Работа следствия: кому доказать вину?

Последние события в Беларуси надо сказать существенно привлекли внимание общества в целом к такому достаточно закрытому от многих института как следствие. Конечно нельзя сказать, что люди совсем не обращают на него внимания, но обычно это делается по принципу «когда и, если припечет», причем обычно уже бывает даже не важно на какой «стороне решетки» оказывается тот, кто обращает на него внимание. А между тем следствие в частности, институт расследования как таковой вполне может быть в сфере не актуальных, а скажем так фундаментальных интересов общества. И после того что выясняется про события в Беларуси – российского тоже. Между почим тут с удивлением следует констатировать тот факт, что в России следствие во многом работает хотя и не без крайне крупных эксцессов, вызванных или общественными, или политическими событиями, но совершенно иначе чем, например, в той же Беларуси. И разумеется совершенно иначе чем в США. В частности про работу следствия в США пишут что основным инструментом уголовной судебной системы является "плеа" (plea), то есть признание вины с соглашением о смягчении приговора? Всегда и везде признание - это ГЛАВНОЕ доказательство, "момент истины". Все остальные доказательства только подводят подозреваемого к необходимости признать свою вину. С нашей точки зрения следствие конечно же намного более существенный институт чем просто «следком РФ», или там «ФБР» - и сужать его нельзя. Но если отразить вопрос следствия применительно к уголовному право, то выясняются вещи действительно интересные даже на первый взгляд. Так в материале «Конституция и закон: провокация или экстремизм?» мы обратили внимание на заявление экс – министра юстиции теневого кабинета Якова Григорьева, который почему то назвал статью 14 Уголовного Кодекса РФ определяющую понятие преступления провокационной. Что же в ней может быть такого «провокационного»? Может быть понятие виновности? Но отвлечемся. Вообще расследование на наш взгляд должно стать частью общей культуры.
Во многом такая практика есть в США – там расследования любят и проводят их практически все кому не лень от репортеров до сенаторов и конгрессменов и делают это с завидной регулярностью. Полезно ли это? Мы даже не будем это обсуждать – тут все кажется предельно очевидным: чем больше разного рода расследований, обсуждений ведется в обществе тем лучше общество застраховано от различного же рода ошибок тем быстрее тщательней качественней оно способно их исправлять. Но мы об уголовном понятии вины в следствии, мы о вопросах которые ставятся реально в ходе расследования уголовного дела. Мы считаем, что многим такое понимание может оказаться полезным и дать понимание что можно, а что не следует. Мы возьмемся утверждать, что понятие виновности действительно во многом провокационно. Ведь с одной стороны есть строгие формальные признаки вины, обозначенные в уголовном законе. С другой большая часть самого понятия вины им предусмотренная является вещью достаточно субъективной: не даром мы нередко видим на суде что подсудимый вину не признал. То есть с одной стороны – вину можно признать или нет, с другой у вины есть и вполне четкие квалифицирующие признаки. Но что есть задача реального следствия? Мы полагаем что сегодня в российской системе это сводится не просто к «результату» ввиде «посадки» конкретного гражданина. Это сводится именно к «навешиванию вины». Мы конечно не готовы утверждать, но господин Григорьев – юрист, а, следовательно, имел наверняка основания для заявлений про провокационность. Не является ли именно этот подход тем самым «провокационным» моментом который имел ввиду бывший министр? И если да – то есть ли разница в юридических понятиях «не признать вину» «не согласиться с виновностью», и каким образом она реально работает? Не получается ли так что основной задачей следствия все же является убедить в наличии этой самой виновности подследственного, а «доказать вину» уже после такого согласия в суде, где ее можно лишь «признать» или нет? А если следователю прежде всего не удалось «повесить вину» на человека – он посчитает что «доказы дохлые» и в суд в общем случае не пойдет? И не этим ли обоснована «двухступенчатая» система следствия по уголовным делам в России?
Порассуждайте.
Поддержать наш блог, imed3, вы можете в любое время переводом по актуальным динамически изменяемым реквизитам опубликованным в конце этого текста.