Краеведческое-2, или Лырка-первонах
Краеведением кажется мне и исследование разных литературных и окололитературных жанровых песочниц. Например, песочницы фантастов, а шире глядя, масслита. Не только я, злыдня записная, но и многие, многие люди, ничуть на меня не похожие, видят в этих песочницах то же, что увидела там я добрых двадцать лет назад.
Прислали давеча ссылку на забавные заметки сетератора, во многом совпадающие с моим мнением. Автор, по пунктам раскладывая свое недоумение от валовой масслит-продукции (испытанное мною лет двадцать тому назад), отмечает следующее: "Писателям всё равно что писать. Ну, почти. Некоторые придерживаются твёрдых понятий — в жопу не даю лыр — никогда! литрпг только с резинкой — сразу мимо! Но это редкости. В принципе — пофиг. Абы капали лайки и продажи, если автор коммерческий. Это противоречило самой сути моих представлений о природе писательства".
Не знала, что такое "лыр", погуглила. Оказывается, СЛР, современный любовный роман, на сленге сократился до "лыр", "лырки". В стародавнее время любовный роман так еще не называли. И вообще не пытались сокращать длинные русские слова по образу и подобию английской речи, в которой даже четырехсложные слова есть признак того, что употребляющий их человек: а) либо действительно очень умный, б) либо глупо умничает. Тогда еще казалось, что у русского языка есть шанс выстоять против пиджин-рашена с его англицизмами. Сейчас уже ничего такого никому не кажется; оптимисты лишь пытаются уверять всех — и в первую очередь себя, что это не признак деградации нации и подкравшегося незаметно, гм, заката цивилизации.
Впрочем, не в сокращениях дело, а в том, что пишет младосетератор: писателям все равно, ЧТО писать и КАК. Им не до стиля, у них другие цели и задачи: "Писателям всё равно — как писать. Стиль там. Ну вы поняли. Херня типа этого. Соответственно, читателям всё равно — как оно написано. Как написано — до лампочки. Важно — про что. Про розового дракона. чтобы он был с кисточками на ушках. И ректором академии. С гаремом. Сериал в 14 книг с половиной. Сиквел и приквел ещё" .
Возможно, выглядит примитивно, но в целом подмечено верно: стиль перестал быть непременным качеством текста. Масслит ориентируется на указания маркетологов: кисточки, гаремы, драконы педерастического, пардон, гламурного окраса, магокакадемии и прочая, гм, фабула, уже лет пятнадцать как б/у. Между прочим, полтора десятка лет, пролетевших незаметно для меня, человека немолодого, — практически целая жизнь для ЦА подобных книжек. Представляете, ЧТО вырастет на подобном гумусе?
Кстати, у молодого автора есть неожиданный единомышленник — ныне малозаметный, но весьма известный в свое время писатель Александр Кабаков. А. Кабаков, по моему убеждению, не столько писатель, сколько бойкописатель, взрастивший толпу таких же бойкописателей, однако жизнь его хорошо скрутила. Вот и сказал товарищ на закате лет нечто дельное: "Графоману нельзя объяснить, что значит — хорошо написано и плохо написано. Это просто невозможно объяснить". Потому что графоману нравится писать, он воспринимает сам процесс как релаксацию и желает релаксировать вопреки всем "непозитивным личностям" (вроде меня и прочих, оценивающих его опусы как ЛИТЕРАТУРНОЕ, а не лайкоприносящее нечто). Неудивительно, что представления о литературных достоинствах текста не растут на почве лырок и литРПГ, не содержащей нужных "веществ".
Ну а выращивать эти представления позже, когда сама личность и ее эстетический вкус давно сформировались, совершенно бесполезно, о чем бы ни грезили писатели старой школы вроде Кабакова: "Научить писать невозможно, но можно научить читать. А если человек умеет читать правильно, понимая, как сделан текст, то он сможет здраво оценить и то, что написал сам". Увы, современному читателю неможно перепрошить мозг, добавив эстетическую оценочную функцию. В массе своей как ЧИТАТЕЛЬ (для ЗРИТЕЛЯ еще не все потеряно) "потребитель искусства" оценивает исключительно фабулу. Именно потому, что вырос на неподходящей почве, на почве, где стиль отсутствовал, в лучшем случае — имитировался.
Позволю себе отступление для описания схемы имитации стиля. Стиля, которого нет.
Не только масслит, но и мейнстрим уже не первый десяток лет выдает писево, неразличимое по своей унылости и "стильности". Поди отличи друг от друга лауреатов, номинантов и "подающих надежды". Их даже от фикеров порой отличить нельзя. Чтобы подстегнуть процесс, ангажированные шавки и тумбочки критики несут столь же неразличимую чушь, не пойми кем написанную и совершенно однородную.
Вот повизгивает О. Балла, не раз приведенная мною в пример того, как не следует писать критики: "Предстающее поверхностному взгляду прерывистым, включающим в себя, может быть, больше пауз, умолчаний и промедлений, чем речи как таковой, оно на самом деле пронизано и удерживается одной общей интонацией [...] увеличенные расстояния между буквами в некоторых словах – впускание воздуха внутрь слова [...] слепливают слова, повинуясь сиюминутному чувству, и они-то и оказываются самыми точными". Нет, ну это же надо — воздух внутри слова! Едрён батон! Чувства слепливают слова, между которыми, несмотря на липкость чувств, все-таки могут иметься паузы! Скоро будем хвалить писателя за то, что тот научился грамоте, пусть и хреново, да буквы знает. Почти все.
Тогда любая погорелая пустышка выйдет чистый гений, причем без берегов, мозгов и прочих ненужностей (снова цитируя Баллу): "Об «Оде радости», первой художественной (а она именно такова) книге литературного критика Валерии Пустовой, вышедшей минувшей осенью, успели сказать и написать столько точных и благодарных слов, что соваться со своими соображениями как бы уже и неловко". — Каковая неловкость ничего не меняет, ибо неловкость критика чувство неизменно фальшивое, словно девичья стеснительность у старой куртизанки. К тому же было вам сказано — хвалить до последнего, пока публику не стошнит! — "Но кажется всё-таки, что тут и мне есть что добавить". — И кто бы сомневался? — "И об авторе, и о романе как жанре, претерпевающем – в том числе и под её пером – достойную внимания трансформацию. Внутри себя я называю это явление «романом без берегов»: роман расширяет диапазон собственных жанровых признаков, а с ними и своих смысловых возможностей за счёт освоения инструментария, свойственного другим жанрам".
Резонный вопрос: что же за инструментарий такой невиданный имелся в виду? Я лично не заметила в опусе Пустовой никакого особого инструментария, если, конечно, не считать таковым вялый плаксивый лытдыбр, давно уж использованный-переиспользованный "жежеписами", будто застиранные панталоны маньстепановской тетки (жежешные посты лепят в книжонки и издают так же лет десять-пятнадцать).
Добавлю высказывание френда насчет "баллокритики": "Это даже хуцпой не назвать; вот, допустим, выступает музыкальный критик с материалом о новой симфонии да и пишет: "...симфония расширяет диапазон собственных жанровых признаков, а с ними и своих смысловых возможностей за счёт освоения инструментария, свойственного другим жанрам" — не верится, правда?" Отчего же не верится? Регресс не остановить, он неистовей и необратимей прогресса. Ломать не строить.
Перед нами новый способ критики, лишенный вообще какого бы то ни было информационного наполнения. Наебаллы уже сообщают нам посредством бессодержательных словес, что аффтар прекрасно пишет буквами, слепливая их в слова чувствами, периодически впуская туда воздух (куда туда? в слова? чтобы надуть их, точно пузыри, или, наоборот, произвести испускание вместе со словами скопившихся кишечных газов?) и сбиваясь в глоссолалию: "Попытка, значит, первоописания мира, первовыговаривания его: «бычат быки и пчёлы над травой / бычатятся на немоте счастливой»". У Баллы и ей подобных погорелых пустовых что ни опус, так "магма первотворения" и "магия первоговорения", а теперь еще и "первовыговаривания". Ребрендинг наше всё! Особенно там, где торгуют воздухом, впуская его куда ни попадя.
Другой вопрос: да есть ли предел этим клятвам: наш пострел везде поспел, он самый первый, наипервейший, такого еще не было? Заполошное "первонах" лезет отовсюду: какую бы банальность ни сляпал аффтар, критики криком исходят, что он самый первый и "такого еще не было" (иногда добавляется "такого по-русски еще не писали" — что сильно напоминает базарную, фарцовскую замануху: "Бери, дорогой, европейская вешч, в сраной Рашке такое не производят"). Особенно смешно натыкаться на обещания взорвать мозг читателя данной писаниной: маркетологи действительно верят, что публика желает взорваться из-за ничем не примечательной книжонки? И что же за удивительные новинки обещают нам господа издательские панегиристы и хвалитики, не отвечающие, как, впрочем, и все рекламщики, за качество восхваляемой продукции?
Продолжение следует, разгадка близка, дорогие френды. Заходите еще.