Девочка, которая хотела жить.

Меня зовут Елизавета, мне 22 года. С 17 лет имею ментальное заболевание, но официальный диагноз получила только в 20 – биполярное аффективное расстройство второго типа (БАР2). В этом году добавили пограничное расстройство личности (ПРЛ).

Мое детство было довольно тяжелым – родители развелись, когда мне было 7, и я постоянно кочевала от папы к маме, к бабушкам и так далее. Папа на тот момент работал в Росохотнадзоре и я постоянно ездила с ним по лесам. Мама, ветеринар, тоже брала меня с собой на работу. Конечно, было очень много интересного, нового: леса, животные, знания и умения. С 5 лет занималась конным спортом (конкуром), есть несколько наград с соревнований.

С одноклассниками я общалась мало и была скорее изгоем. Только сейчас, оглядываясь назад, я понимаю и вижу грани детства: я очень много читала, вместо хомячков у меня был лосенок и медвежата – охотники приносили их с охоты или после рейда против браконьеров.
Со стороны мое детство может показаться раем. Там было все: прекрасная природа Севера, куча книг и времени. Однако там не было самого главного – внимания. Да, родители меня любили и любят, но мне было необходимо внимание, проявления любви, одобрение за заслуги. Вместо этого за каждую хорошую оценку, за все мои грамоты, дипломы, рисунки, творчество – я получала лишь нейтральное «угу, молодец».
Тогда я замкнулась и начала трудный путь самосовершенствования – я должна была стать лучшей во всем: пожалуйста, заметьте меня, скажите искреннее: «ты молодец, так держать!»
Я побеждала практически во всех олимпиадах, участвовала во всех мероприятиях, однако, тщетно.

К моим 12 мама купила участок земли далеко за городом и началась эпопея: облагораживание участка, строительство дома и хоз. построек. Так как мужской помощи практически не было – мы все делали сами, вплоть до строительства дома. Это аукнулось мне очень сильно, но об этом позже.
Я наравне со взрослыми таскала то, что могла поднять, помогала и подносила всякое, короче, пыталась быть полезной. Но и тут я не получала должного внимания: мне не позволяли таскать что-то совсем уж тяжелое по меркам взрослых, но помощь принимали как должное – то есть, на слова о том, что мне тяжело и что я устала, я получала довольно банальное: «никакой от тебя помощи, неблагодарная». Приведение участка в тот вид, который он имеет сейчас заняло порядка 6-7 лет. За это время построили дом, баню, несколько хоз. построек, пару ферм, привезли скот, из целины соорудили уютный сад-огород. Меня несколько раз отправляли на несколько месяцев по родственникам – в Финляндию, Швецию и немного по РФ. Летние лагеря были для меня чем-то на уровне фантастики. Так как денег на карманные расходы мне не давали, приходилось искать заработок самостоятельно. Я собирала и сдавала ягоды, рисовала и вышивала. На конфеты хватало, но организм изнашивался...

В какой-то момент у мамы появился мужчина. На тот момент я еще по-детски наивно воспринимала все всерьез. Ровно до того момента, пока он не начал приставать ко мне и распускать руки. Говорил, что любит и меня, и маму, что я хорошая. Выпивая, он кидался тем, что попадалось под руку, говорил гадости. Тушил об меня сигареты. Так у меня появился страх перед пьяными людьми и мужчинами в частности. Рассказывать маме было страшно – как мог ее любимый мужчина домогаться маленькой девочки?
Через несколько месяцев, узнав, что мама беременна, он исчез в закат. На меня возложили еще и обязанности няньки. Я злилась. Я обижалась на всех. Сестра получала все то, чего так хотелось мне. Я закрывалась все больше, училась не доверять людям, сбегала в мир книг. Иногда сбегала в лес.

В 16-17 лет у меня начались качели настроения: то я с легкостью читала книгу за ночь, с удовольствием работала на участке, то не могла решить простенькую задачу по математике, с трудом поднималась на третий этаж и почти все время лежала, смотря в стену или потолок. Родители упорно говорили, что это лень, наглость и вообще подростковый возраст. На мои просьбы помочь мне я получала очередную порцию выговоров. 

К 18 я умела готовить, шить, вязать, работать бензопилой, топором, дрелью и прочим инструментом, прекрасно стреляла из карабина, умела водить любую технику и имела довольно обширные познания во многих областях.
А еще ненависть к себе, обиду на родителей и жестокий мир.
Первые попытки селфхарма тщательно маскировались под бытовые травмы. Было очень много мыслей о суициде. Обратиться к психиатру было сложно и страшно. Однако, собрав силы, я дошла до кабинета врача. Спустя полчаса я ненавидела себя за эту попытку потому, что врач, только взглянув на меня, сказала: «молодая ты еще, чтобы иметь расстройства психики. Учись и не майся дурью». За последующие два года я объездила изрядное количество частных клиник по стране – дико боялась засветиться в системе учета.
Вместе с ненавистью к себе рос и самосаботаж – я должна стать лучше, иначе незачем жить. От некоторых психиатров уходила после первого же приема, с некоторыми задерживалась. Однако должной помощи я так и не получала.
Со временем увеличивалось количество шрамов на моем теле. От врачей слышала только «не выдумывай» и прочее в этом ключе. Качели превратились в жуткий аттракцион: я сбежала в другой город, разругавшись со всеми, поступила на программиста, хотя все были против этого.

Ввязалась в отношения: то, что они были токсичными и абьюзивными я поняла только спустя несколько лет. Молодой человек то дарил подарки, признавался в любви и делал вообще все; то начинал оскорблять и унижать. Насилие физическое и моральное стало почти нормой. В то время у меня были некоторые проблемы с лишним весом. Я не могла купить себе шоколадку и спокойно съесть ее. По утрам я просыпалась от ледяной воды и фраз вроде: «иди бегай». Начинался депрессивный эпизод. Я плохо помню то, что происходило – только смутные обрывки о насилии, тревоге, порезах и аборте. Мне становилось хуже.  
Расставание было тяжелым. Он метался от оскорблений до «давай начнем все нормально», приходил с кольцом. Было слишком много абьюза. В очередной раз говорить, что мы расстаемся было страшно – я боялась, что он меня убьет. Часто звучала фраза: «да кому ты такая нужна?». Я до сих пор боюсь резких звуков и движений, прислушиваюсь к шорохам и шагам за дверьми. 

Бросила учебу, пролежала полгода в кровати в адском эпизоде депрессии – я практически не покидала комнату и совсем не выходила из квартиры. Потом депрессия пошла на убыль, пришла гипомания – я нашла работу, спустя несколько дней ее бросила и уехала в лес. Спустя несколько месяцев метаний по фазам и стране – вернулась назад. 
Позже мне посоветовали частного психиатра – на тот момент мне было все равно, что со мной будет, я хотела одного: перестать калечить себя и выбраться из ямы депрессии. Помню только, что зашла в кабинет и на вопрос «что случилось?» показала руки. Так меня отправили на первую госпитализацию – я даже не помню подробностей, только то, что меня первые дни накачивали до состояния овоща. После выписки отправили в ПНД, к участковому психиатру. Началась медикаментозная терапия. Таблетки подбирали долго и мучительно. Врач мне не нравился, но поменять его на другого мне не дали. Тем временем я нашла новую работу, в ветеринарной клинике. Приходилось тщательно прятать следы селфхарма и качели настроения. Спустя несколько месяцев после первой госпитализации я снова попала в ПНД – с попыткой суицида. Каким-то чудом удалось отговориться от недобровольной госпитализации и вернуться к работе. Схема препаратов практически не работала. Там было пять или шесть видов таблеток, от которых мне становилось хуже. Тем временем, от работы меня отправили получать образование в другой город, и в связи со сменой места жительства сменился и врач. Она была одной из первых адекватных врачей, мы нашли общий язык и подобрали действительно рабочую комбинацию препаратов. Однако дали о себе знать непомерные физические нагрузки в детстве – начала болеть спина, меня отправили на МРТ, где обнаружили несколько протрузий (начальный этап грыжи диска – прим. ред.) и начальную стадию остеосаркомы (рака костей – прим. ред). Была назначена операция и химиотерапия. Настолько плохо мне еще не было. К счастью, все прошло успешно и я вернулась к привычной жизни. Об этом эпизоде напоминает лишь шрам, да отголоски боли.

Год спустя я вернулась с учебы. Схема работала, у меня появился режим сна, я не вылетала в гипоманию и не падала в депрессию. Состояние было на хрупкой грани – я бы сказала, что в норме, однако я почти не ела и постоянным фоном появилась тревога. В амбулаторном отделении диспансера меня отправили к очередному новому врачу, которая назначила мне препарат, который на меня не действовал. Мои возражения были проигнорированы, и я вновь отправилась искать психиатра – на этот раз в Питер. Там мне посоветовали врача из моего города. К тому моменту я уже окончательно разочаровалась в отечественной психиатрии, а мое тело покрывали более сотни шрамов от порезов и ожогов, поэтому настроена была скептически. Я думала, что если и тут не пойдет, то я брошу лечение и будь что будет.
Первый же прием разнес все мои негативные ожидания в щепки. Внимание, понимание врача были для меня шоком – я была удивлена, обнаружив в ПНД кабинет, где меня принимали любой. Мы долго разговаривали, обсуждали схему лечения, немного ее откорректировали и договорились о следующем сеансе. Также я начала ходить к психологу. С началом терапии я чувствую, что словно учусь заново ходить. Мы аккуратно разбираем препятствия и никуда не торопимся. «Не пытайся измениться быстрее, чем можешь». Тревога почти ушла. Да, бывают небольшие ямки ухудшений, но в целом, я могу контролировать их.
Спустя два месяца я вышла в ремиссию.

Сейчас я учусь радоваться без гипомании, алкоголя и наркотиков. Работаю в ветеринарной клинике и занимаюсь модельным бизнесом. Спрятала шрамы под татуировками. Начала носить одежду, которая нравится мне. Привыкаю к мысли, что быть слабой – не стыдно; не стыдно показывать эмоции.

Я знаю, что вам трудно и тяжело, но пожалуйста, не сдавайтесь. Любите себя, берегите себя.

Не сдавайтесь, во что бы то ни стало. Вы обязательно найдете хорошего врача, подберете верную терапию и будете счастливы.

И помните – вы лучше, чем вы о себе думаете.

С уважением и любовью, Елизавета
Главный редактор и переводчик канала.