост 1,82 м и отличался пониженным весом, поэтому стеснялся своей осанки. Стремясь укрепить свой «маленький скелетик», Кафка занимался плаванием, греблей, верховой ездой и ездой на велосипеде, много ходил пешком, не курил и закалялся - но все равно оставался недовольным своим телом, считая его слабым и непригодным для жизни.

Франц тщательно следил за состоянием собственного здоровья, был сторонником правильного питания, не употреблял мясо, шоколад, кофе и алкоголь. Любую самую незначительную слабость он воспринимал с огромным тревогой - потому нередко биографы называют его ипохондриком. В 1917 г. у него диагностировали туберкулез легких, из-за чего он вынужден был досрочно выйти на пенсию (в 1922 г.). Интересно, что сам писатель видел первопричину болезни именно в психическом расстройстве и многолетнем стрессе, связанном с напряженным литературным трудом.

По мнению исследователей, непонимание с родителями спровоцировало у Кафки развитие невроза и глубокого душевного конфликта. Сторонники психоанализа убеждены, что писатель - классический пример Эдипова комплекса. О��нако, об этих его расстройства не догадывались ни родные, ни друзья. Так, один из школьных товарищей Франца говорил о нем: «Со своей спокойной и улыбкой он позволял миру приходить к нему, но сам был закрыт от мира».

Ближайший его друг, Макс Брод, оставил воспоминания, в которых прозаик имел репутацию интересного человека, начитанного собеседника, веселого и коммуникабельного. «Он был прекрасным другом и всегда был готов прийти на помощь. И только оставшись наедине с собой, он переживал чувство растерянности и беспомощности, о которых, благодаря его самоконтроля, окружающие могли догадаться крайне редко».

Кафка все свои негативные эмоции переливал в дневники и художественные произведения. Литературный труд выполнял для него поистине психотерапевтическую функцию - не потому ли он так мало публиковался при жизни? Он писал: «Я не верю, что есть люди, чье внутреннее состояние подобно моему, однако я могу представить себе таких людей, но чтобы вокруг их головы все время летал, как вокруг моей, незримый ворон, этого я себе даже и представить не могу». Все его заметки полны описаниями «призрачной внутренней жизни, похожей на сон», на которую и была направлена ​​вся его энергия. По этой причине нередко Кафку характеризуют как типичного интроверта.

Он всегда писал о своем существовании как о том, что до сих пор не началось: «Моя жизнь - это сомнения перед рождением», «В Судный день будет учтен тот факт, что моя жизнь должна начаться лишь назавтра», «Пока не родиться - и уже быть обреченным ходить по улицам и разговаривать с людьми». С точки зрения психоанализа такая «условная жизнь» представляет собой конфликт между требованиями внутреннего мира и стремлением к внешней реальности.

Дневниковые записи Кафки отмечены экзистенциальными попытками самоидентификации и поиска собственного места во вселенной, из которого он боится выпасть: «Что, если задохнешься сам от себя? Если из-за настойчивого самонаблюдения отверстие, через которое ты впадаешь в мир, станет слишком маленьким или совсем закроется?». Писатель все время пытается осмыслить собственные переживания: «Мое состояние - не состояние «обездоленности». Но это и не счастье, не безразличие, не слабость, не усталость, не любопытство к чему-либо, тогда что же это такое? То обстоятельство, что я не знаю этого, вероятно, связано с моей неспособностью писать. И его я, кажется, чувствую, не зная причин. Все вещи, которые возникают у меня в голове, растут не из корня своего, а откуда-то изнутри». По мнению психоаналитиков, это является классическим признаком психологии ребенка: невротическое сознание только фиксирует наличие страдания, но не осознает его причин и не видит средств устранения. Биографы же склонны видеть в подобных записях «человека со слишком большой тенью» (как называл сам себя Франц) признаки психастении функционального характера.

Ученый Дарел Шарп, проведя глубокое исследование дневников писателя, пришел к такому выводу: «С клинической точки зрения состояние Кафки можно охарактеризовать как невротическую депрессию. Несмотря на другие симптомы (тревожность, беспомощность, заниженная самооценка, неуверенность, самокритичность), у него также наблюдались: подавленность, нерешительность, противоречивость, амбивалентность, вялость, бессонница, хроническая головная боль». Так, обо всем этом мы узнаем исключительно из его заметок.

Невольник службы

После окончания гимназии Франц (по настоянию отца) поступил в Пражский университет на юридический факультет - вопреки призванию к литературному творчеству. Другу он признавался, что единственным его критерием выбора было «найти такую профессию, которая с наибольшей легкостью позволила бы, не слишком ущемляя тщеславие, проявлять равнодушие». Кафка окончил университет в 1906 г., получил звание доктора права и прошел необходимую летнюю практику у одного из местных адвокатов, что только убедило его в неприемлемости выбранной специальности. Впоследствии писатель устроился в коммерческую контору, но продержался там всего несколько месяцев. В одном из писем он писал: «Каждое утро меня охватывало отчаяние, которого для более сильного и более решительного характера, чем мой, было бы вполне достаточно, чтобы совершить действительно замечательное самоубийство». Поэтому позже специалист перевелся в Агентство страхования работников от несчастных случаев, где прослужил до 1922 года. Самым большим преимуществом здесь была возможность работать неполный день - до 14 часов, которой он сразу и воспользовался.

На службе Кафка имел репутацию порядочного и усердного работника, руководство его ценило. Медленно, но уверенно он продвигался по карьерной лестнице и уволился в чине старшего секретаря, имея несколько подчиненных. Когда у Франца начались проблемы со здоровьем, начальник сам настаивал на дополнительных отпусках для него и согласен был продолжать их на неопределенный срок. Так, в течение 1918-1919 гг. Писатель фактически все время проводил в санаториях.

Но при этом Кафка вынужден был вести двойную жизнь - разрываться между служебными обязанностями и неутолимым стремлением писать. «На работе я внешне выполняю все свои функции, но только внешне, формально, а не внутренне, и каждая невыполненная такая обязанность превращается в несчастье, которое потом уже не оставляет меня», - писал он в дневнике. Литературное творчество и служба в конторе всегда были для него взаимоисключающими процессами: «Наименьшее счастье, полученное от одного из них, оборачивается большим бедствием для другого».

Необычный распорядок дня не лучшим образом сказывался на здоровье Франца. Вернувшись домой после обеда, он ложился спать, вечером просыпался, писал до глубокой ночи, а то и до утра, а потом вынужден был снова идти на надоевшую службу. Его неизменно угнетала мысль о том, что его функции в конторе мог бы выполнять любой другой сотрудник, тогда как начатые дома рассказы никто за него не допишет. Упоминания о работе в письмах и дневниках Кафки открывают перед нами неизмеримую глубину его отчаяния и ненависти к выбранной специальности. Например: «Моя служба невыносима для меня, поскольку она противоречит моему единственному назначению и моей единственной профессии - литературе», «Моя служба никогда не сможет захватить меня, однако она может полностью погубить меня. Меня постоянно одолевают тяжелые нервные состояния...», «До тех пор, пока я не свободен от работы в конторе, я просто теряю себя, это для меня совершенно ясно» и тому подобные.

Герман Кафка постоянно упрекал сына в том, что тот мало зарабатывает, пытался привлечь его к семейному бизнесу - работать во второй половине дня в магазине. А когда один из зятьев приобрел асбестовую фабрику, Франц вынужден был стать ее совладельцем. Это стало для него непосильным бременем, особенно когда зять был мобилизован на фронт, а управление убыточным предприятием полностью легло на его плечи. Писатель находился в такой депрессии, что выход видел только в самоубийстве и даже написал Максу Броду прощальное письмо. Обеспокоенный друг обратился к родителям Кафки и смог убедить их освободить писателя от дополнительных обязанностей и оставить ему время для творчества. Несомненно, Кафка неоднократно думал о том, чтобы уйти из агентства, но этому мешала его нерешительность. Кроме того, приближаясь к тридцатилетию, он начал всерьез задумываться о женитьбе и понимал, что не сможет содержать семью доходами только с литературной работы. Однако, как оказалось, отношения с женщинами принесли ему не меньше страданий, чем служба.

Любовь, ты нож, которым я причиняю себе боль

«Я запросто влюблялся в девушек, весело проводил с ними время, и с легкостью их бросал», - вспоминал художник времена своего студенчества. Тогда он был завсегдатаем кабаре и кафе-шантанов, не стеснялся знакомиться с официантками и даже иногда заглядывал в бордели. Впрочем, в обществе девушек своего класса Кафка проявлял сдержанность и застенчивость. Среди его платонических увлечений - дочь почтмейстера Сельма Робичек, студентка Хедвиги Вайлер, актрисы из Львова Маня Чижик и Флора Клюг, дочь привратника Грета Кирхнер и др. И только в 29 лет он наконец решился на серьезные отношения.

25-летняя Фелиция Бауэр, секретарь из Берлина, во время встречи произвела на Франца крайне негативное впечатление своей внешностью. В дневнике он записал: «костлявая, пустое лицо, демонстрирует свою пустоту. Почти сломан нос. Светлые, неприглядные волосы, сильный подбородок». Но после отъезда девушки писатель начал с ней переписку, которая длилось целых пять лет. Он послал Фелиции около 450 писем, посвящал ей рассказы и признавался в любви. Бауэр отвечала взаимностью, и они даже дважды объявляли о помолвке (в 1914 и 1917 г.г.), но оба раза их отменяли.

Особенностью этих отношений было то, что развивались они исключительно в эпистолярной плоскости. Вероятно, Франц просто идеализировал образ Фелиции, видел в ней свою Музу, которая действительно вдохновляла его на написание произведений. Их личные встречи были очень редкими (по подсчетам Сергея Зелинского, за пять лет они провели вместе в сумме меньше месяца) и вызывали обычно разочарование. Сам Кафка признавался: «С Фелицией я, кроме как в письмах, никогда не испытывал наслаждения отношений с любимой женщиной... только безграничное восхищение, покорность, жалость, отчаяние и пренебрежение к самому себе».

Как только дело шло к свадьбе, писатель сознательно стремился унижать себя в письмах к девушке и ее отцу, чтобы спровоцировать отказ. Отмечал, что финансово несостоятелен, очень требователен к бытовым условиям, сконцентрирован только на творчестве и вообще создан для одиночества. И только в дневнике он писал правду: «Как только я принимаю решение жениться, как теряю сон, моя голова начинает пылать, жизнь прекращает называться жизнью, я сную в отчаянии». В эту многолетнюю переписку Франца были вовлечены его мать и друг Макс Брод, отец Фелиции, а также ее подруга Грета Блох, которой выпала довольно двусмысленная роль.

Грета (по просьбе Бауэр) должна была стать посредником в ее напряженных отношениях с Кафкой. Эти переговоры настолько заинтересовали писателя, что, будучи обрученным, он увлекся подругой своей невесты. За год переписки Франц писал ей в три раза чаще, чем избраннице, и уговаривал ее поселиться с ними после свадьбы. В конце концов Грета решилась показать эти недвусмысленные письма Фелиции, подруги вызвали жениха для выяснения отношений - и на этом помолвку разорвали. Причиной отмены второй помолвки был диагностированный у него туберкулез. Кафка признавался другу: «Фелиция - замечательная девушка, но придерживается крайне буржуазных взглядов. Жениться на ней значит жениться на всей фальши, в которую погрузилась Европа». Поэтому он воспринял свою болезнь философски - как освобождение от отношений, подобных кандалам.

Находясь на лечении в начале 1919 г. в санатории в Шелезени, Франц познакомился с веселой и красивой хозяйкой шляпного магазина Юлией Вохрыцек. И уже летом того же года они обручились. Однако свадьбу, запланированную на ноябрь, перенесли из-за проблем с арендой квартиры. Кафка снова впал в депрессию из-за болезненных сомнений, в отношениях появился холодок. В следующем году у писателя завязался роман с журналисткой Миленой Есенской, об этом узнала Юлия и разорвала помолвку. «Так я и играю с живыми людьми», - написал он сестре.

Есенская переводила произведения Кафки на чешский язык (которым он, кстати, и сам прекрасно владел) и была замужем за его знакомым Эрнстом Поллаком. Настоящая страсть к журналистке побудила Франца к решительным шагам - он уговаривал Милену бросить мужа и переехать к нему в Прагу. Однако и на этот раз отношения ограничились только четырьмя встречами и множеством писем. Именно ей он посвятил самые искренние слова любви, на которые только был способен: «Я люблю тебя, дурочка, как море любит маленькую гальку на своем дне; моя любовь затапливает тебя как море - гальку на своем дне, а я, если небеса позволят, стану такой галькой для тебя». Макс Брод был убежден, что своей нерешительностью Милена спровоцировала обострение болезней Франца. Морально истощенный, он первый предложил журналистке сократить переписку и больше не искал с ней встреч.

40-летний Кафка встретил последнюю свою любовь в летнем лагере Берлинского еврейского дома во время отдыха на побережье Балтики. 19-летняя Дора Бриллиант вдохновила художника на долгожданные перемены в жизни. Так, после долгих сомнений и побега на отдых он в конце концов решился оставить ненавистную Прагу и поселиться с любимой в Берлине. Несмотря на болезнь, последние десять месяцев своей жизни Франц прожил мирно и счастливо - вместе с Дорой, которая всеми силами оберегала его писательский покой, но так и не стала его женой.

Все отношения Кафки с женщинами были далеки от общепринятых: нерешительность, страх, сомнения мучили не только его самого, но и причиняли страдания его избранницам, в чем сторонники психоанализа видят признаки садомазохизма. Недаром в дневнике художник записал: «Любовь, ты нож, которым я причиняю себе боль».

Коитус как наказание за счастье быть вместе

Исследователи характеризуют отношение художника к женщинам как амбивалентное. Вместе с искренним восторгом представительницами прекрасного пола в его записях встречаются фразы вроде «Женщины - это ловушки, расставленные повсюду для мужчин, чтобы затянуть их в ограниченность».

Половую жизнь Франц начал, опять же по настоянию отца, в борделе. Первый сексуальный опыт «оказался крайне ужасным, более непристойным», чем он мог себе представить. Это было для юноши в определенной степени психологической травмой и помешало полноценным его отношениям с порядочными женщинами, в отношении которых он имел серьезные намерения. В частности, в письмах к своим любимым писатель неоднократно подчеркивал свою «порочность» («Я грязный, Милена, бесконечно грязный», «Я грешен до самой глубины своего существа» и т.п.). И хотя у него все же были случайные отношения с официантками и проститутками, Кафка, по воспоминаниям знакомых, не терпел в своем присутствии никаких двусмысленных разговоров или непристойных шуток. Он стеснялся своего полового влечения и неоднократно выражал беспокойство по этому поводу на страницах дневника. Например: «Мой пол подавляет меня, мучает днем ​​и ночью, я должен преодолевать страх и стыд, и даже грусть, чтобы удовлетворять его потребности», «Мою плоть, годами спокойную, снова начинало беспокоить от нестерпимого желания к такой маленькой, но вполне определенной непристойности, к чему-то слегка отвратительному, позорному, грязному». Кстати, писатель был знаком с учением Фрейда, часто записывал собственные сны и пытался анализировать их с точки зрения психологии.

Когда Франц задумался над созданием семьи, физическая составляющая брака отошла в него на такой дальний план, что это удивляло даже его самого. «Раньше мне не удавалось общаться с людьми, с которыми я только что познакомился, потому что я был подсознательно подавлен наличием сексуального влечения, теперь же меня смущает осознание его отсутствия», - писал он незадолго до знакомства с Фелицией. В целом же со всеми своими невестами он умышленно избегал или ограничивал физический контакт, постоянно отменял и переносил встречи, довольствуясь только перепиской на расстоянии. Очевидно, потенциальную жену, мать своих детей, он ставил на ступень выше развратных официанток, оскверненных половыми отношениями.

Биографы усомнились, был ли у него вообще секс хотя бы с кем-то из его любимых или невест. В дневнике мы находим лишь намек на отношения с Фелицией (он признается, что так близко с женщиной был до неё лишь дважды, с опытной продавщицей и молодой девушкой, и в обоих случаях оставался беспомощным). После встречи с невестой в 1913 г. Кафка сделал запись: «Коитус - наказание за счастье быть вместе. Жить по возможности аскетично, аскетичнее, чем холостяк - это единственная возможность для меня сносить брак. Но для нее?». Поэтому не последнюю преграду на пути к браку для него составлял «страх перед объединением, слиянием» - и в физическом смысле, и в более философском, как потеря собственного «Я».

Кафка стремился к браку только в виде возвышенного духовного единства, которое он неизменно идеализировал. В его письмах и дневниках встречаем сентенции типа «Иметь рядом человека, способного на понимание, возможно, жену, значит, иметь всестороннюю поддержку, иметь Бога»; «Бесконечное, глубокое, теплое, спасительное счастье - сидеть у колыбели своего ребенка, напротив его матери»; «Жениться, создать семью, принять всех родившихся детей, поддерживать их в этом неустойчивом мире, быть для них в чем-то руководителем - это, по моему убеждению, величайшее благо, которое дано человеку».

Хотя в повседневной ж��зни детей (в частности, племянников) он рассматривал лишь как раздражитель. Несмотря на это, мечтал о собственных потомках и боялся остаться бездетным: «Несчастнен человек, обреченный на бездетное существование, заключенный в темницу собственного несчастья. Ни малейшей надежды на возрождение, на помощь от более счастливых звезд. Он должен прожить свою несчастную жизнь, а когда закончится ее круг, оставить все свои надежды и не пытаться выяснить, исчезнет ли снова пережитое ею несчастье, не породит ли оно чего-то доброго на несравненно длиннейшем пути, при иных телесных и временных обстоятельствах». Однако Кафке так и не суждено было стать отцом. Все, что он оставил после себя, - это бессмертные произведения.

Я весь - литература

Для Франца литераторство было насущной необходимостью, смыслом всей его жизни. «Я весь - литература и ничем остальным я не могу и не хочу быть», - признавался он в одном из писем. «Я ненавижу все, что не имеет отношения к литературе», - читаем в его дневнике. Творчество полностью поглощало его, не оставляя места для реализации в других отраслях. Писал Кафка трудно и медленно, отсутствие вдохновения глубоко угнетало его, вызывая депрессию. Будучи не в состоянии творить, он чувствовал себя, по его собственному выражению, «пустым, как раковина на берегу, которую может раздавить нога случайного прохожего». Писатель никогда не верил в свой талант, считал себя «бездарным невеждой». Детская неуверенность в собственных силах не покидала его до конца жизни. «Высказанная мною вслух мысль сразу же и окончательно теряет значение, - отмечал он в дневнике, - записанная - она ​​тоже всегда его теряет». Ни один из своих романов Франц так и не завершил, а дописанные произведения подвергал просто маниакальному редактированию, согласовав в печать только три небольших сборника рассказов.

Постулатом Кафки-писателя было стремление «достичь такого изображения жизни, в котором жизнь, как раньше, сохраняет свои природные, полноценные подъемы и спады, выглядела одновременно как четкое ничто, как сон, как парение в мареве». Стоит открыть любое его произведение, чтобы сразу почувствовать всепоглощающую атмосферу разочарования, отчаяния и безнадежности. Так, в рассказе «Превращение» коммивояжер Грегор Замза просыпается утром, превратившись в гигантское насекомое, и впоследствии умирает, беспомощный и презираемый родными. В романе «Процесс» банковский работник Йозеф К. оказывается при непонятных обстоятельствах осужденным и, пытаясь узнать свою вину или хотя бы содержание преступления, погибает от ножа уличных убийц, которые выполняют приговор. Героя романа «Замок» землемера К. ошибочно нанимают посреди зимы (что уже бессмысленно) в Подзамче, но он не может ни работать, ни связаться с любым чиновником, ни поселиться среди крестьян, ни достичь замка, ни вернуться домой. Персонажи произведений Кафки настойчиво стремятся выяснить, что же случилось с ними на самом деле и куда двигаться дальше, но из-за абсурдности обстоятельств неизбежно блуждают в тупике.

Литературоведы до сих пор не имеют единого мнения, к какому же направлению относится творчество писателя: его периодически причисляли то к экзистенционализму, то к модернизму, то к магическому реализму. В книгах Кафки пытаются отыскать то идеи марксизма, то религиозные мотивы, то отголоски психоанализа Фрейда, а его самого называют то невротиком, то извращенцем, то шизофреником, то гением. Литературные дискуссии не утихают уже почти столетие - ведь слава пришла к нему лишь после смерти.

Франц умер от туберкулеза 3 июня 1924 г. в санатории доктора Хоффмана в Кирлинзи под Клостернейбургом, не дожив месяц до 41-летия. Рядом с ним были его любимая Дора Бриллиант и друг-врач Роберт Клапшток. Похоронили писателя в Праге, где за несколько лет рядом с ним упокоились и его родители. В своем дневнике Кафка как-то записал: «То, что казалось мне игрой, оказалось действительностью. Творчеством я не откупился. Всю жизнь я умирал, а теперь умру самом деле ... Я и не жил, остался глиной, не превратил искру в пламя, а испытывал ее только для иллюминации собственного трупа». Своим душеприказчиком Франц выбрал Макса Брода. Он приказывал другу сжечь без прочтения все свои рукописи, которые только можно будет найти, а также записные книжки и бумаги. Брод, к счастью, его завещание не выполнил: он не только не погубил рукописи, а наоборот, - начал их упорядочение, издание и распространение.

Именно благодаря его стараниям писатель занял достойное место - классика литературы ХХ века. А в 1924 г. смерть Кафки осталась незамеченной в художественной среде. Только Есенская написала проницательный некролог в газету: «Немногие знали его, поскольку он был одиноким, этот мудрец-отшельник, познавший окружающий мир и боявшийся его. Болезнь наделила его удивительной деликатностью чувств и душевной чистотой - невероятной, даже страшной. Он был нерешительным, робким, мягким и добрым, но книги, написанные им, полны ужасов и страданий. Его познание мира было неординарным и глубоким, и сам он олицетворяет необычный и глубокий мир». Сама же Милена, пройдя немецкие тюрьмы и концлагеря, в 1944 г. умерла от почечной недостаточности.

Что почитать

Жизнь и творчество Франца Кафки привлекали внимание многих ученых, поэтому имеется целый ряд исследований - от самой первой, достаточно субъективной книги Макса Брода «Биография Франца Кафки» до наиболее полной и подробной книги Клода Давида «Франц Кафка». Интересным для читателя должна стать и специальное исследование Ильи Басса «Женщины в жизни Франца Кафки». Отдельный пласт кафковедения - это работы по психоанализу: «Незримый ворон. Конфликт и Трансформация в жизни Франца Кафки» Дарела Шарпа, «Психологический анализ личности и творчества Франца Кафки» Сергея Зелинского, «Расчленение Кафки. Статьи по прикладному психоанализу» Никиты Благовещенского и др. А также ряд литературоведческих работ, посвященных творчеству художника, среди которых заслуживают отдельного внимания книги Мориса Бланшо «От Кафки к Кафке» и «Франц Кафка» Вальтера Беньямина. Источником познания личности писателя является его дневники и письма, которые неоднократно переиздавались.

Источник: НейроNEWS, 1 (102) ' 2019